Самые ретивые обратились в бегство. Однако им не хотелось уходить слишком далеко, несмотря на смертельную опасность, неумолимо преследовавшую их. Они решили тоже найти укрытие, как и их таинственный преследователь, чье месторасположение не могли определить расширенные от ужаса глаза каторжников.
Бандитов осталось только четверо, и они, как загнанные животные, сбились в кучу у горящих обломков хижины, где по-прежнему, словно саван, лежал гамак Мадьяны. Один из них спрятался в яме и, скрытый ветвями, направил дуло карабина туда, откуда, по его мнению, стреляли.
А индеец, еще, более незаметный, чем когда-либо, устроился так, что перед ним оказался фланг группы бандитов. Двое были повернуты к нему боком, распластавшись на земле и вытянув шеи, смотрели туда, откуда он только что уполз.
Его губы искривились в жестокой усмешке. Он разложил две стрелы на расстоянии своей кисти одна от другой, а третью всунул в отверстие и навел сарбакан на неприятеля.
Железная Рука, Мустик и Фишало, потерявшие гида из виду, ждали затаив дыхание. Генипа по-прежнему ухмылялся и следил за целью, шириной в три пальца — это часть горла, кровеносные сосуды которого сразу же впитают яд, неся немедленную смерть.
Индеец прильнул губами к сарбакану и дунул: «Пффтт!»
Раздался крик.
Быстро, как только было можно, краснокожий протолкнул в сарбакан вторую стрелу и еще раз дунул. На той стороне — опять вой!
Раненые пытались подняться, дергались в конвульсиях , били по воздуху скрюченными руками, старались отползти назад, вертясь волчком. Неожиданно раздался выстрел, прозвучавший в невыносимой тишине подобно грому.
Сарбакан, пробитый на уровне кистей рук несгибаемого стрелка, разлетелся в щепы. Индеец был обнаружен человеком, спрятавшимся в кустах. Пуля, выпущенная в спешке и почти наугад, не задела краснокожего, но обезоружила его. Генипа отпрыгнул назад, как тигр, и исчез в кустах.
Железная Рука решил, что настало время вмешаться. Он схватил винчестер Мустика, прицелился в бандита, которого высмотрел сквозь дым, и нажал на спусковой крючок.
«Трах!..»
Раздался сухой, несильный шум щелкнувшей собачки . Но подмоченный винчестер дал осечку.
— Гром и молния! — прорычал Железная Рука.
Он быстро вынул отказавший патрон и заменил его другим.
— Проклятие! Ружье, полное песка, мелких камешков, не стреляет! Ладно. Вперед! И будь что будет!
И хотя броситься вот так в открытую на замаскированного врага — чистое безумие, Мустик и Фишало не колебались ни секунды.
Мальчишка крикнул фальцетом: «Вперед!» А Фишало, беспомощный на воде, но бесстрашный на суше, грозно прорычал: «Вперед! Черт возьми! Вперед!»
Эти крики и неожиданное появление трех друзей, про которых бандиты думали, что они застряли в трясине, привели негодяев в ужас. Кроме того, каторжники не знали, следует ли за первой группой вторая, готовая тоже вступить в бой. И тогда, дрожа и спотыкаясь, умирая от страха, они покинули свое укрытие и со всех ног бросились в лес. Несколько минут — их уже и след простыл.
Железная Рука не стал преследовать бандитов: это и опасно и бессмысленно.
Но он быстро подбежал к тому, что оставалось от хижины и откуда все еще поднимались тонкие струйки дыма.
Однако краснокожий опередил его. С неслыханным проворством, удивительным для такого на вид бесчувственного, апатичного человека, в жилах которого будто течет не кровь, а кокосовое молоко , Генипа подбежал… нет, подлетел к гамаку, как быстрая гвианская лань . И не медля ни секунды, приподнял его.
Бледная, осунувшаяся Мадьяна предстала перед ним во всей своей креольской красоте.
Девушка тихо вздохнула, и ее глаза медленно открылись навстречу огромному закатному солнцу. Она узнала индейца и прошептала:
— Генипа… О! Благодарю… банаре (друг). Он ответил:
— Пришел белая человек.
— А, да… тот великодушный белый, который там… у Джека…
— Да, твоя правильно говорить… твоя приятеля…
Опередив Мустика и Фишало, Железная Рука, перепрыгивая через пни, разные обломки, кустики, быстро преодолел место, где царили уныние и заброшенность. Он подбежал в тот момент, когда Генипа, вытащив нож, перерезал веревки, которые в течение долгого времени стягивали ноги мученицы. Еще неспособная двигаться, вся разбитая, но светящаяся радостью, девушка попыталась улыбнуться…
Она протянула свои дрожащие руки к капитану, тот схватил их и воскликнул:
— Мадьяна! О!. Мадьяна! Ты свободна… Да, свободна!
На опушке леса, ставшего совсем темным, прозвучал выстрел.
Мустик и Фишало услышали просвистевшую пулю и увидели, как Железная Рука судорожно дернулся. Он тяжело упал на колени, пораженный прямо в грудь, а по волосам Мадьяны прошло легкое дуновение.
Мустик испуганно вскрикнул и подбежал к Железной Руке. Фишало сжал кулаки:
— Сволочи!
Юноша и подросток подхватили под руки любимого хозяина. Ослепленный слезами, малыш прошептал:
— Ничего плохого не будет… Ведь правда, месье, ничего не будет?
Мадьяна в ужасе остолбенела, не в силах ни кричать, ни плакать.
Она только тихо застонала. Жизненные силы, которые только-только стали к ней возвращаться, вновь покинули ее. Она стала медленно оседать и застыла в неподвижности, бледная, бездыханная.
Часть вторая
КОРОЛЬ КАТОРГИ
ГЛАВА 1
Сен-Лоран-дю-Марони. — Комендант. — Прибытие почты. — Два пассажира. — Инженер и фактотум note 157 ]. — В коляске. — Первый каторжник. — Как индейцы доставляют заключенных. — За двадцать пять франков. — Негодование. — Великодушный жест. — В дорогу.
Сен-Лоран-дю-Марони . Часы показывали восемь часов утра. Погода стояла тяжелая: было сыро и душно. На свинцовом небе висело раскаленное солнце. Одетый в куртку с голубыми обшлагами и воротником, в белом шлеме, с револьвером у пояса рассыльный при коменданте постучал двумя короткими ударами в дверь столовой.
— Войдите!
— Господин комендант, голландский посыльный!
Красивый мужчина лет сорока, с холодным взглядом, спокойным и решительным лицом, заказывал первый завтрак. Он жестом выразил неудовольствие и поднялся навстречу рассыльному:
— Как! Уже?
— На час раньше… для нас это полная неожиданность.
— Но что же это? Фары на шпиле не подали никакого сигнала?
— Нет, комендант!
— Почему?
— Кажется, телеграф больше не работает.
— Ах вот как! И меня не предупредили? Неделя ареста начальнику бригады. И столько же мастеру. Гром и молния! Мне ведь предстоит принять двух пассажиров… Я ожидаю…
— Извините, господин комендант! Я велел закладывать коляску. Все готово.
— А, хорошо! Благодарю. Велите подавать.
— Да, господин комендант.
Невзирая на военный титул, этот человек являлся личностью вполне гражданской, хотя и всемогущей. Ибо после правителя колонии и главного директора тюремной администрации, чья резиденция располагалась в Кайенне, здесь он был полновластным хозяином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Бандитов осталось только четверо, и они, как загнанные животные, сбились в кучу у горящих обломков хижины, где по-прежнему, словно саван, лежал гамак Мадьяны. Один из них спрятался в яме и, скрытый ветвями, направил дуло карабина туда, откуда, по его мнению, стреляли.
А индеец, еще, более незаметный, чем когда-либо, устроился так, что перед ним оказался фланг группы бандитов. Двое были повернуты к нему боком, распластавшись на земле и вытянув шеи, смотрели туда, откуда он только что уполз.
Его губы искривились в жестокой усмешке. Он разложил две стрелы на расстоянии своей кисти одна от другой, а третью всунул в отверстие и навел сарбакан на неприятеля.
Железная Рука, Мустик и Фишало, потерявшие гида из виду, ждали затаив дыхание. Генипа по-прежнему ухмылялся и следил за целью, шириной в три пальца — это часть горла, кровеносные сосуды которого сразу же впитают яд, неся немедленную смерть.
Индеец прильнул губами к сарбакану и дунул: «Пффтт!»
Раздался крик.
Быстро, как только было можно, краснокожий протолкнул в сарбакан вторую стрелу и еще раз дунул. На той стороне — опять вой!
Раненые пытались подняться, дергались в конвульсиях , били по воздуху скрюченными руками, старались отползти назад, вертясь волчком. Неожиданно раздался выстрел, прозвучавший в невыносимой тишине подобно грому.
Сарбакан, пробитый на уровне кистей рук несгибаемого стрелка, разлетелся в щепы. Индеец был обнаружен человеком, спрятавшимся в кустах. Пуля, выпущенная в спешке и почти наугад, не задела краснокожего, но обезоружила его. Генипа отпрыгнул назад, как тигр, и исчез в кустах.
Железная Рука решил, что настало время вмешаться. Он схватил винчестер Мустика, прицелился в бандита, которого высмотрел сквозь дым, и нажал на спусковой крючок.
«Трах!..»
Раздался сухой, несильный шум щелкнувшей собачки . Но подмоченный винчестер дал осечку.
— Гром и молния! — прорычал Железная Рука.
Он быстро вынул отказавший патрон и заменил его другим.
— Проклятие! Ружье, полное песка, мелких камешков, не стреляет! Ладно. Вперед! И будь что будет!
И хотя броситься вот так в открытую на замаскированного врага — чистое безумие, Мустик и Фишало не колебались ни секунды.
Мальчишка крикнул фальцетом: «Вперед!» А Фишало, беспомощный на воде, но бесстрашный на суше, грозно прорычал: «Вперед! Черт возьми! Вперед!»
Эти крики и неожиданное появление трех друзей, про которых бандиты думали, что они застряли в трясине, привели негодяев в ужас. Кроме того, каторжники не знали, следует ли за первой группой вторая, готовая тоже вступить в бой. И тогда, дрожа и спотыкаясь, умирая от страха, они покинули свое укрытие и со всех ног бросились в лес. Несколько минут — их уже и след простыл.
Железная Рука не стал преследовать бандитов: это и опасно и бессмысленно.
Но он быстро подбежал к тому, что оставалось от хижины и откуда все еще поднимались тонкие струйки дыма.
Однако краснокожий опередил его. С неслыханным проворством, удивительным для такого на вид бесчувственного, апатичного человека, в жилах которого будто течет не кровь, а кокосовое молоко , Генипа подбежал… нет, подлетел к гамаку, как быстрая гвианская лань . И не медля ни секунды, приподнял его.
Бледная, осунувшаяся Мадьяна предстала перед ним во всей своей креольской красоте.
Девушка тихо вздохнула, и ее глаза медленно открылись навстречу огромному закатному солнцу. Она узнала индейца и прошептала:
— Генипа… О! Благодарю… банаре (друг). Он ответил:
— Пришел белая человек.
— А, да… тот великодушный белый, который там… у Джека…
— Да, твоя правильно говорить… твоя приятеля…
Опередив Мустика и Фишало, Железная Рука, перепрыгивая через пни, разные обломки, кустики, быстро преодолел место, где царили уныние и заброшенность. Он подбежал в тот момент, когда Генипа, вытащив нож, перерезал веревки, которые в течение долгого времени стягивали ноги мученицы. Еще неспособная двигаться, вся разбитая, но светящаяся радостью, девушка попыталась улыбнуться…
Она протянула свои дрожащие руки к капитану, тот схватил их и воскликнул:
— Мадьяна! О!. Мадьяна! Ты свободна… Да, свободна!
На опушке леса, ставшего совсем темным, прозвучал выстрел.
Мустик и Фишало услышали просвистевшую пулю и увидели, как Железная Рука судорожно дернулся. Он тяжело упал на колени, пораженный прямо в грудь, а по волосам Мадьяны прошло легкое дуновение.
Мустик испуганно вскрикнул и подбежал к Железной Руке. Фишало сжал кулаки:
— Сволочи!
Юноша и подросток подхватили под руки любимого хозяина. Ослепленный слезами, малыш прошептал:
— Ничего плохого не будет… Ведь правда, месье, ничего не будет?
Мадьяна в ужасе остолбенела, не в силах ни кричать, ни плакать.
Она только тихо застонала. Жизненные силы, которые только-только стали к ней возвращаться, вновь покинули ее. Она стала медленно оседать и застыла в неподвижности, бледная, бездыханная.
Часть вторая
КОРОЛЬ КАТОРГИ
ГЛАВА 1
Сен-Лоран-дю-Марони. — Комендант. — Прибытие почты. — Два пассажира. — Инженер и фактотум note 157 ]. — В коляске. — Первый каторжник. — Как индейцы доставляют заключенных. — За двадцать пять франков. — Негодование. — Великодушный жест. — В дорогу.
Сен-Лоран-дю-Марони . Часы показывали восемь часов утра. Погода стояла тяжелая: было сыро и душно. На свинцовом небе висело раскаленное солнце. Одетый в куртку с голубыми обшлагами и воротником, в белом шлеме, с револьвером у пояса рассыльный при коменданте постучал двумя короткими ударами в дверь столовой.
— Войдите!
— Господин комендант, голландский посыльный!
Красивый мужчина лет сорока, с холодным взглядом, спокойным и решительным лицом, заказывал первый завтрак. Он жестом выразил неудовольствие и поднялся навстречу рассыльному:
— Как! Уже?
— На час раньше… для нас это полная неожиданность.
— Но что же это? Фары на шпиле не подали никакого сигнала?
— Нет, комендант!
— Почему?
— Кажется, телеграф больше не работает.
— Ах вот как! И меня не предупредили? Неделя ареста начальнику бригады. И столько же мастеру. Гром и молния! Мне ведь предстоит принять двух пассажиров… Я ожидаю…
— Извините, господин комендант! Я велел закладывать коляску. Все готово.
— А, хорошо! Благодарю. Велите подавать.
— Да, господин комендант.
Невзирая на военный титул, этот человек являлся личностью вполне гражданской, хотя и всемогущей. Ибо после правителя колонии и главного директора тюремной администрации, чья резиденция располагалась в Кайенне, здесь он был полновластным хозяином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60