Скажите себе раз и навсегда и не забывайте: солнце — смертельный враг европейца. И вы тоже, молодой человек! Итак, всегда помните о зонтиках.
Вместо того чтобы ехать среди манговых деревьев по великолепной авеню , которая вела к роскошному особняку коменданта, ландо повернуло направо и покатило к прииску.
Приятно удивленный инженер заговорил быстро и горячо:
— Комендант, уж не грежу ли я? Согласно описаниям кабинетных путешественников я готовился увидеть здесь ужасные соломенные хижины, мерзкие трущобы… короче — останки города. А вижу, насколько хватает глаз, великолепные дома, широкие улицы, защищенные от солнца. Роскошный город, где все дышит изобилием, процветающий край! А эти люди, вполне прилично одетые! У них же счастливый вид! Я несказанно удивлен.
Комендант улыбнулся и, забавляясь, ответил:
— Не обольщайтесь!.. Вскоре вы увидите пятна на картине. Впрочем, еще недавно здесь был девственный лес. Это место называлось «Пик Бонапарта» и принадлежало индейцам, а звучное имя носило в честь великого завоевателя. Один из моих предшественников, месье Мелинон, высадился здесь с двадцатью мужчинами и пятью сестрами милосердия из Сен-Поль-де-Шартр и вонзил топор в первое попавшееся дерево. Он основал это поселение и нарек его Сен-Лораном, именем адмирала Бодена, тогдашнего правителя Гвианы.
На французском берегу Марони, у которой здесь ширина тысяча восемьсот метров, месье Мелинон посадил, обработал, вывел культуры различных растений, построил лагеря, дороги, черепичные заводы, магазины, кафе, казарму, телеграф, церковь, госпиталь, школу… Короче, он создал город, каким вы сейчас восхищаетесь, — Сен-Лоран-дю-Марони.
— Это чудо! Да, чудо… Но где же каторжники?..
— Ах, и вы туда же, дорогой месье. Впрочем, это первый вопрос, который нам адресуют все вновь прибывшие.
— Поглядите! Что это за люди, так плохо одетые? Вон они что-то делают на берегу реки.
Комендант посмотрел, нахмурился и ответил:
— Это индейцы… Рабочие, пришедшие с голландской стороны.
Вскоре экипаж остановился перед флотилией пирог и шаланд, удерживаемых у причала цепями с висячими замками.
Только что пришвартовалась длинная индейская пирога, груженная инструментом и провизией. Трое краснокожих, столько же женщин и полдюжины ребятишек быстро выскочили на берег.
— А, индейцы! — инженер. — Браво! Комендант отозвался с печальной серьезностью:
— Первое пятно на картине. Вы спрашивали о каторжниках. Сейчас увидите одного из них, но, так сказать, в виде трупа.
Малорослые индейцы, от горшка два вершка, начали изо всех сил тащить на крепкой лиане вздувшееся, действительно ужасное человеческое тело.
Инженер побледнел и, полный негодования, возмутился:
— Но, комендант, взгляните… Несчастный, которого тащат как добычу, убит этими животными. Посмотрите: стрела длиной в два метра, всаженная ему в грудь, качается при каждом толчке. О, какой ужас! О! Мне плохо.
— Да, я увидел издали и все понял. Вы правы. Это убитый индейцами беглец; они приволокли труп, чтобы получить премию в двадцать пять франков. Но не портите себе кровь. Убитый не заслуживает вашей жалости.
— Так жестоко…
— Я же вам говорю: это зряшная жалость, ненужная.
— Как! Несчастный, который сбежал, вместо свободы обрел такую ужасную смерть…
Комендант пожал плечами и ответил со спокойствием человека, который видел и не такое:
— Ах, черт возьми! Вы, как и многие другие, приезжающие сюда, вскормлены жалостливым гуманитаризмом , проповедуемым нашими европейскими филантропами . Но вы заговорили бы по-другому, если б на вас была возложена обязанность охранять пять тысяч людей-животных, кровожадных зверей, преступных, порочных, всегда готовых бежать, убивать, сеять смуту… И заметьте, эти хищники живут вблизи девственного леса почти как свободные люди. Они не знают тюрем, камер, ячеек.
— Все равно! Я еще не зачерствел… Да этого никогда и не будет. Я и не подозревал о таких жестокостях. Могу прямо сказать, что наша цивилизация применяет мерзкие меры. И вот — бессердечные индейцы, убивающие человека за двадцать пять франков! Такими методами каторжника не исправишь.
Во время этого диалога индейцы продолжали тащить труп совершенно нагого человека. Все его тело было покрыто татуировкой, изображавшей картины мерзкой действительности. К такой нестираемой «живописи» каторжники почему-то питали особую любовь.
Комендант приблизился, посмотрел и сказал:
— Этого человека я знаю. Его прозвище — Бисквит. Это профессионал и в грабежах, и в «мокрых делах». Опасный был бандит. Во Франции за убийство двух несчастных стариков его осудили на смерть, но потом наказание смягчили. Здесь поведение Бисквита было возмутительным во всех отношениях. Десять дней тому назад он убежал из «Пристанища Неисправимых», это — ядро каторги. При побеге убил одного из стражей, славного человека, отца четверых детей, из которых один еще грудничок. Бандит накинулся на отца семейства, как дикий зверь, искалечил его, нанес двадцать пять ударов ножом в грудь. Затем взял записную книжку убитого, вырвал из нее листок и написал: «За премию в двадцать пять франков — двадцать пять ударов ножом». И подпись: «Бисквит».
Вот такова история, месье. Так что, если администрация и действует иногда жестковато, вы наверняка найдете тому смягчающие причины.
— Да, комендант, конечно. Однако эти индейцы, которым дано право распоряжаться жизнью бежавших, дикари, которые убивают без всякого приказа…
— Это глубокое заблуждение! Индеец — прекрасный охотник, который почти тотчас же находит убежавшего, пытается взять его в плен. Разгорается борьба — и берегись побежденный! Его ждет беспощадная смерть. Впрочем, сейчас узнаем, как обстояло дело.
Комендант подошел к одному из краснокожих, который ждал, оперевшись на ручку весла, и спросил на местном наречии:
— Скажи-ка, Атипа, кто убил белого?
— Я сам, Атипа. Я его задеть стрелой.
— А зачем ты стрелял?
Индеец провел рукой по горлу и ответил:
— Она взял моя жена и убей своей кинжал. Тогда я сама его убивать.
— Вот, видели? Везде совершается насилие. Всегда жестокость, жажда убийства. Скажите по правде, вы порицаете этого индейца за то, что он отомстил за свою жену? Лично я всем моим существом за него, и я ему скажу: «Пойди, дружок Атипа, получи свою премию».
— Благодарю вас, мудрая человек.
— А мы, дорогой месье, продолжим наш путь. Инженер кивнул, бросил последний взгляд на труп, подумал с минуту и сказал дрожащим от волнения голосом:
— Комендант, вдова убитого стража очень несчастна?
— Да, ей нанесен ужасный удар. И моральный и материальный. Конечно, администрация поддержала женщину, выдав несколько сотен франков. Потом назначат небольшую пенсию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Вместо того чтобы ехать среди манговых деревьев по великолепной авеню , которая вела к роскошному особняку коменданта, ландо повернуло направо и покатило к прииску.
Приятно удивленный инженер заговорил быстро и горячо:
— Комендант, уж не грежу ли я? Согласно описаниям кабинетных путешественников я готовился увидеть здесь ужасные соломенные хижины, мерзкие трущобы… короче — останки города. А вижу, насколько хватает глаз, великолепные дома, широкие улицы, защищенные от солнца. Роскошный город, где все дышит изобилием, процветающий край! А эти люди, вполне прилично одетые! У них же счастливый вид! Я несказанно удивлен.
Комендант улыбнулся и, забавляясь, ответил:
— Не обольщайтесь!.. Вскоре вы увидите пятна на картине. Впрочем, еще недавно здесь был девственный лес. Это место называлось «Пик Бонапарта» и принадлежало индейцам, а звучное имя носило в честь великого завоевателя. Один из моих предшественников, месье Мелинон, высадился здесь с двадцатью мужчинами и пятью сестрами милосердия из Сен-Поль-де-Шартр и вонзил топор в первое попавшееся дерево. Он основал это поселение и нарек его Сен-Лораном, именем адмирала Бодена, тогдашнего правителя Гвианы.
На французском берегу Марони, у которой здесь ширина тысяча восемьсот метров, месье Мелинон посадил, обработал, вывел культуры различных растений, построил лагеря, дороги, черепичные заводы, магазины, кафе, казарму, телеграф, церковь, госпиталь, школу… Короче, он создал город, каким вы сейчас восхищаетесь, — Сен-Лоран-дю-Марони.
— Это чудо! Да, чудо… Но где же каторжники?..
— Ах, и вы туда же, дорогой месье. Впрочем, это первый вопрос, который нам адресуют все вновь прибывшие.
— Поглядите! Что это за люди, так плохо одетые? Вон они что-то делают на берегу реки.
Комендант посмотрел, нахмурился и ответил:
— Это индейцы… Рабочие, пришедшие с голландской стороны.
Вскоре экипаж остановился перед флотилией пирог и шаланд, удерживаемых у причала цепями с висячими замками.
Только что пришвартовалась длинная индейская пирога, груженная инструментом и провизией. Трое краснокожих, столько же женщин и полдюжины ребятишек быстро выскочили на берег.
— А, индейцы! — инженер. — Браво! Комендант отозвался с печальной серьезностью:
— Первое пятно на картине. Вы спрашивали о каторжниках. Сейчас увидите одного из них, но, так сказать, в виде трупа.
Малорослые индейцы, от горшка два вершка, начали изо всех сил тащить на крепкой лиане вздувшееся, действительно ужасное человеческое тело.
Инженер побледнел и, полный негодования, возмутился:
— Но, комендант, взгляните… Несчастный, которого тащат как добычу, убит этими животными. Посмотрите: стрела длиной в два метра, всаженная ему в грудь, качается при каждом толчке. О, какой ужас! О! Мне плохо.
— Да, я увидел издали и все понял. Вы правы. Это убитый индейцами беглец; они приволокли труп, чтобы получить премию в двадцать пять франков. Но не портите себе кровь. Убитый не заслуживает вашей жалости.
— Так жестоко…
— Я же вам говорю: это зряшная жалость, ненужная.
— Как! Несчастный, который сбежал, вместо свободы обрел такую ужасную смерть…
Комендант пожал плечами и ответил со спокойствием человека, который видел и не такое:
— Ах, черт возьми! Вы, как и многие другие, приезжающие сюда, вскормлены жалостливым гуманитаризмом , проповедуемым нашими европейскими филантропами . Но вы заговорили бы по-другому, если б на вас была возложена обязанность охранять пять тысяч людей-животных, кровожадных зверей, преступных, порочных, всегда готовых бежать, убивать, сеять смуту… И заметьте, эти хищники живут вблизи девственного леса почти как свободные люди. Они не знают тюрем, камер, ячеек.
— Все равно! Я еще не зачерствел… Да этого никогда и не будет. Я и не подозревал о таких жестокостях. Могу прямо сказать, что наша цивилизация применяет мерзкие меры. И вот — бессердечные индейцы, убивающие человека за двадцать пять франков! Такими методами каторжника не исправишь.
Во время этого диалога индейцы продолжали тащить труп совершенно нагого человека. Все его тело было покрыто татуировкой, изображавшей картины мерзкой действительности. К такой нестираемой «живописи» каторжники почему-то питали особую любовь.
Комендант приблизился, посмотрел и сказал:
— Этого человека я знаю. Его прозвище — Бисквит. Это профессионал и в грабежах, и в «мокрых делах». Опасный был бандит. Во Франции за убийство двух несчастных стариков его осудили на смерть, но потом наказание смягчили. Здесь поведение Бисквита было возмутительным во всех отношениях. Десять дней тому назад он убежал из «Пристанища Неисправимых», это — ядро каторги. При побеге убил одного из стражей, славного человека, отца четверых детей, из которых один еще грудничок. Бандит накинулся на отца семейства, как дикий зверь, искалечил его, нанес двадцать пять ударов ножом в грудь. Затем взял записную книжку убитого, вырвал из нее листок и написал: «За премию в двадцать пять франков — двадцать пять ударов ножом». И подпись: «Бисквит».
Вот такова история, месье. Так что, если администрация и действует иногда жестковато, вы наверняка найдете тому смягчающие причины.
— Да, комендант, конечно. Однако эти индейцы, которым дано право распоряжаться жизнью бежавших, дикари, которые убивают без всякого приказа…
— Это глубокое заблуждение! Индеец — прекрасный охотник, который почти тотчас же находит убежавшего, пытается взять его в плен. Разгорается борьба — и берегись побежденный! Его ждет беспощадная смерть. Впрочем, сейчас узнаем, как обстояло дело.
Комендант подошел к одному из краснокожих, который ждал, оперевшись на ручку весла, и спросил на местном наречии:
— Скажи-ка, Атипа, кто убил белого?
— Я сам, Атипа. Я его задеть стрелой.
— А зачем ты стрелял?
Индеец провел рукой по горлу и ответил:
— Она взял моя жена и убей своей кинжал. Тогда я сама его убивать.
— Вот, видели? Везде совершается насилие. Всегда жестокость, жажда убийства. Скажите по правде, вы порицаете этого индейца за то, что он отомстил за свою жену? Лично я всем моим существом за него, и я ему скажу: «Пойди, дружок Атипа, получи свою премию».
— Благодарю вас, мудрая человек.
— А мы, дорогой месье, продолжим наш путь. Инженер кивнул, бросил последний взгляд на труп, подумал с минуту и сказал дрожащим от волнения голосом:
— Комендант, вдова убитого стража очень несчастна?
— Да, ей нанесен ужасный удар. И моральный и материальный. Конечно, администрация поддержала женщину, выдав несколько сотен франков. Потом назначат небольшую пенсию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60