Тем более что этот господин, по-видимому, принял меня за грабителя, так что его желание меня прикончить заслуживает скорее похвалы, нежели наказания…
Но в ответ на эти слова Бальтазар вновь предупреждающе зарычал, а когда дон Росендо обернулся, то увидел в дверях темный человеческий силуэт.
— Остин, это ты? — негромко позвал дон Росендо, но вместо ответа человек взмахнул рукой, и в пыльном луче, пробившемся сквозь ставни, блеснуло лезвие ножа. Дон Росендо откинулся в сторону, уклоняясь от нападения, но тут в воздухе мелькнула тень пса, раздался щелчок челюстей, человек вскрикнул, разжал руку, и нож со стуком упал на пол. Дон Росендо бросился вперед, схватил Бальтазара за ошейник и, оттащив его, с размаху ударил нападавшего кулаком по голове. Тот сразу обмяк, осел и неуклюже, как пустой мешок, рухнул к ногам дона Росендо.
— Ну что, все? — крикнул дон Росендо, когда в доме установилась тишина. — Или есть еще кто-нибудь?
В ответ с другой стороны дома послышалась яростная брань, сменившаяся конским ржанием и удаляющимся стуком копыт.
— Надо полагать, это был четвертый и последний парень из вашей теплой гостеприимной компании, — задумчиво пробормотал дон Росендо, подходя к окну и откидывая в стороны тяжелые половинки ставней. Его взгляду предстала желтая пустынная долина и косматый шлейф пыли, повисший над дорогой, теряющейся между песчаными холмами.
— Это Бачо, — послышался со двора голос судебного исполнителя. — Когда он вернется с подмогой, нам придется туго, сэр!
— Что ж, постараемся достойно встретить гостей! — оживился дон Росендо. — Но для начала приведем в чувство этих голубчиков!
Он подошел к одному из лежащих, взял его за обшлага куртки и, рывком оторвав от пола, подтащил к открытому окну. Тот приоткрыл глаза, попытался ткнуть дона Росендо кулаком в кадык, но, получив хороший удар в челюсть, бессильно откинул голову.
— Какой, однако, неуемный попался! — пробормотал дон Росендо, усаживая обмякшее тело на стул с высокой деревянной спинкой и развязывая узел кушака на его животе. Когда это удалось, дон Росендо завел руки пленника за спинку стула и, крепко стянув кушаком его запястья, направился к следующему противнику, который уже очнулся и стал шарить вокруг себя в поисках выпавшего ножа. Проделав с ним такую же операцию, как и с предыдущим, дон Росендо спустился на первый этаж и вышел на крыльцо, где под бдительным взглядом готового к прыжку Бальтазара томился третий из самозваных хозяев пустующего ранчо. Вскоре и он был привязан к стулу и вместе с первыми двумя выставлен на галерею второго этажа в густую тень виноградных листьев. Обезопасив себя таким образом от дальнейших неожиданностей, дон Росендо приказал двум нанятым в порту слугам разгрузить дилижанс, а сам с судебным исполнителем и Касильдой решил осмотреть доставшиеся ему апартаменты.
Дом был обширен, и его внутренняя планировка еще больше подчеркивала этот объем за счет двух залов на первом и втором этажах и светового колодца, закрытого стеклянным коническим конусом, издали похожим на пирамиду, сложенную из граненых самоцветов. Стекла всей этой конструкции держались в медных, позеленевших от времени рамках, часть их была окрашена в изумрудные, рубиновые и бирюзовые тона, а прочие представляли собой тонко исполненные витражи, на которых были изображены сцены из времен первых конкистадоров. На уровне второго этажа этот колодец окаймляла широкая внутренняя галерея с множеством дверей и канделябров, укрепленных на темных дубовых панелях между дверными косяками; вниз, в холл первого этажа вела широкая лестница с лакированными перилами на частых столбиках, выточенных из красного дерева самим доном Лусеро. Когда солнце поднималось над восточными холмами и его лучи начинали просачиваться сквозь цветные грани стеклянной пирамиды, двери и панели на западной стенке галереи окрашивались во все цвета радуги, в сетчатом калейдоскопе которой медленно проплывали фигурки всадников в угловатых доспехах, ступенчатые подножия индейских храмов, украшенных причудливой каменной резьбой, величественный Монтесума, распахивающий перед Кортесом и его спутниками двери своей легендарной сокровищницы. Солнце поднималось все выше, шло по кругу, его лучи освещали другие грани, и угловатая медная сеть, медленно, как хамелеон, переползающая по внутренним стенам колодца, наполнялась красочными изображениями битв и флотилий, вереницами проплывающих сквозь беспорядочную россыпь островов и рифов, кропотливо переведенных на стеклянные плоскости с мореходных карт. К вечеру эти дивные картины медленно угасали, сменяясь красноватыми бликами свечей и масляных плошек, которые зажигал старый индеец Тилькуате, или Черная Змея, как звучало его имя в переводе на испанский. Он же и задернул цветные грани купола плотными черными шторами в тот день, когда душа дона Лусеро навсегда покинула свое земное пристанище. Задернул и исчез, подобно пустынным хищникам, зарывающимся в песок и терпеливо поджидающим свои жертвы на дне песчаных воронок.
Служители похоронного бюро и судебные исполнители, обшарившие опустевший дом в поисках завещания, к шторам не притронулись, а люди дона Манеко, бесцеремонно сорвавшие печати с дверей жилища, покинутого местными служителями Фемиды, не стали трогать шторы, дабы не слишком привлекать к дому внимание проезжих. Однако Остин знал, где находится кнопка, приводящая в действие спусковое устройство, и потому, когда слуги нагромоздили перед крыльцом угловатую пирамиду дорожных сундуков, плетеных саквояжей и прочего скарба, сопровождавшего прибывших путешественников, судебный исполнитель привел в действие потайной механизм, шторы со страшным визгом поползли вниз, и внутренность дома окрасилась радужными бликами.
Это маленькое рукотворное чудо привело Касильду в такой восторг, что она тут же забыла не только о дорожной усталости, но и о том, как их встретили привязанные к спинкам стульев проходимцы. Мало того, когда вся кладь была перенесена под высокие стеклянные своды и загромоздила почти все пространство обширного холла, она тут же распаковала одну из корзин, сама сварила кофе на дорожной спиртовке, поставила на поднос три чашечки, сахарницу, вазочку с печеньем и, пробравшись по узкому проходу между сундуками, стала подниматься по лестнице, стараясь не касаться запыленных перил. Когда рассохшиеся от жары ступени заскрипели под ее легкими шагами, Остин, приступивший было к беглому знакомству с родословной своих новых клиентов, поднял голову над развернутым пергаментным свитком и, разглядев в сетчатых разводах витражей стройную фигуру Касильды, попытался остановить ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Но в ответ на эти слова Бальтазар вновь предупреждающе зарычал, а когда дон Росендо обернулся, то увидел в дверях темный человеческий силуэт.
— Остин, это ты? — негромко позвал дон Росендо, но вместо ответа человек взмахнул рукой, и в пыльном луче, пробившемся сквозь ставни, блеснуло лезвие ножа. Дон Росендо откинулся в сторону, уклоняясь от нападения, но тут в воздухе мелькнула тень пса, раздался щелчок челюстей, человек вскрикнул, разжал руку, и нож со стуком упал на пол. Дон Росендо бросился вперед, схватил Бальтазара за ошейник и, оттащив его, с размаху ударил нападавшего кулаком по голове. Тот сразу обмяк, осел и неуклюже, как пустой мешок, рухнул к ногам дона Росендо.
— Ну что, все? — крикнул дон Росендо, когда в доме установилась тишина. — Или есть еще кто-нибудь?
В ответ с другой стороны дома послышалась яростная брань, сменившаяся конским ржанием и удаляющимся стуком копыт.
— Надо полагать, это был четвертый и последний парень из вашей теплой гостеприимной компании, — задумчиво пробормотал дон Росендо, подходя к окну и откидывая в стороны тяжелые половинки ставней. Его взгляду предстала желтая пустынная долина и косматый шлейф пыли, повисший над дорогой, теряющейся между песчаными холмами.
— Это Бачо, — послышался со двора голос судебного исполнителя. — Когда он вернется с подмогой, нам придется туго, сэр!
— Что ж, постараемся достойно встретить гостей! — оживился дон Росендо. — Но для начала приведем в чувство этих голубчиков!
Он подошел к одному из лежащих, взял его за обшлага куртки и, рывком оторвав от пола, подтащил к открытому окну. Тот приоткрыл глаза, попытался ткнуть дона Росендо кулаком в кадык, но, получив хороший удар в челюсть, бессильно откинул голову.
— Какой, однако, неуемный попался! — пробормотал дон Росендо, усаживая обмякшее тело на стул с высокой деревянной спинкой и развязывая узел кушака на его животе. Когда это удалось, дон Росендо завел руки пленника за спинку стула и, крепко стянув кушаком его запястья, направился к следующему противнику, который уже очнулся и стал шарить вокруг себя в поисках выпавшего ножа. Проделав с ним такую же операцию, как и с предыдущим, дон Росендо спустился на первый этаж и вышел на крыльцо, где под бдительным взглядом готового к прыжку Бальтазара томился третий из самозваных хозяев пустующего ранчо. Вскоре и он был привязан к стулу и вместе с первыми двумя выставлен на галерею второго этажа в густую тень виноградных листьев. Обезопасив себя таким образом от дальнейших неожиданностей, дон Росендо приказал двум нанятым в порту слугам разгрузить дилижанс, а сам с судебным исполнителем и Касильдой решил осмотреть доставшиеся ему апартаменты.
Дом был обширен, и его внутренняя планировка еще больше подчеркивала этот объем за счет двух залов на первом и втором этажах и светового колодца, закрытого стеклянным коническим конусом, издали похожим на пирамиду, сложенную из граненых самоцветов. Стекла всей этой конструкции держались в медных, позеленевших от времени рамках, часть их была окрашена в изумрудные, рубиновые и бирюзовые тона, а прочие представляли собой тонко исполненные витражи, на которых были изображены сцены из времен первых конкистадоров. На уровне второго этажа этот колодец окаймляла широкая внутренняя галерея с множеством дверей и канделябров, укрепленных на темных дубовых панелях между дверными косяками; вниз, в холл первого этажа вела широкая лестница с лакированными перилами на частых столбиках, выточенных из красного дерева самим доном Лусеро. Когда солнце поднималось над восточными холмами и его лучи начинали просачиваться сквозь цветные грани стеклянной пирамиды, двери и панели на западной стенке галереи окрашивались во все цвета радуги, в сетчатом калейдоскопе которой медленно проплывали фигурки всадников в угловатых доспехах, ступенчатые подножия индейских храмов, украшенных причудливой каменной резьбой, величественный Монтесума, распахивающий перед Кортесом и его спутниками двери своей легендарной сокровищницы. Солнце поднималось все выше, шло по кругу, его лучи освещали другие грани, и угловатая медная сеть, медленно, как хамелеон, переползающая по внутренним стенам колодца, наполнялась красочными изображениями битв и флотилий, вереницами проплывающих сквозь беспорядочную россыпь островов и рифов, кропотливо переведенных на стеклянные плоскости с мореходных карт. К вечеру эти дивные картины медленно угасали, сменяясь красноватыми бликами свечей и масляных плошек, которые зажигал старый индеец Тилькуате, или Черная Змея, как звучало его имя в переводе на испанский. Он же и задернул цветные грани купола плотными черными шторами в тот день, когда душа дона Лусеро навсегда покинула свое земное пристанище. Задернул и исчез, подобно пустынным хищникам, зарывающимся в песок и терпеливо поджидающим свои жертвы на дне песчаных воронок.
Служители похоронного бюро и судебные исполнители, обшарившие опустевший дом в поисках завещания, к шторам не притронулись, а люди дона Манеко, бесцеремонно сорвавшие печати с дверей жилища, покинутого местными служителями Фемиды, не стали трогать шторы, дабы не слишком привлекать к дому внимание проезжих. Однако Остин знал, где находится кнопка, приводящая в действие спусковое устройство, и потому, когда слуги нагромоздили перед крыльцом угловатую пирамиду дорожных сундуков, плетеных саквояжей и прочего скарба, сопровождавшего прибывших путешественников, судебный исполнитель привел в действие потайной механизм, шторы со страшным визгом поползли вниз, и внутренность дома окрасилась радужными бликами.
Это маленькое рукотворное чудо привело Касильду в такой восторг, что она тут же забыла не только о дорожной усталости, но и о том, как их встретили привязанные к спинкам стульев проходимцы. Мало того, когда вся кладь была перенесена под высокие стеклянные своды и загромоздила почти все пространство обширного холла, она тут же распаковала одну из корзин, сама сварила кофе на дорожной спиртовке, поставила на поднос три чашечки, сахарницу, вазочку с печеньем и, пробравшись по узкому проходу между сундуками, стала подниматься по лестнице, стараясь не касаться запыленных перил. Когда рассохшиеся от жары ступени заскрипели под ее легкими шагами, Остин, приступивший было к беглому знакомству с родословной своих новых клиентов, поднял голову над развернутым пергаментным свитком и, разглядев в сетчатых разводах витражей стройную фигуру Касильды, попытался остановить ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89