– Голема ответ не удовлетворит, – заметил ректор.
– Это уже не ваша забота.
– Подумайте, синьор, не имею чести знать вас по имени. Вы берете на себя большую ответственность. Может пролиться кровь.
– Что мне сказать вам, ректор… Мы с вами говорим на разных языках. И не потому, что вы биолог, а я философ, а потому, что вы принадлежите к породе трусов. Именно на таких вина за все безобразия, которые творятся сегодня на Гермесе.
– Я считаю ниже своей чести отвечать на подобные выпады, – заявил ректор, напыжившись. Как все самоуверенные люди, он быстренько выкинул из памяти неприятный эпизод с Големом и полностью восстановил свой апломб. – Мое поведение продиктовано не мыслью о собственном благе, а заботой о нравственном здоровье нашего общества. История нас рассудит. Благодарю за кофе, синьора Монтекки. – Он встал и пошел к выходу, но у порога остановился. – А вы, профессор Капулетти… Я всегда считал вас разумным человеком, убежденным сторонником профессионального кланизма. Неужели вы допустите, чтобы вашим знатным именем козыряли универы?
– Смотрю я на вас, ректор, и думаю: ничему вы не научились. Я тоже был трусом, точнее, равнодушным, но, как видите, исправился.
– Безумцы, – пробормотал ректор и отправился докладывать о результатах своей миссии.
Он нашел Голема пререкающимся со старшим полицейским. На требование убраться в казарму робот ответил, что подчиняется только префекту. Голем разозлился, припомнил урон, понесенный им от наглого механизма в Мантуе, и хотел было отыграться на сержанте, чтобы отплатить всему этому поганому племени, но вовремя вспомнил, что теперь он официальное лицо, и роботы до некоторой степени союзники чейзаристов. Пришлось связаться по телефону с префектом, который не заставил себя уговаривать, распорядился снять охрану у дома Монтекки и попросил только подтвердить требование начальника гвардии письменным распоряжением. Голем охотно послал ему таковое – подобная канцелярщина поднимала его в собственных глазах.
Выслушав парламентера, Голем усмехнулся.
– Пусть жалуются. Вот они дождутся ответа! – Он ткнул в лицо ректору огромный кукиш. – Зови ко мне центурионов.
Принципиальный защитник профессионального кланизма, начинавший привыкать к шалостям своего бывшего студента, помчался выполнять ответственное поручение. Голем не стал передавать командному составу точного ответа на ультиматум, а сказал, что на милостивое предложение о сдаче мерзавцы универы ответили с невероятной наглостью, оскорбив лично Первого консула. «Что будем делать?» – спросил он, соблюдая демократическую процедуру. Решение было единодушным: штурмовать!
Под звук трубы чензаристы двинулись в атаку. Голем был незаурядный кулачный боец, но бездарный полководец. Ему не пришло в голову использовать уязвимое место обороны – сад, и он бросил все силы на дом. К тому же кланисты не успели приобрести воинских навыков. Едва только поступил приказ нападать, они превратились из стройной армии в разбойничью ватагу, не слушающую приказов своих доблестных декурионов и центурионов из числа бывших физов, истов, юров и так далее. Встретив сокрушительный водометный «огонь», нападающие откатились под хохот и победное улюлюканье защитников дома Монтекки.
Голем отчаянно разнес своих сподвижников, тут же сместил несколько командиров и назначил новых. С его стороны это был крайне опрометчивый шаг: раздосадованные столь несправедливым обращением с преданными сторонниками Чейза смещенные демонстративно покинули поле боя, уведя за собой еще несколько десятков человек. Голем объявил их предателями и велел взять каждого на учет: «Потом мы с ними поговорим». Он скептически оглядел оставшихся – их было не более полусотни. А чуть поодаль начала скапливаться довольно большая толпа горожан. Привлеченные разнесшимся по Вероне слухом о сражении у дома Монтекки, они пришли поглазеть. Люди стояли молча, трудно было понять, на чьей стороне их симпатии, однако само их присутствие нервировало начальника преторианской гвардии. Он подумал, что, может быть, есть смысл отложить операцию на завтра. Голем чутьем понимал, что универы никуда не сбегут: им столь же важно дать отпор, сколь чейзаристам одержать победу. Возможно, от исхода схватки как раз и зависит настроение молчаливой толпы – вот до чего додумался даже дубина Голем.
Но все дело повернулось иначе из-за появления Тибора. Младший Капулетти был бледен, небрит и лихорадочно возбужден. С того времени, как он, пытаясь овладеть Розалиндой, вовлекся в чейзаристскую авантюру, Тибор метался между желанием целиком примкнуть к движению и отвращением, которое внушала ему вся эта публика с ее дешевыми демагогическими приемами. Вдобавок, самолюбие его было смертельно уязвлено тем, что Розалинда, с которой он играл как кошка с мышкой, вознеслась наверх, и теперь ей было в высшей степени на него наплевать. А Чейз предпочел своему соплеменнику мату набитого дурака агра; видимо, профессор не может простить представителям знатных семей, как они его третировали. Словом, Тибор потерпел фиаско по всем статьям и вот уже третий день предавался запою.
Его вывела из полупьяного состояния Клелия, сообщив, что Капулетти-старший, по слухам, пробрался в дом Монтекки и присоединился к банде универов.
Тибор хотел ворваться в дом, но по сигналу Голема его остановили двое чейзаристов. Тщетно вырываясь у них из рук, он закричал:
– Отец, слышишь, отец, это я, Тибор!
Капулетти вышел на балкон, а вместе с ним на истерический крик поспешили другие.
– И ты, Ула, заклинаю вас, уйдите из этого логова, не губите и себя и меня!
– Нет, Тибор, здесь мой муж, – сказала Ула.
– Нет, сын, – сказал Капулетти, сердце которого разрывалось от жалости. – Я останусь с Улой. Это ты иди к нам.
Тибор увидел Рома, и ему показалось, что тот улыбается. Это окончательно лишило молодого Капулетти рассудка. Проклятый агр отнял у меня все: сестру, мать, положение, а теперь и отца. Не осталось ничего, кроме жгучей ненависти и желания отомстить.
Голем, подошедший к Тибору вплотную, все тем же звериным чутьем понял, что творится у него на душе. Он подмигнул чейзаристам, давая знак отпустить Тибора, и молча вложил ему в руку пистолет.
Тибор поднял оружие.
На балконе произошло движение.
– Что ты делаешь, безумец! – крякнул Капулетти.
Ула вскрикнула.
Метью шагнул вперед, намереваясь как-то успокоить ее брата.
Прогремел выстрел, и Мет упал на руки товарищей.
В ту же секунду Ром выхватил двустволку из рук Ферфакса и прицелился.
Раздался ответный выстрел. Тибор охнул и начал оседать. Чейзаристы подхватили его под руки.
Послышалось несколько истеричных женских воплей, а потом над местом схватки воцарилась гнетущая тишина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80