Пани Мюллерова варила ему на кухне кофе.
-- Пани Мюллерова,-- послышался из соседней комнаты тихий
голос Швейка,-- пани Мюллерова, подойдите ко мне на минуточку.
Служанка подошла к постели, и Швейк тем же тихим голосом
произнес:
-- Присядьте, пани Мюллерова.
Его голос звучал таинственно и торжественно. Когда пани
Мюллерова села, Швейк, приподнявшись на постели, провозгласил:
-- Я иду на войну.
-- Матерь божья! -- воскликнула пани Мюллерова.-- Что вы
там будете делать?
-- Сражаться,-- гробовым голосом ответил Швейк.-- У
Австрии дела очень плохи. Сверху лезут на Краков, а снизу-- на
Венгрию. Всыпали нам и в хвост и в гриву, куда ни погляди.
Ввиду всего этого меня призывают на войну. Еще вчера я читал
вам в газете, что "дорогую родину заволокли тучи".
-- Но ведь вы не можете пошевельнуться!
-- Неважно, пани Мюллерова, я поеду на войну в коляске.
Знаете кондитера за углом? У него есть такая коляска. Несколько
лет тому назад он возил в ней подышать свежим воздухом своего
хромого хрыча-дедушку. Вы, пани Мюллерова, отвезете меня в этой
коляске на военную службу.
Пани Мюллерова заплакала.
-- Не сбегать ли мне, сударь, за доктором?
-- Никуда не ходите, пани Мюллерова. Я вполне пригоден для
пушечного мяса, вот только ноги... Но когда с Австрией дело
дрянь, каждый калека должен быть на своем посту. Продолжайте
спокойно варить кофе.
И в то время как пани Мюллерова, заплаканная и
растроганная, процеживала кофе, бравый солдат Швейк пел, лежа в
кровати:
Виндишгрец и прочие паны генералы
Утром спозаранку войну начинали.
Гоп, гоп, гоп!
Войну начинали, к господу взывали:
"Помоги, Христос, нам с матерью пречистой!"
Гоп, гоп, гоп!
Испуганная пани Мюллерова под впечатлением жуткой боевой
песни забыла про кофе и, трясясь всем телом, прислушивалась,
как бравый солдат Швейк продолжал петь на своей кровати:
С матерью пречистой. Вон-- четыре моста.
Выставляй, Пьемонт, посильней форпосты.
Гоп, гоп, гоп!
Закипел тут славный бой у Сольферино,
Кровь лилась потоком, как из бочки винной.
Гол, гоп, гоп!
Кровь из бочки винной, а мяса -- фургоны!
Нет, не зря носили ребята погоны.
Гоп, гоп, гоп!
Не робей, ребята! По пятам за вами
Едет целый воз, груженный деньгами.
Гоп, гоп, гоп!
-- Ради бога, сударь, прошу вас! -- раздался жалобный
голос из кухни, но Швейк допел славную боевую песню до конца:
Целый воз с деньгами, кухня с пшенной кашей.
Ну, в каком полку веселей, чем в нашем?
Гоп, гоп, гоп!
Пани Мюллерова бросилась за доктором. Вернулась она через
час, когда Швейк уже дремал.
Толстый господин разбудил его, положив ему руку на лоб, и
сказал:
-- Не бойтесь, я -- доктор Павек из Виноград. Дайте вашу
руку. Термометр суньте себе под мышку. Так. Покажите язык. Еще.
Высуньте язык. Отчего умерли ваши родители?
Итак, в то время как Вена боролась за то, чтобы все народы
Австро-Венгрии проявили максимум верности и преданности, доктор
Павек прописал Швейку бром против его патриотического
энтузиазма и рекомендовал мужественному и честному солдату не
думать о войне.
-- Лежите смирно и не вздумайте волноваться. Завтра я
навещу вас.
На другой день доктор пришел опять и осведомился на кухне
у пани Мюллеровой.как себя чувствует пациент.
-- Хуже ему, пан доктор,-- с искренней грустью ответила
пани Мюллерова.-- Ночью, когда его ревматизм скрутил, он пел, с
позволения сказать, австрийский гимн.
На это новое проявление лояльности пациента доктор Павек
счел необходимым реагировать повышенной дозой брома. На третий
день пани Мюллерова доложила доктору, что Швейку еще хуже.
-- После обеда, пан доктор, он послал за картой военных
действий, а ночью бредил, что Австрия победит.
-- А порошки принимает точно по предписанию?
-- Он за ними еще и не посылал, пан доктор.
Излив на Швейка целый поток упреков и заверив его, что
никогда больше не придет лечить невежду, который отвергает его
лечение бромом, доктор Павек ушел.
Оставалось еще два дня до срока, когда Швейк должен был
предстать перед призывной комиссией. За это время Швейк сделал
надлежащие приготовления: во-первых, послал пани Мюллерову
купить форменную фуражку, а во-вторых, одолжить у кондитера за
углом коляску, в которой тот когда-то вывозил подышать свежим
воздухом своего хромого хрыча-дедушку. Потом Швейк вспомнил,
что ему необходимы костыли. К счастью, кондитер сохранял как
семейную реликвию и костыли. Швейку недоставало еще только
букетика цветов, какие носят все рекруты. Пани Мюллерова
раздобыла ему и букет. Она сильно похудела за эти дни и, где
только ни появлялась, всюду плакала.
Итак, в тот памятный день пражские улицы были свидетелями
трогательного примера истинного патриотизма. Старуха толкала
перед собой коляску, в которой сидел мужчина в форменной
фуражке с блестящей кокардой и размахивал костылями. На его
пиджаке красовался пестрый букетик цветов. Человек этот, ни на
минуту не переставая, кричал на всю улицу: "На Белград! На
Белград!"
За ним валила толпа, которая образовалась из небольшой
кучки людей, собравшихся перед домом, откуда Швейк выехал на
войну. Швейк констатировал, что некоторые полицейские, стоящие
на перекрестках, отдали ему честь. На Вацлавской площади толпа
вокруг коляски со Швейком выросла в несколько сот человек, а на
углу Краковской улицы был избит какой-то бурш в корпорантской
шапочке, закричавший Швейку:
-- Heil! Nieder mit den Serben!/ Хайль! Долой сербов!
(нем.)/
На углу Водичковой улицы подоспевшая конная полиция
разогнала толпу. Когда Швейк доказал приставу, что должен
сегодня явиться в призывную комиссию, тот был несколько
разочарован и во избежание скандала приказал двум конным
полицейским проводить коляску со Швейком на Стршелецкий остров.
Обо всем происшедшем в "Пражской официальной газете" была
помещена следующая статья:
ПАТРИОТИЗМ КАЛЕКИ
Вчера днем на главных улицах Праги прохожие стали
очевидцами сцены, красноречиво свидетельствующей о том, что в
этот великий и серьезный момент сыны нашего народа также
способны дать блестящие примеры верности и преданности трону
нашего престарелого монарха. Казалось, что вернулись славные
времена греков и римлян, когда Муций Сцевола шел в бой,
невзирая на свою сожженную руку. Калека на костылях, которого
везла в коляске для больных его старая мать, вчера
продемонстрировал святое чувство патриотизма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212
-- Пани Мюллерова,-- послышался из соседней комнаты тихий
голос Швейка,-- пани Мюллерова, подойдите ко мне на минуточку.
Служанка подошла к постели, и Швейк тем же тихим голосом
произнес:
-- Присядьте, пани Мюллерова.
Его голос звучал таинственно и торжественно. Когда пани
Мюллерова села, Швейк, приподнявшись на постели, провозгласил:
-- Я иду на войну.
-- Матерь божья! -- воскликнула пани Мюллерова.-- Что вы
там будете делать?
-- Сражаться,-- гробовым голосом ответил Швейк.-- У
Австрии дела очень плохи. Сверху лезут на Краков, а снизу-- на
Венгрию. Всыпали нам и в хвост и в гриву, куда ни погляди.
Ввиду всего этого меня призывают на войну. Еще вчера я читал
вам в газете, что "дорогую родину заволокли тучи".
-- Но ведь вы не можете пошевельнуться!
-- Неважно, пани Мюллерова, я поеду на войну в коляске.
Знаете кондитера за углом? У него есть такая коляска. Несколько
лет тому назад он возил в ней подышать свежим воздухом своего
хромого хрыча-дедушку. Вы, пани Мюллерова, отвезете меня в этой
коляске на военную службу.
Пани Мюллерова заплакала.
-- Не сбегать ли мне, сударь, за доктором?
-- Никуда не ходите, пани Мюллерова. Я вполне пригоден для
пушечного мяса, вот только ноги... Но когда с Австрией дело
дрянь, каждый калека должен быть на своем посту. Продолжайте
спокойно варить кофе.
И в то время как пани Мюллерова, заплаканная и
растроганная, процеживала кофе, бравый солдат Швейк пел, лежа в
кровати:
Виндишгрец и прочие паны генералы
Утром спозаранку войну начинали.
Гоп, гоп, гоп!
Войну начинали, к господу взывали:
"Помоги, Христос, нам с матерью пречистой!"
Гоп, гоп, гоп!
Испуганная пани Мюллерова под впечатлением жуткой боевой
песни забыла про кофе и, трясясь всем телом, прислушивалась,
как бравый солдат Швейк продолжал петь на своей кровати:
С матерью пречистой. Вон-- четыре моста.
Выставляй, Пьемонт, посильней форпосты.
Гоп, гоп, гоп!
Закипел тут славный бой у Сольферино,
Кровь лилась потоком, как из бочки винной.
Гол, гоп, гоп!
Кровь из бочки винной, а мяса -- фургоны!
Нет, не зря носили ребята погоны.
Гоп, гоп, гоп!
Не робей, ребята! По пятам за вами
Едет целый воз, груженный деньгами.
Гоп, гоп, гоп!
-- Ради бога, сударь, прошу вас! -- раздался жалобный
голос из кухни, но Швейк допел славную боевую песню до конца:
Целый воз с деньгами, кухня с пшенной кашей.
Ну, в каком полку веселей, чем в нашем?
Гоп, гоп, гоп!
Пани Мюллерова бросилась за доктором. Вернулась она через
час, когда Швейк уже дремал.
Толстый господин разбудил его, положив ему руку на лоб, и
сказал:
-- Не бойтесь, я -- доктор Павек из Виноград. Дайте вашу
руку. Термометр суньте себе под мышку. Так. Покажите язык. Еще.
Высуньте язык. Отчего умерли ваши родители?
Итак, в то время как Вена боролась за то, чтобы все народы
Австро-Венгрии проявили максимум верности и преданности, доктор
Павек прописал Швейку бром против его патриотического
энтузиазма и рекомендовал мужественному и честному солдату не
думать о войне.
-- Лежите смирно и не вздумайте волноваться. Завтра я
навещу вас.
На другой день доктор пришел опять и осведомился на кухне
у пани Мюллеровой.как себя чувствует пациент.
-- Хуже ему, пан доктор,-- с искренней грустью ответила
пани Мюллерова.-- Ночью, когда его ревматизм скрутил, он пел, с
позволения сказать, австрийский гимн.
На это новое проявление лояльности пациента доктор Павек
счел необходимым реагировать повышенной дозой брома. На третий
день пани Мюллерова доложила доктору, что Швейку еще хуже.
-- После обеда, пан доктор, он послал за картой военных
действий, а ночью бредил, что Австрия победит.
-- А порошки принимает точно по предписанию?
-- Он за ними еще и не посылал, пан доктор.
Излив на Швейка целый поток упреков и заверив его, что
никогда больше не придет лечить невежду, который отвергает его
лечение бромом, доктор Павек ушел.
Оставалось еще два дня до срока, когда Швейк должен был
предстать перед призывной комиссией. За это время Швейк сделал
надлежащие приготовления: во-первых, послал пани Мюллерову
купить форменную фуражку, а во-вторых, одолжить у кондитера за
углом коляску, в которой тот когда-то вывозил подышать свежим
воздухом своего хромого хрыча-дедушку. Потом Швейк вспомнил,
что ему необходимы костыли. К счастью, кондитер сохранял как
семейную реликвию и костыли. Швейку недоставало еще только
букетика цветов, какие носят все рекруты. Пани Мюллерова
раздобыла ему и букет. Она сильно похудела за эти дни и, где
только ни появлялась, всюду плакала.
Итак, в тот памятный день пражские улицы были свидетелями
трогательного примера истинного патриотизма. Старуха толкала
перед собой коляску, в которой сидел мужчина в форменной
фуражке с блестящей кокардой и размахивал костылями. На его
пиджаке красовался пестрый букетик цветов. Человек этот, ни на
минуту не переставая, кричал на всю улицу: "На Белград! На
Белград!"
За ним валила толпа, которая образовалась из небольшой
кучки людей, собравшихся перед домом, откуда Швейк выехал на
войну. Швейк констатировал, что некоторые полицейские, стоящие
на перекрестках, отдали ему честь. На Вацлавской площади толпа
вокруг коляски со Швейком выросла в несколько сот человек, а на
углу Краковской улицы был избит какой-то бурш в корпорантской
шапочке, закричавший Швейку:
-- Heil! Nieder mit den Serben!/ Хайль! Долой сербов!
(нем.)/
На углу Водичковой улицы подоспевшая конная полиция
разогнала толпу. Когда Швейк доказал приставу, что должен
сегодня явиться в призывную комиссию, тот был несколько
разочарован и во избежание скандала приказал двум конным
полицейским проводить коляску со Швейком на Стршелецкий остров.
Обо всем происшедшем в "Пражской официальной газете" была
помещена следующая статья:
ПАТРИОТИЗМ КАЛЕКИ
Вчера днем на главных улицах Праги прохожие стали
очевидцами сцены, красноречиво свидетельствующей о том, что в
этот великий и серьезный момент сыны нашего народа также
способны дать блестящие примеры верности и преданности трону
нашего престарелого монарха. Казалось, что вернулись славные
времена греков и римлян, когда Муций Сцевола шел в бой,
невзирая на свою сожженную руку. Калека на костылях, которого
везла в коляске для больных его старая мать, вчера
продемонстрировал святое чувство патриотизма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212