А может, как и у Пайла, у меня была кровь на ботинках. Во всяком случае, одна из женщин повела меня вниз по лестнице, а потом вдоль двух людных, увешанных китайскими вывесками улиц, к дверям лавки, которую на родине у Пайла назвали бы «салоном похоронных процессий». Лавчонка была загромождена каменными урнами для праха китайских покойников.
— Где мсье Хен? — спросил я у старика китайца в дверях. — Мсье Хен.
То, что я здесь видел, достойно завершало этот день, который начался с осмотра эротической коллекции плантатора и продолжался среди мертвецов на площади. Кто-то подал голос из задней комнаты, китаец посторонился и пропустил меня внутрь.
Сам Хен любезно вышел навстречу и провел меня в маленькую комнатушку, уставленную по стенам резными черными стульями, которые стоят в каждой китайской приемной, — необжитые, неудобные. Но у меня было подозрение, что на этот раз на стульях сидели, так как на столе еще стояли чайные чашечки и две из них были недопиты.
— Я помешал какому-то собранию, — сказал я.
— Деловая встреча, — уклончиво отозвался мистер Хен. — Пустяки. Я всегда рад вас видеть, мистер Фаулер.
— Я пришел к вам с площади Гарнье.
— Так я и думал.
— Вы слышали…
— Мне позвонили по телефону. Говорят, что покуда мне лучше держаться подальше от мистера Чжоу. Полиция сегодня будет вести себя очень деятельно.
— Но вы же тут совсем ни при чем.
— Полиция обязана найти виновника.
— Это все тот же Пайл, — сказал я.
— Да.
— Он сделал страшную вещь.
— У генерала Тхе такой несдержанный характер.
— Пластмасса — опасная игрушка для мальчиков из Бостона. Кто начальник Пайла, Хен?
— Мне кажется, что мистер Пайл в значительной мере действует на свой страх и риск.
— А кто он такой? ОСС? note 46
— Начальные буквы не играют большой роли.
— Что мне делать, Хен? Его надо унять.
— Напишите правду. Но, может быть, это трудно?
— Моя газета не интересуется генералом Тхе. Она интересуется только такими, как вы, Хен.
— Вы в самом деле хотите унять мистера Пайла?
— Вы бы только его видели, Хен! Он стоял и объяснял мне, что это досадная ошибка, что там должен был быть парад. Он сказал, что прежде чем идти к посланнику, ему надо почистить ботинки…
— Конечно, вы могли бы рассказать все это полиции.
— Она тоже не интересуется Тхе. Разве она посмеет тронуть американца? Он пользуется дипломатической неприкосновенностью. Окончил Гарвард. Посланник очень им дорожит. Хен, понимаете, там была женщина… Ее ребенок… Она-прикрыла его своей соломенной шляпой. Не могу забыть. И еще другой ребенок, в Фат-Дьеме…
— Успокойтесь, мистер Фаулер.
— Что еще взбредет ему в голову, Хен? Сколько бомб и сколько мертвых детей можно получить из одной бочки диолактона?
— Вы согласны помочь нам, мистер Фаулер?
— Он сослепу вламывается в чужую жизнь, и люди умирают из-за его глупости. Жаль, что ваши не прикончили его на реке, когда он плыл из Нам-Диня. Судьба многих людей была бы совсем другой.
— Я с вами согласен, мистер Фаулер. Его необходимо унять. У меня есть предложение. — Кто-то осторожно кашлянул за дверью, а потом шумно сплюнул.
— Не могли бы вы пригласить его сегодня вечером поужинать во «Вье мулен»?. Между половиной девятого и половиной десятого…
— Зачем?..
— Мы с ним побеседуем по дороге, — сказал Хен.
— А если он будет занят?
— Пожалуй, лучше, если вы попросите его зайти к вам, скажем, в шесть тридцать. Он в это время свободен и несомненно придет. Если он согласится с вами поужинать, подойдите к окну с книжкой, словно вам темно.
— Почему именно во «Вье мулен»?
— «Вье мулен» стоит у моста в Дакоу; надеюсь, мы там найдем местечко, чтобы поговорить без помехи.
— Что вы с ним сделаете?
— Вы ведь не хотите этого знать, мистер Фаулер. Обещаю вам, мы поступим с ним так деликатно, как позволят обстоятельства. — Невидимые друзья Хена зашевелились за стеной, как мыши. — Вы поможете нам, мистер Фаулер?
— Не знаю, — сказал я. — Не знаю.
— Рано или поздно, — объяснил мне Хен, и я вспомнил слова капитана Труэна, сказанные им в курильне опиума, — рано или поздно человеку приходится встать на чью-нибудь сторону. Если он хочет остаться человеком.
Я оставил Пайлу записку в посольстве с просьбой прийти, а потом зашел в «Континенталь» выпить. Обломки были убраны; пожарная команда полила площадь из шлангов. Мне тогда и в голову не приходило, какую важную роль будут играть в моей жизни каждая минута, каждое мое движение. Я даже подумывал, не провести ли мне в баре весь вечер, отказавшись от назначенного свидания. Потом я решил припугнуть Пайла, что ему грозит опасность, — какова бы ни была эта опасность, — и заставить его отказаться от своей деятельности; поэтому, допив пиво, я пошел домой, а дома стал надеяться, что Пайл не придет. Я попытался читать, но на полке не было ничего, что могло бы меня увлечь. Мне, наверно, следовало покурить, но некому было приготовить трубку. Я невольно прислушивался к звуку шагов и наконец их услышал. В дверь постучали. Я открыл, но это был Домингес.
— Что вам нужно, Домингес?
Он посмотрел на меня с удивлением.
— Мне? — Домингес взглянул на часы. — Я всегда прихожу в это время. Телеграммы готовы?
— Простите… совсем забыл. Нет.
— А репортаж о бомбах? Неужели вы ничего не хотите сообщить?
— Составьте телеграмму сами. Я там был и не знаю, что со мной случилось, я словно контужен. Мне трудно думать об этом телеграфным языком. — Я щелкнул комара, зудевшего у меня над ухом, и заметил, что Домингес вздрогнул. — Не волнуйтесь, я его не убил. — Домингес болезненно усмехнулся. Ему трудно было объяснить свое отвращение к убийству, — в конце концов, он ведь был христианин, один из тех, кто научился у Нерона превращать живых людей в свечки.
— Вам ничего не нужно? — спросил он. Он не пил, не ел мяса, не убивал. Я завидовал кротости его духа.
— Нет, Домингес. Дайте мне сегодня побыть одному. — Я следил из окна за тем, как он пересекает улицу Катина. У тротуара, как раз под моим окном, остановился велорикша; Домингес хотел его нанять, но рикша покачал головой. Он, видно, поджидал седока, который зашел в одну из лавок: на этом углу не было стоянки. Взглянув на часы, я с удивлением увидел, что прошло всего каких-нибудь десять минут, но когда Пайл постучал, я понял, что не слышал его шагов.
— Войдите. — Но, как всегда, первой вошла собака.
— Я обрадовался, получив вашу записку, Томас. Утром мне показалось, что вы на меня рассердились.
— Верно. Зрелище было не из приятных.
— Вы и так все знаете, мне нечего от вас скрывать. Я видел Тхе.
— Вы его видели? Разве он в Сайгоне? Приехал посмотреть, как сработала его бомба?
— Это строго между нами, Томас. Я говорил с ним очень сурово.
У него был вид капитана школьной команды, который узнал, что один из мальчишек нарушил правила игры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
— Где мсье Хен? — спросил я у старика китайца в дверях. — Мсье Хен.
То, что я здесь видел, достойно завершало этот день, который начался с осмотра эротической коллекции плантатора и продолжался среди мертвецов на площади. Кто-то подал голос из задней комнаты, китаец посторонился и пропустил меня внутрь.
Сам Хен любезно вышел навстречу и провел меня в маленькую комнатушку, уставленную по стенам резными черными стульями, которые стоят в каждой китайской приемной, — необжитые, неудобные. Но у меня было подозрение, что на этот раз на стульях сидели, так как на столе еще стояли чайные чашечки и две из них были недопиты.
— Я помешал какому-то собранию, — сказал я.
— Деловая встреча, — уклончиво отозвался мистер Хен. — Пустяки. Я всегда рад вас видеть, мистер Фаулер.
— Я пришел к вам с площади Гарнье.
— Так я и думал.
— Вы слышали…
— Мне позвонили по телефону. Говорят, что покуда мне лучше держаться подальше от мистера Чжоу. Полиция сегодня будет вести себя очень деятельно.
— Но вы же тут совсем ни при чем.
— Полиция обязана найти виновника.
— Это все тот же Пайл, — сказал я.
— Да.
— Он сделал страшную вещь.
— У генерала Тхе такой несдержанный характер.
— Пластмасса — опасная игрушка для мальчиков из Бостона. Кто начальник Пайла, Хен?
— Мне кажется, что мистер Пайл в значительной мере действует на свой страх и риск.
— А кто он такой? ОСС? note 46
— Начальные буквы не играют большой роли.
— Что мне делать, Хен? Его надо унять.
— Напишите правду. Но, может быть, это трудно?
— Моя газета не интересуется генералом Тхе. Она интересуется только такими, как вы, Хен.
— Вы в самом деле хотите унять мистера Пайла?
— Вы бы только его видели, Хен! Он стоял и объяснял мне, что это досадная ошибка, что там должен был быть парад. Он сказал, что прежде чем идти к посланнику, ему надо почистить ботинки…
— Конечно, вы могли бы рассказать все это полиции.
— Она тоже не интересуется Тхе. Разве она посмеет тронуть американца? Он пользуется дипломатической неприкосновенностью. Окончил Гарвард. Посланник очень им дорожит. Хен, понимаете, там была женщина… Ее ребенок… Она-прикрыла его своей соломенной шляпой. Не могу забыть. И еще другой ребенок, в Фат-Дьеме…
— Успокойтесь, мистер Фаулер.
— Что еще взбредет ему в голову, Хен? Сколько бомб и сколько мертвых детей можно получить из одной бочки диолактона?
— Вы согласны помочь нам, мистер Фаулер?
— Он сослепу вламывается в чужую жизнь, и люди умирают из-за его глупости. Жаль, что ваши не прикончили его на реке, когда он плыл из Нам-Диня. Судьба многих людей была бы совсем другой.
— Я с вами согласен, мистер Фаулер. Его необходимо унять. У меня есть предложение. — Кто-то осторожно кашлянул за дверью, а потом шумно сплюнул.
— Не могли бы вы пригласить его сегодня вечером поужинать во «Вье мулен»?. Между половиной девятого и половиной десятого…
— Зачем?..
— Мы с ним побеседуем по дороге, — сказал Хен.
— А если он будет занят?
— Пожалуй, лучше, если вы попросите его зайти к вам, скажем, в шесть тридцать. Он в это время свободен и несомненно придет. Если он согласится с вами поужинать, подойдите к окну с книжкой, словно вам темно.
— Почему именно во «Вье мулен»?
— «Вье мулен» стоит у моста в Дакоу; надеюсь, мы там найдем местечко, чтобы поговорить без помехи.
— Что вы с ним сделаете?
— Вы ведь не хотите этого знать, мистер Фаулер. Обещаю вам, мы поступим с ним так деликатно, как позволят обстоятельства. — Невидимые друзья Хена зашевелились за стеной, как мыши. — Вы поможете нам, мистер Фаулер?
— Не знаю, — сказал я. — Не знаю.
— Рано или поздно, — объяснил мне Хен, и я вспомнил слова капитана Труэна, сказанные им в курильне опиума, — рано или поздно человеку приходится встать на чью-нибудь сторону. Если он хочет остаться человеком.
Я оставил Пайлу записку в посольстве с просьбой прийти, а потом зашел в «Континенталь» выпить. Обломки были убраны; пожарная команда полила площадь из шлангов. Мне тогда и в голову не приходило, какую важную роль будут играть в моей жизни каждая минута, каждое мое движение. Я даже подумывал, не провести ли мне в баре весь вечер, отказавшись от назначенного свидания. Потом я решил припугнуть Пайла, что ему грозит опасность, — какова бы ни была эта опасность, — и заставить его отказаться от своей деятельности; поэтому, допив пиво, я пошел домой, а дома стал надеяться, что Пайл не придет. Я попытался читать, но на полке не было ничего, что могло бы меня увлечь. Мне, наверно, следовало покурить, но некому было приготовить трубку. Я невольно прислушивался к звуку шагов и наконец их услышал. В дверь постучали. Я открыл, но это был Домингес.
— Что вам нужно, Домингес?
Он посмотрел на меня с удивлением.
— Мне? — Домингес взглянул на часы. — Я всегда прихожу в это время. Телеграммы готовы?
— Простите… совсем забыл. Нет.
— А репортаж о бомбах? Неужели вы ничего не хотите сообщить?
— Составьте телеграмму сами. Я там был и не знаю, что со мной случилось, я словно контужен. Мне трудно думать об этом телеграфным языком. — Я щелкнул комара, зудевшего у меня над ухом, и заметил, что Домингес вздрогнул. — Не волнуйтесь, я его не убил. — Домингес болезненно усмехнулся. Ему трудно было объяснить свое отвращение к убийству, — в конце концов, он ведь был христианин, один из тех, кто научился у Нерона превращать живых людей в свечки.
— Вам ничего не нужно? — спросил он. Он не пил, не ел мяса, не убивал. Я завидовал кротости его духа.
— Нет, Домингес. Дайте мне сегодня побыть одному. — Я следил из окна за тем, как он пересекает улицу Катина. У тротуара, как раз под моим окном, остановился велорикша; Домингес хотел его нанять, но рикша покачал головой. Он, видно, поджидал седока, который зашел в одну из лавок: на этом углу не было стоянки. Взглянув на часы, я с удивлением увидел, что прошло всего каких-нибудь десять минут, но когда Пайл постучал, я понял, что не слышал его шагов.
— Войдите. — Но, как всегда, первой вошла собака.
— Я обрадовался, получив вашу записку, Томас. Утром мне показалось, что вы на меня рассердились.
— Верно. Зрелище было не из приятных.
— Вы и так все знаете, мне нечего от вас скрывать. Я видел Тхе.
— Вы его видели? Разве он в Сайгоне? Приехал посмотреть, как сработала его бомба?
— Это строго между нами, Томас. Я говорил с ним очень сурово.
У него был вид капитана школьной команды, который узнал, что один из мальчишек нарушил правила игры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50