подъездных штолен, дополнительных тоннелей,
штреков и забоев.
Старые выработки привели отряд в шахту, не обозначенную на схеме. Она
не имела выхода на поверхность, вернее, выход давно был заложен камнем,
завален породой, ствол уходил вниз, окруженный забоями. Шахтой, видимо,
пользовались при строительстве первых веток метро, позже забросили и
забыли; таких шахт было немало по всей Москве.
Ведя поиски, отряд время от времени натыкался на осыпавшиеся
котлованы, обвалившиеся траншеи, полузатопленные вассерштольни, служившие
когда-то для сбора и сброса подземных вод. Разведка находила
вспомогательные тоннели для вывоза породы, натыкалась на множество ходов,
ниш, камер, отсеков, карманов и каналов; они нередко соединялись с давними
подземельями, о которых никто не знал, - монастырскими и дворцовыми
переходами, подвалами, колодцами, руслами рек и ручьев, крепостными
погребами и казематами, а кроме того, существовали древние подкопы,
тайники, арсеналы, не говоря уже о каменоломнях, откуда Москва веками
добывала строительный камень. За столетия здесь образовались запутанные
катакомбы, в которых можно было заблудиться. В них и впрямь погибали люди,
забредшие туда ненароком, исследователи находили скелеты несчастных,
которые не смогли выбраться.
В Дорогомилово за гостиницей "Украина" на глубине десяти метров
Першин отыскал старые катакомбы: галереи из белого известняка высотой в
рост человека и шириной в несколько шагов тянулись во все стороны и
уходили под пивоваренный завод и дальше; Першин предполагал, что
каменоломни имеют выход в тоннели метро.
В заброшенных горных выработках на сводах повсюду висели белесые
мягкие, похожие на жирных червей, высолы, образуемые просачивающейся
сквозь грунт влагой. Иногда разведчикам приходилось брести по воде,
местами она поднималась до колен и даже по пояс и по грудь, но чаще в
узких сточных канавках с плеском бежал, неизвестно откуда и неизвестно
куда, бойкий ручей.
Сейчас мало кто знает о существовании этих подземелий, десятки лет
сюда никто не спускался и не забредал: пол покрывает полуметровая пыль,
кромешная чернота, глаз выколи, проблеска света не случилось здесь за все
годы - ни свечи, ни фонаря, даже спичка не чиркнула ни разу, темень
уплотнилась, стала твердой, как камень, и не верится, что огонь в
состоянии ее одолеть.
Без света здесь плохо, но зажег - и оторопь берет. Разбирает жуть от
давящей тяжести свода, с которого свисают длинные белые нити: для сведущих
- солевой выпот грунта, для несведущих - скопище белых червей,
тошнотворная картина, надо признаться. Свет теряется в бесчисленных
закоулках, поодаль шевелятся размытые тени, мнится всюду чужое
присутствие. И уже сожалеешь горько, что сунулся сюда, желание убраться
поскорее ест тебя поедом.
...мать хворала, Бирс ужаснулся, застав ее в постели, некому было
воды подать. Он метнулся в магазин и в аптеку, после помчался к бывшей
жене.
С женщинами Антону не везло. Он был занят всегда, жена называла себя
соломенной вдовой, и однажды, вернувшись из командировки, он нашел
записку, из которой узнал, что она ушла к кому-то.
Это была обычная история, вокруг все только и делали, что сходились и
расставались, но его мужское тщеславие было задето: трудно свыкнуться с
тем, что твоя женщина ушла к другому. Он сказал: "Не ты первый, не ты
последний" - и уговорил бы себя, что ничего не стряслось, если бы не сын:
жена забрала его с собой.
Да, с женщинами Бирсу не везло. Вот ведь незадача: все тебя знают, на
улицах узнают, все у тебя есть, о чем другие мечтают, квартира на
Патриаршьих прудах, дом за городом, автомобиль, но как объяснить кому-то,
что нет у тебя любви?
Он умел знакомиться и сходился легко, но потом на дороге возникали
колдобины и ухабы. Секрет заключался в том, что у него была своя жизнь,
куда он никого не пускал, а женщинам это было не по нраву, и они начинали
жить своей жизнью, что, как известно, до добра не доводит.
Приехав к жене, Бирс обнаружил застолье. Было шумно и многолюдно, его
пытались усадить за стол, но он отказался, и это вызвало обиду, которая
переросла в ссору. Несколько мужчин вышли в прихожую, чтобы выяснить
отношения, Бирс сдерживался сколько мог, но потом не выдержал и в досаде
уложил их одного за другим, испортил торжество.
Он привез сына домой, наказал ухаживать за бабушкой и собрался
уходить, когда зазвонил телефон. Бирс услышал английскую речь, второпях
ничего не понял, а когда понял, внутри у него все оборвалось.
- Тони, это Джуди, - услышал он женский голос, калифорнийский диалект
и онемел, окаменел, так что она вынуждена была повторить. - Тони, ты меня
слышишь? Это я, Джуди.
Это было неправдоподобно. Что делать, если единственная женщина,
которая тебе нравится, живет на другом конце света - так далеко, что ее
как будто и нет?
12
Год назад Бирса по службе направили в Лос-Анджелес, где его принимала
телевизионная компания. Джуди встретила его на аэродроме и две недели
опекала, как ребенка, с утра до вечера.
Эти две недели Бирс вспоминал, как сказочный сон. Чтобы он не
тратился на гостиницу, Джуди поселила его у своих родителей в
фешенебельном районе Беверли Хиллс. Сама Джуди предпочитала жить отдельно
и снимала квартиру неподалеку от студии. В свободное время она играла в
клубе в теннис, плавала в бассейне и каталась на роликовых коньках.
Улица Оукхест, Дубовая роща, была тенистой и тихой, как парковая
аллея. Бирс насчитал в доме двенадцать больших комнат, маленькие были не в
счет, со стороны улицы у дома зеленела лужайка - аккуратно стриженые кусты
и газон, позади дома располагался бассейн, апельсиновый сад и гараж;
зрелые плоды висели среди зелени, как яркие желтые фонари.
Ему отвели спальню на втором этаже, по размерам она напоминала
скромный гимнастический зал, рядом помещалась просторная ванна и
гардеробная.
На другой день после его приезда родители Джуди устроили прием. Антон
удивился, насколько обстановка напоминала фильм из светской жизни: к дому
один за другим подкатывали лимузины, из которых выбирались породистые
гости и несли себя в дом, принося с собой веселую живость, блеск глаз,
лучезарные улыбки, громкий смех, оживленные возгласы, аромат духов... О
да, это была та ослепительная жизнь, какую все мы знали понаслышке, Бирс в
том числе.
Хозяева встречали гостей в просторном холле, знакомили с Антоном,
лица дам сияли преувеличенным восторгом, мужчины излучали сдержанное
улыбчивое дружелюбие, как и положено сильным мира сего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
штреков и забоев.
Старые выработки привели отряд в шахту, не обозначенную на схеме. Она
не имела выхода на поверхность, вернее, выход давно был заложен камнем,
завален породой, ствол уходил вниз, окруженный забоями. Шахтой, видимо,
пользовались при строительстве первых веток метро, позже забросили и
забыли; таких шахт было немало по всей Москве.
Ведя поиски, отряд время от времени натыкался на осыпавшиеся
котлованы, обвалившиеся траншеи, полузатопленные вассерштольни, служившие
когда-то для сбора и сброса подземных вод. Разведка находила
вспомогательные тоннели для вывоза породы, натыкалась на множество ходов,
ниш, камер, отсеков, карманов и каналов; они нередко соединялись с давними
подземельями, о которых никто не знал, - монастырскими и дворцовыми
переходами, подвалами, колодцами, руслами рек и ручьев, крепостными
погребами и казематами, а кроме того, существовали древние подкопы,
тайники, арсеналы, не говоря уже о каменоломнях, откуда Москва веками
добывала строительный камень. За столетия здесь образовались запутанные
катакомбы, в которых можно было заблудиться. В них и впрямь погибали люди,
забредшие туда ненароком, исследователи находили скелеты несчастных,
которые не смогли выбраться.
В Дорогомилово за гостиницей "Украина" на глубине десяти метров
Першин отыскал старые катакомбы: галереи из белого известняка высотой в
рост человека и шириной в несколько шагов тянулись во все стороны и
уходили под пивоваренный завод и дальше; Першин предполагал, что
каменоломни имеют выход в тоннели метро.
В заброшенных горных выработках на сводах повсюду висели белесые
мягкие, похожие на жирных червей, высолы, образуемые просачивающейся
сквозь грунт влагой. Иногда разведчикам приходилось брести по воде,
местами она поднималась до колен и даже по пояс и по грудь, но чаще в
узких сточных канавках с плеском бежал, неизвестно откуда и неизвестно
куда, бойкий ручей.
Сейчас мало кто знает о существовании этих подземелий, десятки лет
сюда никто не спускался и не забредал: пол покрывает полуметровая пыль,
кромешная чернота, глаз выколи, проблеска света не случилось здесь за все
годы - ни свечи, ни фонаря, даже спичка не чиркнула ни разу, темень
уплотнилась, стала твердой, как камень, и не верится, что огонь в
состоянии ее одолеть.
Без света здесь плохо, но зажег - и оторопь берет. Разбирает жуть от
давящей тяжести свода, с которого свисают длинные белые нити: для сведущих
- солевой выпот грунта, для несведущих - скопище белых червей,
тошнотворная картина, надо признаться. Свет теряется в бесчисленных
закоулках, поодаль шевелятся размытые тени, мнится всюду чужое
присутствие. И уже сожалеешь горько, что сунулся сюда, желание убраться
поскорее ест тебя поедом.
...мать хворала, Бирс ужаснулся, застав ее в постели, некому было
воды подать. Он метнулся в магазин и в аптеку, после помчался к бывшей
жене.
С женщинами Антону не везло. Он был занят всегда, жена называла себя
соломенной вдовой, и однажды, вернувшись из командировки, он нашел
записку, из которой узнал, что она ушла к кому-то.
Это была обычная история, вокруг все только и делали, что сходились и
расставались, но его мужское тщеславие было задето: трудно свыкнуться с
тем, что твоя женщина ушла к другому. Он сказал: "Не ты первый, не ты
последний" - и уговорил бы себя, что ничего не стряслось, если бы не сын:
жена забрала его с собой.
Да, с женщинами Бирсу не везло. Вот ведь незадача: все тебя знают, на
улицах узнают, все у тебя есть, о чем другие мечтают, квартира на
Патриаршьих прудах, дом за городом, автомобиль, но как объяснить кому-то,
что нет у тебя любви?
Он умел знакомиться и сходился легко, но потом на дороге возникали
колдобины и ухабы. Секрет заключался в том, что у него была своя жизнь,
куда он никого не пускал, а женщинам это было не по нраву, и они начинали
жить своей жизнью, что, как известно, до добра не доводит.
Приехав к жене, Бирс обнаружил застолье. Было шумно и многолюдно, его
пытались усадить за стол, но он отказался, и это вызвало обиду, которая
переросла в ссору. Несколько мужчин вышли в прихожую, чтобы выяснить
отношения, Бирс сдерживался сколько мог, но потом не выдержал и в досаде
уложил их одного за другим, испортил торжество.
Он привез сына домой, наказал ухаживать за бабушкой и собрался
уходить, когда зазвонил телефон. Бирс услышал английскую речь, второпях
ничего не понял, а когда понял, внутри у него все оборвалось.
- Тони, это Джуди, - услышал он женский голос, калифорнийский диалект
и онемел, окаменел, так что она вынуждена была повторить. - Тони, ты меня
слышишь? Это я, Джуди.
Это было неправдоподобно. Что делать, если единственная женщина,
которая тебе нравится, живет на другом конце света - так далеко, что ее
как будто и нет?
12
Год назад Бирса по службе направили в Лос-Анджелес, где его принимала
телевизионная компания. Джуди встретила его на аэродроме и две недели
опекала, как ребенка, с утра до вечера.
Эти две недели Бирс вспоминал, как сказочный сон. Чтобы он не
тратился на гостиницу, Джуди поселила его у своих родителей в
фешенебельном районе Беверли Хиллс. Сама Джуди предпочитала жить отдельно
и снимала квартиру неподалеку от студии. В свободное время она играла в
клубе в теннис, плавала в бассейне и каталась на роликовых коньках.
Улица Оукхест, Дубовая роща, была тенистой и тихой, как парковая
аллея. Бирс насчитал в доме двенадцать больших комнат, маленькие были не в
счет, со стороны улицы у дома зеленела лужайка - аккуратно стриженые кусты
и газон, позади дома располагался бассейн, апельсиновый сад и гараж;
зрелые плоды висели среди зелени, как яркие желтые фонари.
Ему отвели спальню на втором этаже, по размерам она напоминала
скромный гимнастический зал, рядом помещалась просторная ванна и
гардеробная.
На другой день после его приезда родители Джуди устроили прием. Антон
удивился, насколько обстановка напоминала фильм из светской жизни: к дому
один за другим подкатывали лимузины, из которых выбирались породистые
гости и несли себя в дом, принося с собой веселую живость, блеск глаз,
лучезарные улыбки, громкий смех, оживленные возгласы, аромат духов... О
да, это была та ослепительная жизнь, какую все мы знали понаслышке, Бирс в
том числе.
Хозяева встречали гостей в просторном холле, знакомили с Антоном,
лица дам сияли преувеличенным восторгом, мужчины излучали сдержанное
улыбчивое дружелюбие, как и положено сильным мира сего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98