!).
«Патрон», услышав такое, с подозрением воззрился на меня, но, поняв, что я не шучу, засопел со смехом в не выключенный микрофон.
(В ту бытность вся эта история с неуклюжей попыткой приглянувшегося Собчаку господинчика, затеявшего при помощи нашего безучастного неведения обворовать крупные зарубежные концерны, ни у кого из нормальных людей сомнений относительно отсутствия какой-либо вины советской стороны не вызвала. Но пройдет немало месяцев с момента моего ухода, и на следующий день после покушения на меня, в начале октября 1991 года, Собчак, отвечая на вопросы журналистов о причине нашего расставания и желая хоть как-то раненого дискредитировать, вдруг примется вовсю использовать эту, первоначально вызвавшую его искренний смех, дурацкую байку в депутатском изложении. Сам при этом прекрасно зная, что в данном эпизоде все с нашей стороны действительно было абсолютно чисто и наивно безвинно. Собчачьи «макли» с мистером Ша начались значительно позже: в декабре 1991 года этому «дружку» моего бывшего «патрона» удалось зарегистрировать в Ленинграде фирму со 100-процентным иностранным капиталом, что было тогда большущей редкостью. Кроме того, господин Ша вдруг умудрился обосноваться в роскошном особняке Елисеева, что на Мойке, за обладание которым боролись много именитых людей нашего города. Немногим позже британскоподданный проходимец подпишет договор с б. «патроном» о своем спонсировании Игр Доброй Воли или, как в народе шутили, «игр дяди Толи», которые сами по себе были задуманы Собчаком для небывало грандиозного ограбления казны. Затем распоясавшийся вконец Чандрик заключит еще один аналогичный контракт, возжелав стать «спонсором» фестиваля американского кино летом 1994 года.
Разумеется, этот индусик-обаяшка не подарит никому ни гроша и ни цента. Зато, не вняв моему шутливому совету, а может, просто позабыв о нем, воспользуется всем спектром возможностей, предоставленных генеральному спонсору, и позволит себе обокрасть местных организаторов на огромную сумму. А в декабре 1994 года, когда эта книга претерпит уже несколько изданий, наш индийский кандидат в сибирские дровосеки бесследно исчезнет с места происшествия, оставив своих кредиторов скорбеть о безвременной и внезапной утрате.
Не нужно быть прокурором, чтобы предположить: без личного участия профессора «права» Собчака в подготовке краснокожего магистра «криминальных» наук этот «блистательный» коммерческий забег по нашей территории не мог бы состояться. — Ю.Ш.)
Мы уже подлетали. Потянулись необозримые и пока еще обихоженные поля пригородных совхозов.
Но не за горами тот спад, когда в «демократизированной» России сильно забурьянят десятилетиями обрабатываемые пашни. И только в местах, где не захотят травить своих детей западными погаными продуктами, будут, презрев «демократию», тужиться использовать собственную землю.
(Совсем недавно, ранней весной, случайно попав в глубинку на юге России, я был свидетелем необычного разговора. Угрюмый администратор, пригласив к себе силовым милицейским приводом всяких новых «бизнесменов» местного пошиба, заявил им, что, мол, господа-товарищи, нужны позарез уворованные вами у страны деньги, так как у нас начинается посевная. Будем сажать. Деньги дать добром их растащившие категорически отказались. Поэтому всех посадили. Те чуть посидели и отдали. Посевная началась. Эх! Чего только не творят люди во имя хотя бы здоровья своих детей. — Ю.Ш.)
Внезапное появление Собчака на сессии в кресле председательствующего привело готовившую «импичмент» алкогольную идиллию в неописуемое помешательство. Все запрограммированные критические соло были легко парированы «патроном», в связи с их полной надуманной изобретательностью. План городских заговорщиков, возжелавших броситься на Собчака, как дети на щенка, был торжественно сорван. Беспомощно толпящиеся в проходах вокруг своих мыслителей рядовые соучастники «акции недоверия» производили отрадное впечатление. Они довольно внятно говорили много приятного об интимной связи с матушками основных организаторов. А несколько народных избранников тут же потянулись в приемную Собчака засвидетельствовать свое почтение и непричастность к попытке депмятежа, а заодно выразить трусливо-верноподданнические чувства. Дорога к кабинету «патрона» была уже выстлана благомыслящими доносчиками, решившими в страхе, на всякий случай, снискать его расположение.
Собчаку, только что благополучно миновавшему жизненный риф, был приятен этот «деловой» шум и доставляло истинное удовольствие наблюдать, как отдельные «нардепы» трусятся. Когда схлынуло волнение непорочно кающихся напоказ, «патрон» с видом человека, не скрывавшего принадлежность к числу своих почитателей, снисходительно спросил у Валерия Павлова о других важнейших новостях за время его отсутствия.
— А еще: пока готовилось в Ленсовете это провалившееся сейчас выступление депутатских масс, где-то в мусульманских горах, судя по дошедшим сообщениям, неожиданно и дружно спятил весь кишлак, — пошутил я.
Глава 9
...Нельзя сажать на посты губернаторов
адвокатов, академических юристов
и прочих говорунов. Надо искать людей
знающих, опытных и, главное,
честных, а не болтливых воров только...
(Из выступления генерала Деникина на совещании в ставке по вопросу о внутренней политике 1919 г.)
...Каждый осознанный неверный шаг,
по существу, есть шаг вперед...
В первую же светлую заутреню после благоухающего всеми летними запахами межсессионного похмелья у «нардепов», принадлежащих к быстрородящимся и меняющимся фракциям, наступил хлопотливый месячник противных до смерти забот — как и с кем объединиться, чтобы свергнуть Собчака. Взаимный поиск достаточного числа голосующих кознеисполнителей требовалось провести за несколько недель в перерыве между сессиями. Таким образом, в Ленсовете стартовал второй отборочный тур замышлявших оформить регламентным актом недоверие «патрону».
Проблема горячо возжелавших изгнания Собчака виделась в самоподстрекательстве каждого депутатского групповода исполнить сей номер сольно. А это обтяпать без заранее согласованной единодушной поддержки неоспоримого большинства остальной массы мандатовладельцев было практически невозможно. Более того: хаотично мыслящую публику раздирали постоянные внутренние склоки и неунимаемый индивидуальный пыл. Любая мало-мальски оформленная фракция относилась к нарождающимся депгруппам и течениям чрезвычайно брезгливо критически, постоянно публично сокрушая любую расходящуюся точку зрения. Тем самым насаждая у нас давно известное в Латинской Америке: возникшие неправедным путем правительства сами всегда и без всякой иронии осуждают подобный путь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
«Патрон», услышав такое, с подозрением воззрился на меня, но, поняв, что я не шучу, засопел со смехом в не выключенный микрофон.
(В ту бытность вся эта история с неуклюжей попыткой приглянувшегося Собчаку господинчика, затеявшего при помощи нашего безучастного неведения обворовать крупные зарубежные концерны, ни у кого из нормальных людей сомнений относительно отсутствия какой-либо вины советской стороны не вызвала. Но пройдет немало месяцев с момента моего ухода, и на следующий день после покушения на меня, в начале октября 1991 года, Собчак, отвечая на вопросы журналистов о причине нашего расставания и желая хоть как-то раненого дискредитировать, вдруг примется вовсю использовать эту, первоначально вызвавшую его искренний смех, дурацкую байку в депутатском изложении. Сам при этом прекрасно зная, что в данном эпизоде все с нашей стороны действительно было абсолютно чисто и наивно безвинно. Собчачьи «макли» с мистером Ша начались значительно позже: в декабре 1991 года этому «дружку» моего бывшего «патрона» удалось зарегистрировать в Ленинграде фирму со 100-процентным иностранным капиталом, что было тогда большущей редкостью. Кроме того, господин Ша вдруг умудрился обосноваться в роскошном особняке Елисеева, что на Мойке, за обладание которым боролись много именитых людей нашего города. Немногим позже британскоподданный проходимец подпишет договор с б. «патроном» о своем спонсировании Игр Доброй Воли или, как в народе шутили, «игр дяди Толи», которые сами по себе были задуманы Собчаком для небывало грандиозного ограбления казны. Затем распоясавшийся вконец Чандрик заключит еще один аналогичный контракт, возжелав стать «спонсором» фестиваля американского кино летом 1994 года.
Разумеется, этот индусик-обаяшка не подарит никому ни гроша и ни цента. Зато, не вняв моему шутливому совету, а может, просто позабыв о нем, воспользуется всем спектром возможностей, предоставленных генеральному спонсору, и позволит себе обокрасть местных организаторов на огромную сумму. А в декабре 1994 года, когда эта книга претерпит уже несколько изданий, наш индийский кандидат в сибирские дровосеки бесследно исчезнет с места происшествия, оставив своих кредиторов скорбеть о безвременной и внезапной утрате.
Не нужно быть прокурором, чтобы предположить: без личного участия профессора «права» Собчака в подготовке краснокожего магистра «криминальных» наук этот «блистательный» коммерческий забег по нашей территории не мог бы состояться. — Ю.Ш.)
Мы уже подлетали. Потянулись необозримые и пока еще обихоженные поля пригородных совхозов.
Но не за горами тот спад, когда в «демократизированной» России сильно забурьянят десятилетиями обрабатываемые пашни. И только в местах, где не захотят травить своих детей западными погаными продуктами, будут, презрев «демократию», тужиться использовать собственную землю.
(Совсем недавно, ранней весной, случайно попав в глубинку на юге России, я был свидетелем необычного разговора. Угрюмый администратор, пригласив к себе силовым милицейским приводом всяких новых «бизнесменов» местного пошиба, заявил им, что, мол, господа-товарищи, нужны позарез уворованные вами у страны деньги, так как у нас начинается посевная. Будем сажать. Деньги дать добром их растащившие категорически отказались. Поэтому всех посадили. Те чуть посидели и отдали. Посевная началась. Эх! Чего только не творят люди во имя хотя бы здоровья своих детей. — Ю.Ш.)
Внезапное появление Собчака на сессии в кресле председательствующего привело готовившую «импичмент» алкогольную идиллию в неописуемое помешательство. Все запрограммированные критические соло были легко парированы «патроном», в связи с их полной надуманной изобретательностью. План городских заговорщиков, возжелавших броситься на Собчака, как дети на щенка, был торжественно сорван. Беспомощно толпящиеся в проходах вокруг своих мыслителей рядовые соучастники «акции недоверия» производили отрадное впечатление. Они довольно внятно говорили много приятного об интимной связи с матушками основных организаторов. А несколько народных избранников тут же потянулись в приемную Собчака засвидетельствовать свое почтение и непричастность к попытке депмятежа, а заодно выразить трусливо-верноподданнические чувства. Дорога к кабинету «патрона» была уже выстлана благомыслящими доносчиками, решившими в страхе, на всякий случай, снискать его расположение.
Собчаку, только что благополучно миновавшему жизненный риф, был приятен этот «деловой» шум и доставляло истинное удовольствие наблюдать, как отдельные «нардепы» трусятся. Когда схлынуло волнение непорочно кающихся напоказ, «патрон» с видом человека, не скрывавшего принадлежность к числу своих почитателей, снисходительно спросил у Валерия Павлова о других важнейших новостях за время его отсутствия.
— А еще: пока готовилось в Ленсовете это провалившееся сейчас выступление депутатских масс, где-то в мусульманских горах, судя по дошедшим сообщениям, неожиданно и дружно спятил весь кишлак, — пошутил я.
Глава 9
...Нельзя сажать на посты губернаторов
адвокатов, академических юристов
и прочих говорунов. Надо искать людей
знающих, опытных и, главное,
честных, а не болтливых воров только...
(Из выступления генерала Деникина на совещании в ставке по вопросу о внутренней политике 1919 г.)
...Каждый осознанный неверный шаг,
по существу, есть шаг вперед...
В первую же светлую заутреню после благоухающего всеми летними запахами межсессионного похмелья у «нардепов», принадлежащих к быстрородящимся и меняющимся фракциям, наступил хлопотливый месячник противных до смерти забот — как и с кем объединиться, чтобы свергнуть Собчака. Взаимный поиск достаточного числа голосующих кознеисполнителей требовалось провести за несколько недель в перерыве между сессиями. Таким образом, в Ленсовете стартовал второй отборочный тур замышлявших оформить регламентным актом недоверие «патрону».
Проблема горячо возжелавших изгнания Собчака виделась в самоподстрекательстве каждого депутатского групповода исполнить сей номер сольно. А это обтяпать без заранее согласованной единодушной поддержки неоспоримого большинства остальной массы мандатовладельцев было практически невозможно. Более того: хаотично мыслящую публику раздирали постоянные внутренние склоки и неунимаемый индивидуальный пыл. Любая мало-мальски оформленная фракция относилась к нарождающимся депгруппам и течениям чрезвычайно брезгливо критически, постоянно публично сокрушая любую расходящуюся точку зрения. Тем самым насаждая у нас давно известное в Латинской Америке: возникшие неправедным путем правительства сами всегда и без всякой иронии осуждают подобный путь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131