— Хотелось бы, — давил Гинзбург голосом, с присвистом прорывавшимся сквозь изъеденные гнилым дыханием зубы, — чтобы мы с вами под «общечеловеческими ценностями», почитаемыми в цивилизованных странах, единодушно понимали разделение мира на две категории людей. Одни, имеющие деньги и власть, считаются честными и приличными, а другие, ничем не владеющие, являются рабочим скотом и быдлом. — Собчак согласно кивнул, выражением своего лица давая понять, что справедливость такого разграничения у него лично никогда сомнений не вызывала.
Гинзбург собчачий кивок о готовности служить воспринял с легкой ухмылкой и продолжал:
— Сложность затеянного, самого грандиозного за всю послевоенную историю предприятия состоит не только в достижении стратегической цели по полному и окончательному уничтожению СССР, но и необходимости решить целый ряд задач чисто тактического характера, архитрудной из которых представляется преодоление сопротивления так называемого «советского народа». Эту, почти трехсотмиллионную толпу из более-менее сносной сегодняшней ее жизни нужно умудриться без лишних выстрелов «уговорить» перейти в нормальное для такого скота бесправное состояние, чтоб в итоге вся эта «совсволочь», как оказание неимоверной любезности, восприняла готовность Запада перерезать им глотки.
Тут Гинзбург разразился многословной тирадой, поясняющей значение русского слова «сволочь», воспринятого Собчаком по безграмотности за площадное ругательство. Оказалось, что «сволочью» во времена Петра Великого называли нужный для какого-нибудь конкретного дела мастеровой люд, сволакиваемый с этой целью в одно место.
Затем престарелый диссидент, показав глазами в сторону покуривающих вперемежку с глотками опостылевшего кофе, но внимательно прислушивающихся к русской речи кадровых консультантов, сказал, что у этих ребят заготовлен четкий, скрупулезно просчитанный план разнообразных, тщательно разработанных мероприятий, одним из которых является организация запуска под «кожу совковой идеологии» сильного всепожирающего вируса, как когда-то говаривал волосатый Маркс, «фурии частного интереса». Ибо именно эта «фурия», согласно расчетов, должна будет в дальнейшем растерзать не только советскую идеологию, но и всю страну в целом, где в итоге капитализму даже не нужно будет побеждать вооруженным путем социализм, а останется просто отменить его «волеизъявлением» самого же побежденного этим вирусом народа.
— Очень хорошо, мистер Собчак, что вы сразу перешли на нашу сторону, — встрял в гинзбургский монолог один из заокеанских друзей, небрежно срезав пепел сигареты прямо о край блюдца. — Это даст возможность всем вместе добиться в кратчайшие сроки великолепного эффекта, а также вам принесет колоссальный личный успех, ибо не нужно будет ничего подправлять и терять время на переделку.
Выслушав и поняв сбивчивый перевод диссидент-инструктора, Собчак нахмурился и стал нервно-машинально крутить чашку с остывшим кофе. Бестактность констатации во всеуслышание самого факта «быстрого перехода» его на чью-то сторону была оскорбительно-очевидной. Это покоробило «патрона», тем более что аудиозапись «дружественной» беседы в этом захламленном разной аппаратурой офисе, скорее всего, велась, потому Собчак предпочел помалкивать, и было желательно, чтобы публика, любовь к которой с первого взгляда явно не стряслась, обошлась без фиксирования вслух даже его фамилии. Разные мысли с раздражительно-глухой медлительностью крота поползли в мозгу нашего «суперинтеллектуала». Считая себя непревзойденным мастером пустого звона, столь любимого ротозеями, он вовсе не хотел, чтобы его досье, находящееся сегодня неизвестно в чьих руках, ломилось от случайно оставленных следов и оброненных фактов, которые в случае дальнейшей огласки могли изуродовать собчачий политический портрет до неузнаваемости и навсегда.
Гинзбург это почувствовал. Поэтому, желая чуть смягчить шлепок по кокетливому самолюбию «своего земляка в прошлом», он жестом руки приостановил готовившегося что-то еще добавить американца и продолжил сам истекать злобой наставлений, рекомендаций и рецептов, но более осмотрительно-конструктивно:
— Как известно, время стирает даже цивилизации. Наша же общая задача — просто значительно ускорить его бег, чтобы еще при этой жизни добиться развала СССР, а затем помочь превратить Россию с ее сильно развитым космическим и атомным потенциалом в дореволюционную колымагу, влекомую конями апокалипсиса к исторической пропасти. Притом не следует забывать: все народы — эти колоссальные этнические отары баранов — созданы именно чтобы их дурачить. А для облегчения пастушечьего труда по оболваниванию и без того баранов давно и успешно используют средства массовой информации, то есть СМИ, как у вас именуют MASS MEDIA. Это также понимал картавый проповедник идей марксизма в России, некто Ульянов-Ленин, где-то когда-то заявивший, что «самым острым оружием» его партии является печать. С тех пор СМИ сильно усовершенствованы, и сегодня они представляют собой по-настоящему грозное оружие. Поэтому выбить из рук коммунистической власти в СССР это оружие и подчинить его нашим целям будем считать первоочередной задачей.
Снисходительно-игривый тон шефа парижской газеты «Русская мысль» вкупе с формой изложения темы, свойственной больше гвардейским капитанам, а также его синагогальные манеры воздевания во время монолога рук к небу, да еще сомнительная репутация — все это, вместе взятое, сильно задевало, саднило и формировало безотчетную неприязнь, мешающую внимательно вникать в смысл сказанного, однако Собчак, помня об активном участии Гинзбурга и полученных «патроном» будто бы за свою книжку первых миллионах долларов, помалкивал без возражений, упершись рассредоточенным взглядом в стекло припыленной сигаретным пеплом столешницы.
Парижского классика высокой остервенелости, воодушевленного собчачьим послушанием, понесло дальше:
— Сперва демпрессе своим постоянным пылким возмущением по любому мало-мальскому поводу, а то и просто без него, необходимо поддерживать и развивать недовольство населения коммунистами. Для чего все негативные явления и процессы, пусть даже естественные, неизбежные в любом обществе, функции которого не всегда благородны, нужно непременно связывать с их именем, как бы порой нелепо это ни звучало. Следует обрушить на головы так называемых «советских людей» тысячи тонн газет разных названий, чтобы они вместе с телевидением и радио беспрерывно выдавали одну и ту же нехитрую, а главное, универсальную антикоммунистическую жвачку для всех без исключения социальных групп и слоев этого беспородного советского скота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131