Как заметил когда-то мудрый Квинтилиан, история существует сама по себе, и ей безразлично, одобряют ее или нет. Таким образом, Собчаку долго выдавать желаемое за действительность не придется, ибо государственно-политическая деятельность требует хорошо зримых конкретных результатов, а не одних лишь обещаний благих намерений. Ведь Бонапарт никогда не стал бы Наполеоном, начни он свою карьеру прямо с Ватерлоо.
Минут годы. Все смертное поглотят могилы. Из этой жизни, как известно, за всю эволюцию человечества еще никому не удалось вырваться живым, независимо от богатства, знатности и заслуг. В итоге земля всосет всю нынешнюю пену, плесень и «демократическую» накипь. Возможно, вскоре само время спокойно рассадит разных «реформаторов» по скромным, плохо обструганным, но густо выкрашенным скамьям подсудимых, исцарапанным вдоль и поперек предыдущими сидельцами. А поля, сильно унавоженные демпредателями, снова на радость хлеборобов дружно заколосятся. Думаю, об этой незавидной доле догадывается с ужасом и сам Собчак. Поэтому можно предположить: средь сутолоки быстротекущего времени он уже, вероятно, планирует свою недалекую кончину. Только вот где же ему погребаться? Ведь здесь, у нас, покаяния ему не дождаться. Его могила, даже круглосуточно охраняемая, все равно может быть разворочена и загажена обманутыми им, а потому «благодарными» соотечественниками, которым Собчак на свободе умудрился устроить тюремный карантин, заставив людей, толкаемых страхом за близкое будущее свое и детей, а потому постоянно перегруженных адреналином, пытаться освоить бег на голодный желудок по потолкам своих неоплаченных жилищ. Однако можно быть уверенным: на собчачью панихиду соберется много желающих лично удостовериться, что свершилось-таки. Среди этого народа возможно присутствие нескольких случайно не растративших симпатию поклонников, в основном из числа «подельников». Хоронить этого страстного любителя спортивных игрищ и цветных фейерверков за казенный счет, полагаю, лучше без надписи на могиле, как расстрелянных по приговору народного суда. Иначе можно не избежать мгновенного осквернения. Поэтому-то его труп, резко пахнущий последним уик-эндом, разумнее было бы закопать где-нибудь, скажем, в джунглях Новой Гвинеи или США. Там надежней. Думаю, американские господа не станут возражать против скромных захоронений своих верных лакеев подле роскошных фамильных склепов хозяев. В этой юдоли мертвых Собчаку будет нескучно находиться рядом с талантливыми собеседниками, приватно общаться с которыми он мечтал всю свою жизнь.
Если же данной книге суждено быть изданной, то, узрев ее в руках читателей, Собчак огорчится очень и расстроится настолько сильно, что, возможно, не преминет сразу отдать команду своим холуям снова арестовать и посадить автора за решетку либо, на худой конец, под видом очередной «бандитской разборки» пристрелить как собаку. Мне, уже после выхода первой книжки «Собчачье сердце», делегированные «мэром» доброхоты упорно и навязчиво советовали вместо продолжения трилогии написать завещание. Но увы! Прожив почти полвека на этом свете, я не нашел ничего такого, что бы следовало завещать и поэтому, не способный на большее, сотворил для общего прочтения вторую и третью части книги, памятуя, что отчеканенное пером слово — страшная сила.
При появлении «Собчачьего сердца» прессе велено было постараться просто это событие не замечать. Сейчас же можно себе представить, как задохнуться лаем прособчачьи холопы и, науськанные будут верняком травить автора, словно беззащитного домашнего кролика, случайно оказавшегося при парфорсной охоте на путях разгоряченной нагайками, абсолютно ничем не рискующей гончей своры. Однако из соображений брезгливости реакцию следует ограничить, ибо прислуга Собчака, яростно отрабатывая свой нелегкий хлеб, тем самым, и вовсе не желая того, докажет читателю, что книга стоит его внимания. А это самое главное для автора. Ведь так жить дальше подавляющему большинству нельзя.
Что же касается «мэра», то он, успокоив таблетками безумную злость и внимательно ознакомившись с этой книжкой, где фигурирует в роли «восхитительного» героя, все равно не позволит сам себе нанести травму даже сборами в отставку или попыткой повеситься в гулкой тиши лестничного пролета престижного дома своего обитания на Мойке. Подобное поведение, как он считает, удел недостойных почитателей нормальных человеческих понятий о Чести и Совести. Пусть стародавняя моральная атрибутика мучает других. Ему же от этого хоть бы что. А в прозрение народа он начисто не верит. Вместо раскаяний Собчак, без зазрения и тени смущений, вновь кинется морить людей сильно протухшими порциями своих обещаний на очередных выборах куда угодно, нагло уверяя с экрана захваченного им телевидения и страниц газет, что разгромил жизнь горожан исключительно ради их процветания и блага временно обворованных. При этом он станет отчаянно пытаться опять совместить несовместимое и без удержу врать, что за это, против обыкновения, не надо будет народу, как в прошлый раз, дорого платить. Повсеместно и походя Собчак примется ратовать голосовать за себя и свою товарку, которую для увеличения шанса семейной, и без того какой-то крысиной, выживаемости может вдруг объявить самой разумной женщиной России. Всуе еще помянет других кандидатов, мечтавших с детства о прочной воровской карьере. Не исключаю, что «мэр» опустится до любых унижений. Будет всюду фотографироваться в окружении детишек с букетами, как их друг и распорядится, например, вкладывать свои миниатюрные портретики в магазинные покупки, а также в подарки первоклашкам, купленные, естественно, за казенный счет и раздаваемые в школах по случаю начала либо конца каникул. Голь на выдумки хитра. Лишь бы обмануть и понравиться со своей единственной стратегической программой, призывающей избирателей спускать с лестницы любого оппозиционера, который попытается отнять у Собчака наворованное. Он также не забудет публично посокрушаться относительно установленной самому себе «мизерной» зарплаты, способной, по его мнению, своим размером взбесить даже рядовых «демократов», которые из-за этого, мол, и не думают пока спасать Россию. Таким образом, спектакль преподнесет будьте-нате. А в самом конце перед выборами вообще заявит, что голосовать-де больше, мол, не за кого. Потому сотворенные им безобразия все равно новые избранники выправить не смогут. Вот так или примерно будет Собчак пытаться вынырнуть наверх в очередной раз и сохранить за собой право растаскивать остатки всенародного добра.
Иногда хочется проснуться опять в СССР, чтобы все отнятое у народа и изгрызенное «демсаранчой» вновь возвернулось к людям;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Минут годы. Все смертное поглотят могилы. Из этой жизни, как известно, за всю эволюцию человечества еще никому не удалось вырваться живым, независимо от богатства, знатности и заслуг. В итоге земля всосет всю нынешнюю пену, плесень и «демократическую» накипь. Возможно, вскоре само время спокойно рассадит разных «реформаторов» по скромным, плохо обструганным, но густо выкрашенным скамьям подсудимых, исцарапанным вдоль и поперек предыдущими сидельцами. А поля, сильно унавоженные демпредателями, снова на радость хлеборобов дружно заколосятся. Думаю, об этой незавидной доле догадывается с ужасом и сам Собчак. Поэтому можно предположить: средь сутолоки быстротекущего времени он уже, вероятно, планирует свою недалекую кончину. Только вот где же ему погребаться? Ведь здесь, у нас, покаяния ему не дождаться. Его могила, даже круглосуточно охраняемая, все равно может быть разворочена и загажена обманутыми им, а потому «благодарными» соотечественниками, которым Собчак на свободе умудрился устроить тюремный карантин, заставив людей, толкаемых страхом за близкое будущее свое и детей, а потому постоянно перегруженных адреналином, пытаться освоить бег на голодный желудок по потолкам своих неоплаченных жилищ. Однако можно быть уверенным: на собчачью панихиду соберется много желающих лично удостовериться, что свершилось-таки. Среди этого народа возможно присутствие нескольких случайно не растративших симпатию поклонников, в основном из числа «подельников». Хоронить этого страстного любителя спортивных игрищ и цветных фейерверков за казенный счет, полагаю, лучше без надписи на могиле, как расстрелянных по приговору народного суда. Иначе можно не избежать мгновенного осквернения. Поэтому-то его труп, резко пахнущий последним уик-эндом, разумнее было бы закопать где-нибудь, скажем, в джунглях Новой Гвинеи или США. Там надежней. Думаю, американские господа не станут возражать против скромных захоронений своих верных лакеев подле роскошных фамильных склепов хозяев. В этой юдоли мертвых Собчаку будет нескучно находиться рядом с талантливыми собеседниками, приватно общаться с которыми он мечтал всю свою жизнь.
Если же данной книге суждено быть изданной, то, узрев ее в руках читателей, Собчак огорчится очень и расстроится настолько сильно, что, возможно, не преминет сразу отдать команду своим холуям снова арестовать и посадить автора за решетку либо, на худой конец, под видом очередной «бандитской разборки» пристрелить как собаку. Мне, уже после выхода первой книжки «Собчачье сердце», делегированные «мэром» доброхоты упорно и навязчиво советовали вместо продолжения трилогии написать завещание. Но увы! Прожив почти полвека на этом свете, я не нашел ничего такого, что бы следовало завещать и поэтому, не способный на большее, сотворил для общего прочтения вторую и третью части книги, памятуя, что отчеканенное пером слово — страшная сила.
При появлении «Собчачьего сердца» прессе велено было постараться просто это событие не замечать. Сейчас же можно себе представить, как задохнуться лаем прособчачьи холопы и, науськанные будут верняком травить автора, словно беззащитного домашнего кролика, случайно оказавшегося при парфорсной охоте на путях разгоряченной нагайками, абсолютно ничем не рискующей гончей своры. Однако из соображений брезгливости реакцию следует ограничить, ибо прислуга Собчака, яростно отрабатывая свой нелегкий хлеб, тем самым, и вовсе не желая того, докажет читателю, что книга стоит его внимания. А это самое главное для автора. Ведь так жить дальше подавляющему большинству нельзя.
Что же касается «мэра», то он, успокоив таблетками безумную злость и внимательно ознакомившись с этой книжкой, где фигурирует в роли «восхитительного» героя, все равно не позволит сам себе нанести травму даже сборами в отставку или попыткой повеситься в гулкой тиши лестничного пролета престижного дома своего обитания на Мойке. Подобное поведение, как он считает, удел недостойных почитателей нормальных человеческих понятий о Чести и Совести. Пусть стародавняя моральная атрибутика мучает других. Ему же от этого хоть бы что. А в прозрение народа он начисто не верит. Вместо раскаяний Собчак, без зазрения и тени смущений, вновь кинется морить людей сильно протухшими порциями своих обещаний на очередных выборах куда угодно, нагло уверяя с экрана захваченного им телевидения и страниц газет, что разгромил жизнь горожан исключительно ради их процветания и блага временно обворованных. При этом он станет отчаянно пытаться опять совместить несовместимое и без удержу врать, что за это, против обыкновения, не надо будет народу, как в прошлый раз, дорого платить. Повсеместно и походя Собчак примется ратовать голосовать за себя и свою товарку, которую для увеличения шанса семейной, и без того какой-то крысиной, выживаемости может вдруг объявить самой разумной женщиной России. Всуе еще помянет других кандидатов, мечтавших с детства о прочной воровской карьере. Не исключаю, что «мэр» опустится до любых унижений. Будет всюду фотографироваться в окружении детишек с букетами, как их друг и распорядится, например, вкладывать свои миниатюрные портретики в магазинные покупки, а также в подарки первоклашкам, купленные, естественно, за казенный счет и раздаваемые в школах по случаю начала либо конца каникул. Голь на выдумки хитра. Лишь бы обмануть и понравиться со своей единственной стратегической программой, призывающей избирателей спускать с лестницы любого оппозиционера, который попытается отнять у Собчака наворованное. Он также не забудет публично посокрушаться относительно установленной самому себе «мизерной» зарплаты, способной, по его мнению, своим размером взбесить даже рядовых «демократов», которые из-за этого, мол, и не думают пока спасать Россию. Таким образом, спектакль преподнесет будьте-нате. А в самом конце перед выборами вообще заявит, что голосовать-де больше, мол, не за кого. Потому сотворенные им безобразия все равно новые избранники выправить не смогут. Вот так или примерно будет Собчак пытаться вынырнуть наверх в очередной раз и сохранить за собой право растаскивать остатки всенародного добра.
Иногда хочется проснуться опять в СССР, чтобы все отнятое у народа и изгрызенное «демсаранчой» вновь возвернулось к людям;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131