— Пошляком был в детстве, сейчас — все тот же. Не стыдно?
— А чего стыдиться-то? — изобразив недоумение старшина. — Дело обычное, аисты детишек не приносят… Ладно, Клавка, прости.
Помолчали. Клавдии хотелось поскорей уйти от этого неприятного человека, общаться с которым — мазать себя вонючей, липкой грязью. Удерживала мысль о том, что Прошка сочтет ее бегство своей победой. И порадуется.
— Как живешь с Галилеей?
— Как все мужики живут с бабами, так и я, — ответил Прохор очередной грубостью. — Кажется, заделал пацаненка. Если верить гарнизонным слухам, у Семки тоже должен появиться наследник. Правда или — брехня?
— Правда, все правда! — выкрикнула женщина, высоко подняв гордую голову. Успокаиваясь, переступила с ноги на ногу. — Скажи, Прошка, зачем ты женился? Ведь не любишь ты Галилею — все об этом знают.
— А ты хочешь, чтобы Семка и здесь меня обскакал? — с ожесточением прорычал Сидякин. — В школе — секретарь, а я пешка, он — в военную школу, а меня — на свиноферму, он — комбат, а я — всего лишь старшина. Выбрал себе в жены школьную подружку — и здесь учительский сынок опередил — отобрал… Теперь поглядим у кого первым сынок родится… А что до Галилеи, прости за прямоту, все бабы снизу одинаковы, мне с ней не по балам-приемам разгуливать.
Терпеть и дальше гнусные высказывания бывшего детского друга Клавдия не стала — резко повернулась и, не оборачиваясь, пошла к военторгу…
Именно этот разговор и лег в основание выстроенной пирамиды, доказывающей вину Прошки. Но «пирамида» с каждым днем становилась ниже, подпирающие опоры-фвкты шатались и разъезжались в стороны. Если бы старшина на самом деле убил соперника, вряд ли пускался бы в опасные откровения.
Долго, очень долго, женщина искала убийцу. Сидякин — запасной вариант, прежде чем уличить его не мешает отработать множество других. Убедиться в их несостоятельности.
И вот, наконец, после встречи с Нечитайло, в темном провале появились светлые проблески. Михаил не устоял перед просьбой сына своего погибшего командира.
Клавдия снова и снова перечитывала коротенький список из пяти фамилий. Ездовой Хомяков, разведчик Фоменко, телефонист Яковлев, рядовой Кочерыгин, артиллерист Федоров. Все они, по утверждению бывшего начальника штаба, лежали вблизи комбата. Остальные рассеялись по полю, втиснувшись в высокую траву, думая только о сохранении своей жизни. А эти, задыхаясь от ненависти, встречали наседающих мессеров автоматным и винтовочным огнем.
Она вычеркнула Федорова — в первые же минуты налета его прошила пулеметная очередь. На фамилии ездового появился жирный вопрос — он никогда не контактировал с грубым комбатом, следовательно не было причин для убийства.
Под подозрением остались Хоменко, Яковлев и Кочерыгин. Трое.
Слава Богу, Нечитайло неизвестно откуда знал адреса подозреваемых.
Всех, кроме вычеркнутого артиллериста. Правда, Фоменко сейчас живет на
Украине, под Харьковым, но, если понадобится, она найдет его в космосе, вытащит на свет Божий из-под льдов Северного океана!
Закутавшись в пуховый платок, Клавдия сидела на кухне. Карп пошел на свидание с какой-то девушкой и, по расчетам матери, давно должен был вернуться. Не попал ли он в автоаварию, не прицепились ли к нему расплодившиеся в Москве бандиты?
Сын появился в половине первого ночи, когда Клавдия, оставив в покое заветную четвертушку бумаги, бегала по комнатам и прихожей, прислушивалась к шорохам за дверью. Схватит потертое пальтишко, накинет на плечи… Куда бежать? В милицию? В ближайший морг? Или — просто на улицу? Бездействие вконец измучило женщину.
— Извини, мама, задержался. Так получилось.
Что именно получилось — видно с первого взгляда. Следы губной помады на шее, оторванная пуговица рубашки, взлохмаченная прическа.
— Ничего страшного, — усмехнулась она. — Бывает… Есть хочешь?
— Спасибо, сыт.
Интересно, какой «пищей» он насытился, если денег в кошельке — только на транспорт — Клавдия сама вложила.
— Тогда — в постель. Завтра — тяжелый день. Как смотришь — пропустить лекции?
— Если нужно — пропущу.
— Очень хорошо. Я тоже взяла отпуск за свой счет.
Об отпечатке губнушки на шее — ни слова. Захочет — сам расскажет. Между матерью и сыном давно сложились доверительные, дружеские отношения, без секретов и лжи. Сегодняшняя неправда — не в счет, ибо она — во благо.
— Мама, спишь? — позвал Карп из своей комнаты. — Если не легла, зайди, пожалуйста. Хочу серьезно поговорить.
Все же не выдержал, дамский угодник, с доброй насмешкой подумала Клавдия. Сейчас признается в страстной любви к какой-нибудь девчонке, попросит материского совета… Нет, не попросит — дурацкая видовская гордость не позволит унизиться до просьб. Даже матери.
Карп лежал в постели, по пояс накрытый простыней. Руки — под головой, глаза смотрят на потолок, на высоком чистом лбу — неожиданные, не по возрасту, две морщинки.
— Только не падай в обморок, мама, ладно? — помолчал, дождался легкой улыбки, показывающей согласие на выдвинутое условие, продолжил. — Я женюсь.
Клавдия тихо, по женски, ойкнула. Она ожидала смущенных полупризнаний, предложения познакомиться с подругой, и вдруг — женюсь!
— Ты хорошо подумал? Первокурсник, студент, пойдут дети — как собираешься обеспечить семью? На стипендию? Смешно даже помыслить. А моей зарплаты на всех не хватит.
— Перейду на вечерний, поступлю на работу, — не сдавался Карп. — Как-нибудь проживем. Тебя стеснять не собираюсь — попрошу комнатку в студенческом общежитии…
На этот раз Клавдия не ойкнула — поднялась со стула, заходила по комнате. Пересиливала ярость, но она, на подобии вала воды, перехлестывающего наспех насыпанную плотину, будоражила сознание, выбрасывалась наружу какими-то шипящими звуками.
— Выбрось из головы! Лучше я возьму дополнительную работу. Одной мало
— две, три! Подумать только, сын героя войны, капитана собирается жить в каком-то общежитии! Только — со мной, понятно, Карп, только вместе! И никаких подработок, никаких вечерних факультетов — будешь учиться на дневном! Все понял или повторить?
— Ладно, мама, успокойся. Подумаю, посоветуюсь с Наташкой, уклончиво ответил кандидат в новобрачного. — Решим.
Значит, будущую невестку звать Натальей? Неплохое имячко. Но дело не в имени-фамилии — что она из себя представляет? Нет, не внешне, в таком возрасте все девчонки — симпатичные и красивые, сдобные и изящные, какой характер, привычки?
Недоброжелательство по отношению к будущей невестки одолело Клавдию.
Она не первая и не последняя мать, отдающая своего сына другой женщине, поэтому мысленно взваливает на «соперницу» все мыслимые и немыслимые недостатки.
— Надеюсь, познакомишь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
— А чего стыдиться-то? — изобразив недоумение старшина. — Дело обычное, аисты детишек не приносят… Ладно, Клавка, прости.
Помолчали. Клавдии хотелось поскорей уйти от этого неприятного человека, общаться с которым — мазать себя вонючей, липкой грязью. Удерживала мысль о том, что Прошка сочтет ее бегство своей победой. И порадуется.
— Как живешь с Галилеей?
— Как все мужики живут с бабами, так и я, — ответил Прохор очередной грубостью. — Кажется, заделал пацаненка. Если верить гарнизонным слухам, у Семки тоже должен появиться наследник. Правда или — брехня?
— Правда, все правда! — выкрикнула женщина, высоко подняв гордую голову. Успокаиваясь, переступила с ноги на ногу. — Скажи, Прошка, зачем ты женился? Ведь не любишь ты Галилею — все об этом знают.
— А ты хочешь, чтобы Семка и здесь меня обскакал? — с ожесточением прорычал Сидякин. — В школе — секретарь, а я пешка, он — в военную школу, а меня — на свиноферму, он — комбат, а я — всего лишь старшина. Выбрал себе в жены школьную подружку — и здесь учительский сынок опередил — отобрал… Теперь поглядим у кого первым сынок родится… А что до Галилеи, прости за прямоту, все бабы снизу одинаковы, мне с ней не по балам-приемам разгуливать.
Терпеть и дальше гнусные высказывания бывшего детского друга Клавдия не стала — резко повернулась и, не оборачиваясь, пошла к военторгу…
Именно этот разговор и лег в основание выстроенной пирамиды, доказывающей вину Прошки. Но «пирамида» с каждым днем становилась ниже, подпирающие опоры-фвкты шатались и разъезжались в стороны. Если бы старшина на самом деле убил соперника, вряд ли пускался бы в опасные откровения.
Долго, очень долго, женщина искала убийцу. Сидякин — запасной вариант, прежде чем уличить его не мешает отработать множество других. Убедиться в их несостоятельности.
И вот, наконец, после встречи с Нечитайло, в темном провале появились светлые проблески. Михаил не устоял перед просьбой сына своего погибшего командира.
Клавдия снова и снова перечитывала коротенький список из пяти фамилий. Ездовой Хомяков, разведчик Фоменко, телефонист Яковлев, рядовой Кочерыгин, артиллерист Федоров. Все они, по утверждению бывшего начальника штаба, лежали вблизи комбата. Остальные рассеялись по полю, втиснувшись в высокую траву, думая только о сохранении своей жизни. А эти, задыхаясь от ненависти, встречали наседающих мессеров автоматным и винтовочным огнем.
Она вычеркнула Федорова — в первые же минуты налета его прошила пулеметная очередь. На фамилии ездового появился жирный вопрос — он никогда не контактировал с грубым комбатом, следовательно не было причин для убийства.
Под подозрением остались Хоменко, Яковлев и Кочерыгин. Трое.
Слава Богу, Нечитайло неизвестно откуда знал адреса подозреваемых.
Всех, кроме вычеркнутого артиллериста. Правда, Фоменко сейчас живет на
Украине, под Харьковым, но, если понадобится, она найдет его в космосе, вытащит на свет Божий из-под льдов Северного океана!
Закутавшись в пуховый платок, Клавдия сидела на кухне. Карп пошел на свидание с какой-то девушкой и, по расчетам матери, давно должен был вернуться. Не попал ли он в автоаварию, не прицепились ли к нему расплодившиеся в Москве бандиты?
Сын появился в половине первого ночи, когда Клавдия, оставив в покое заветную четвертушку бумаги, бегала по комнатам и прихожей, прислушивалась к шорохам за дверью. Схватит потертое пальтишко, накинет на плечи… Куда бежать? В милицию? В ближайший морг? Или — просто на улицу? Бездействие вконец измучило женщину.
— Извини, мама, задержался. Так получилось.
Что именно получилось — видно с первого взгляда. Следы губной помады на шее, оторванная пуговица рубашки, взлохмаченная прическа.
— Ничего страшного, — усмехнулась она. — Бывает… Есть хочешь?
— Спасибо, сыт.
Интересно, какой «пищей» он насытился, если денег в кошельке — только на транспорт — Клавдия сама вложила.
— Тогда — в постель. Завтра — тяжелый день. Как смотришь — пропустить лекции?
— Если нужно — пропущу.
— Очень хорошо. Я тоже взяла отпуск за свой счет.
Об отпечатке губнушки на шее — ни слова. Захочет — сам расскажет. Между матерью и сыном давно сложились доверительные, дружеские отношения, без секретов и лжи. Сегодняшняя неправда — не в счет, ибо она — во благо.
— Мама, спишь? — позвал Карп из своей комнаты. — Если не легла, зайди, пожалуйста. Хочу серьезно поговорить.
Все же не выдержал, дамский угодник, с доброй насмешкой подумала Клавдия. Сейчас признается в страстной любви к какой-нибудь девчонке, попросит материского совета… Нет, не попросит — дурацкая видовская гордость не позволит унизиться до просьб. Даже матери.
Карп лежал в постели, по пояс накрытый простыней. Руки — под головой, глаза смотрят на потолок, на высоком чистом лбу — неожиданные, не по возрасту, две морщинки.
— Только не падай в обморок, мама, ладно? — помолчал, дождался легкой улыбки, показывающей согласие на выдвинутое условие, продолжил. — Я женюсь.
Клавдия тихо, по женски, ойкнула. Она ожидала смущенных полупризнаний, предложения познакомиться с подругой, и вдруг — женюсь!
— Ты хорошо подумал? Первокурсник, студент, пойдут дети — как собираешься обеспечить семью? На стипендию? Смешно даже помыслить. А моей зарплаты на всех не хватит.
— Перейду на вечерний, поступлю на работу, — не сдавался Карп. — Как-нибудь проживем. Тебя стеснять не собираюсь — попрошу комнатку в студенческом общежитии…
На этот раз Клавдия не ойкнула — поднялась со стула, заходила по комнате. Пересиливала ярость, но она, на подобии вала воды, перехлестывающего наспех насыпанную плотину, будоражила сознание, выбрасывалась наружу какими-то шипящими звуками.
— Выбрось из головы! Лучше я возьму дополнительную работу. Одной мало
— две, три! Подумать только, сын героя войны, капитана собирается жить в каком-то общежитии! Только — со мной, понятно, Карп, только вместе! И никаких подработок, никаких вечерних факультетов — будешь учиться на дневном! Все понял или повторить?
— Ладно, мама, успокойся. Подумаю, посоветуюсь с Наташкой, уклончиво ответил кандидат в новобрачного. — Решим.
Значит, будущую невестку звать Натальей? Неплохое имячко. Но дело не в имени-фамилии — что она из себя представляет? Нет, не внешне, в таком возрасте все девчонки — симпатичные и красивые, сдобные и изящные, какой характер, привычки?
Недоброжелательство по отношению к будущей невестки одолело Клавдию.
Она не первая и не последняя мать, отдающая своего сына другой женщине, поэтому мысленно взваливает на «соперницу» все мыслимые и немыслимые недостатки.
— Надеюсь, познакомишь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126