А еще через неделю понимает: все. Понимает, когда на него уже объявлена охота, когда нанятая кем-то бригада убийц — я уже наверняка знаю, кем, но это мое дело — объявляет на него охоту. Когда Земцов — мой друг Саша Земцов, — спасая его, погибает, оказывается, нет никого, кто мог бы его защитить. Человек стреляется тогда, когда его жизнь будет хуже смерти. Ни в милицию, ни в прокуратуру, ни в ФСБ он не обращается: они пытаются пришить ему дело, возможно, даже расправиться с ним. У вас, наверно, классная служба безопасности — не чета той, где работал я. Обо мне вы все знаете. Только в одном ошиблись ваши ребята: я ничьих интересов не представляю. Я один. Частное лицо, понимаете?
Камай выслушал его, глядя перед собой в пространство, и по его взгляду нельзя было понять, верит ли он Владу или дает выговориться из вежливости.
— В чем состоит ваш интерес? Отомстить за друга? — спросил он.
— Не угадали. В день его смерти я действительно поклялся найти его убийц и посчитаться с ними. Но я очень много грешил. Мне не простятся мои грехи. Вчера кинули Сашку, завтра таким же образом подставят меня. А может, сегодня. Я всю жизнь дрался, другой профессии у меня нет. Но и драка кое-чему учит.
— Тому, что после нее кулаками не машут, — заметил Камай.
— После — да. Только она еще не началась. Мой сэнсэй Палыч учил меня никогда не бить первым и всегда бить первым. Я теперь понимаю, что это означает: никогда не развязывай драку, но, когда ты видишь, что ее развязали другие, не зевай, наноси превентивный удар. Драка развязана. Я должен упредить свою смерть. И мой упреждающий удар будет расплатой за друга. — Влад поймал себя на том, что не апеллирует к Камаю, а рассуждает вслух, и замолчал. Потом посмотрел на Камая и добавил: — Еще осмий есть на Вдовьей балке. Но этого образца у меня нет. Вы правильно поняли, я действительно не знаю, сколько это дерьмо стоит, мне на это наплевать. Денег у меня достаточно, а не хватит — заработаю на тотализаторе, на торговле наркотиками, могу кого-нибудь замочить по сходной цене.
— Деньги не пахнут? — улыбнулся Камай. — Пойдем за стол, шашлыки сгорят.
Он первым вышел из машины. Они молча дошли до стола, Влад откупорил вино и наполнил стаканы. Выпил, ни слова не говоря, хотя Камай к своему стакану не притрагивался.
— Ладно, — чувствуя отчаянность его положения, сказал Камай. — Я расскажу то, что знаю. Кожухов соблазнился большими деньгами и властью. Он смолоду был талантливым инженером, но хотел большего, чем мог добиться своим трудом и талантом. Покажите мне инженера, который откажется от предложения стать во главе многотысячного коллектива, от зарплаты в несколько тысяч долларов, от реальной власти над людьми!.. Панич — опытный мафиози — вычислил его. Поставил на Толика, как на лошадь. Поначалу все складывалось — деньги, заграничные поездки по своему усмотрению, дача, дорогая машина. Мой деловой партнер Джек Руби — босс крупнейшей корпорации по редким металлам в США — не позволяет себе иметь такую машину. И его дом в Лос-Анджелесе не тянет на дачу Ко-жухова. Так что доверенности на жену — это передача ей миллиона долларов как минимум. Он не говорил, но, думаю, на его счетах, которые он не смог бы передать ей, даже если бы хотел, не меньше. Короче говоря, Панич дал ему увязнуть по самые уши, но при всем при этом он был человеком-подписью, человеком-функцией, никем. Все, что с подачи Панича он наобещал людям, оказалось фикцией. «Избран» он был липово, акции «Цветмета» ничего на самом деле не стоили. Голодные люди злы, обманутые — еще злее. Писали, жаловались, требовали. Прислали комиссию, стали его проверять с пристрастием. И, конечно, докопались до фактов, за которые его можно было сажать в тюрьму с полной конфискацией. Он висел на волоске, понимал, что нужен какой-то смелый, неординарный ход, который избавит его от Панича… или хотя бы отвлечет подозрение от его сотрудничества с мафией. Панич не рядовой бандит, за ним крупные теневики Европы, не говоря уж о столице-матушке. Им он нужен как управляющий нелегальным бизнесом, наместник — с одной стороны, и как козел отпущения в случае провала — с другой. Все его дела строго учитываются, отслеживаются—и продажными чиновниками, и прокуратурами всех мастей, и госбезопасностью, но он их всех кормит, и пока его не спешат убирать. Но уберут очень просто и быстро, как только запахнет жареным в кабинетах тех, кто на самом деле держит регион в подчинении. Уверен — его палач повсюду ходит за ним, не вынимая руки из кармана: курок уже взведен. Вы правы, у меня солидная служба безопасности, моей разведке известно, что жареным уже запахло. Панича уберут и на него спишут все, что он и его люди не успели списать на Толю Кожухова — чудовищные хищения металла, использование рабов, незаконные сделки, убийства, подлоги и так далее. Опять будут говорить о мафии, о происках организованных преступных группировок, о проникновении криминала в промышленность — о чем угодно и о ком угодно, но только не о тех, кого Панич на самом деле кормил, не о тех, кому делал огромные состояния, открывал счета в зарубежных банках. Вы, Владислав Михайлович, не обижайтесь, но вы для Панича просто никто; настолько никто, что вас могут попросту забыть в этой переделке. Но запах жареного вы почувствовали вовремя. Панич, как и все бандиты его ранга, держится на вероломстве, для него нет ни своих, ни чужих, нет людей вообще. Надо — убьет, надо — сдаст органам, пообещает заботу о семье, долю из «общака», райские условия отсидки, а захочет — организует «несчастный случай» в пенитенциарном учреждении любого режима. Видите, даже мне, бизнесмену, живущему в другом городе, дела которого не пересекаются с его интересами, известно о нем почти все. А уж компетентным органам и подавно! Но все не так просто. Во-первых, работают большие деньги. Во-вторых, большие люди. В-третьих, кто он такой? Живет себе старичок, пенсионер, никого не трогает. Таких Паничей по России — как грязи! Они очень удобны, ими прикрываются, их руками убирают неугодных…
Камай говорил неторопливо, зная, что Влад причастен к Паничу, что каждое слово бьет и по нему, говорил, воздвигая стену между собою и Паничем, а стало быть, и Владом, и Владу все время хотелось оглянуться — не стоит ли кто-нибудь за его спиной, кто придает ему уверенности и оправдывает его дерзость.
— И наступил момент, — продолжал Камай, — когда Толик Кожухов понял: его дача — замок на песке, его деньги — миф, он не успеет ими воспользоваться. О сыновьях и жене тоже никто не станет заботиться — с его информированностью ему не позволят дожить до первого допроса. Он приехал ко мне с интересным предложением. В верховьях реки Вишеры, в глухой тайге, в брошенном урановом поселке Уральск-12 нашли осмий и, более того, научились производить осмий-187 по уникальной технологии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Камай выслушал его, глядя перед собой в пространство, и по его взгляду нельзя было понять, верит ли он Владу или дает выговориться из вежливости.
— В чем состоит ваш интерес? Отомстить за друга? — спросил он.
— Не угадали. В день его смерти я действительно поклялся найти его убийц и посчитаться с ними. Но я очень много грешил. Мне не простятся мои грехи. Вчера кинули Сашку, завтра таким же образом подставят меня. А может, сегодня. Я всю жизнь дрался, другой профессии у меня нет. Но и драка кое-чему учит.
— Тому, что после нее кулаками не машут, — заметил Камай.
— После — да. Только она еще не началась. Мой сэнсэй Палыч учил меня никогда не бить первым и всегда бить первым. Я теперь понимаю, что это означает: никогда не развязывай драку, но, когда ты видишь, что ее развязали другие, не зевай, наноси превентивный удар. Драка развязана. Я должен упредить свою смерть. И мой упреждающий удар будет расплатой за друга. — Влад поймал себя на том, что не апеллирует к Камаю, а рассуждает вслух, и замолчал. Потом посмотрел на Камая и добавил: — Еще осмий есть на Вдовьей балке. Но этого образца у меня нет. Вы правильно поняли, я действительно не знаю, сколько это дерьмо стоит, мне на это наплевать. Денег у меня достаточно, а не хватит — заработаю на тотализаторе, на торговле наркотиками, могу кого-нибудь замочить по сходной цене.
— Деньги не пахнут? — улыбнулся Камай. — Пойдем за стол, шашлыки сгорят.
Он первым вышел из машины. Они молча дошли до стола, Влад откупорил вино и наполнил стаканы. Выпил, ни слова не говоря, хотя Камай к своему стакану не притрагивался.
— Ладно, — чувствуя отчаянность его положения, сказал Камай. — Я расскажу то, что знаю. Кожухов соблазнился большими деньгами и властью. Он смолоду был талантливым инженером, но хотел большего, чем мог добиться своим трудом и талантом. Покажите мне инженера, который откажется от предложения стать во главе многотысячного коллектива, от зарплаты в несколько тысяч долларов, от реальной власти над людьми!.. Панич — опытный мафиози — вычислил его. Поставил на Толика, как на лошадь. Поначалу все складывалось — деньги, заграничные поездки по своему усмотрению, дача, дорогая машина. Мой деловой партнер Джек Руби — босс крупнейшей корпорации по редким металлам в США — не позволяет себе иметь такую машину. И его дом в Лос-Анджелесе не тянет на дачу Ко-жухова. Так что доверенности на жену — это передача ей миллиона долларов как минимум. Он не говорил, но, думаю, на его счетах, которые он не смог бы передать ей, даже если бы хотел, не меньше. Короче говоря, Панич дал ему увязнуть по самые уши, но при всем при этом он был человеком-подписью, человеком-функцией, никем. Все, что с подачи Панича он наобещал людям, оказалось фикцией. «Избран» он был липово, акции «Цветмета» ничего на самом деле не стоили. Голодные люди злы, обманутые — еще злее. Писали, жаловались, требовали. Прислали комиссию, стали его проверять с пристрастием. И, конечно, докопались до фактов, за которые его можно было сажать в тюрьму с полной конфискацией. Он висел на волоске, понимал, что нужен какой-то смелый, неординарный ход, который избавит его от Панича… или хотя бы отвлечет подозрение от его сотрудничества с мафией. Панич не рядовой бандит, за ним крупные теневики Европы, не говоря уж о столице-матушке. Им он нужен как управляющий нелегальным бизнесом, наместник — с одной стороны, и как козел отпущения в случае провала — с другой. Все его дела строго учитываются, отслеживаются—и продажными чиновниками, и прокуратурами всех мастей, и госбезопасностью, но он их всех кормит, и пока его не спешат убирать. Но уберут очень просто и быстро, как только запахнет жареным в кабинетах тех, кто на самом деле держит регион в подчинении. Уверен — его палач повсюду ходит за ним, не вынимая руки из кармана: курок уже взведен. Вы правы, у меня солидная служба безопасности, моей разведке известно, что жареным уже запахло. Панича уберут и на него спишут все, что он и его люди не успели списать на Толю Кожухова — чудовищные хищения металла, использование рабов, незаконные сделки, убийства, подлоги и так далее. Опять будут говорить о мафии, о происках организованных преступных группировок, о проникновении криминала в промышленность — о чем угодно и о ком угодно, но только не о тех, кого Панич на самом деле кормил, не о тех, кому делал огромные состояния, открывал счета в зарубежных банках. Вы, Владислав Михайлович, не обижайтесь, но вы для Панича просто никто; настолько никто, что вас могут попросту забыть в этой переделке. Но запах жареного вы почувствовали вовремя. Панич, как и все бандиты его ранга, держится на вероломстве, для него нет ни своих, ни чужих, нет людей вообще. Надо — убьет, надо — сдаст органам, пообещает заботу о семье, долю из «общака», райские условия отсидки, а захочет — организует «несчастный случай» в пенитенциарном учреждении любого режима. Видите, даже мне, бизнесмену, живущему в другом городе, дела которого не пересекаются с его интересами, известно о нем почти все. А уж компетентным органам и подавно! Но все не так просто. Во-первых, работают большие деньги. Во-вторых, большие люди. В-третьих, кто он такой? Живет себе старичок, пенсионер, никого не трогает. Таких Паничей по России — как грязи! Они очень удобны, ими прикрываются, их руками убирают неугодных…
Камай говорил неторопливо, зная, что Влад причастен к Паничу, что каждое слово бьет и по нему, говорил, воздвигая стену между собою и Паничем, а стало быть, и Владом, и Владу все время хотелось оглянуться — не стоит ли кто-нибудь за его спиной, кто придает ему уверенности и оправдывает его дерзость.
— И наступил момент, — продолжал Камай, — когда Толик Кожухов понял: его дача — замок на песке, его деньги — миф, он не успеет ими воспользоваться. О сыновьях и жене тоже никто не станет заботиться — с его информированностью ему не позволят дожить до первого допроса. Он приехал ко мне с интересным предложением. В верховьях реки Вишеры, в глухой тайге, в брошенном урановом поселке Уральск-12 нашли осмий и, более того, научились производить осмий-187 по уникальной технологии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62