— предположил он.
— Нет, полковник. И не только потому, что Земцов был его другом. Если бы не убийство Земцова, он не пришел бы к Мещанинову с осмием, и события развивались бы совершенно по иному сценарию.
— Насколько я могу доверять собственным глазам, Мехов взлетел на воздух в машине Панича, пытаясь бежать во время задержания.
— Тогда проверьтесь у окулиста, — с нескрываемым торжеством сказал Кормухин. — Вот заключение судебно-медицинского эксперта: в машине Панича взорвался гражданин китайского происхождения, как удалось установить, нелегально проживавший в России Хан Ван By.
Об этом не знал еще никто, заключение принесли за час до совещания, и на какое-то время в кабинете прокурора воцарилась тишина.
— Хотя в кармане куртки, в которую был одет китаец, найдено удостоверение на право управления автомобилем, принадлежавшее Мехову.
— Что же получается… Мехов жив?! — спросил генерал Ковров.
— Получается — жив. И представляет серьезную опасность. Как нам известно из показаний господина Камая, он намерен мстить за смерть своего друга — Александра Земцова. Уж не знаю, как вас, Игнатий Алексеевич, угораздило принять его за китайца, но операцию с задержанием вы с блеском провалили, и теперь под угрозой жизнь важного — быть может, самого важного — свидетеля: убийцы Земцова.
Зарицкий был подавлен. Его молчание было истолковано как признание вины.
— Надо понимать, от руководства опергруппой я отстранен? — исподлобья оглядев присутствующих, спросил он упавшим голосом.
Все понимали, что после «блестящего» провала в составе бригады его не оставят. Но Кормухин, коротко переглянувшись с Рутбергом, неожиданно уклонился от скорого решения:
— Ну почему же… — неопределенно пожав плечами, принялся он собирать со стола бумаги и раскладывать их в прозрачные пластиковые папочки с наклеенными желтыми полосками шифров, литер и номеров. — Надо продолжать поиск, Игнатий Алексеевич.
— Конечно, — не замедлил воспользоваться случаем поддержать заместителя Судьин. — Ишь ты, «отстранен»!.. А преступника кто должен задерживать? Пушкин?
На пошлую шутку никто не отреагировал, хотя Кормухин не был уверен в том, что участники совещания знают, кто такой Пушкин.
— На сегодня все свободны, — буркнул он и первым покинул прокурорский кабинет.
Через полчаса они с Рутбергом сидели в облюбованной ими кофейне, полутемной и тесной, оборудованной в латвийском стиле.
— Может, зря огласили заключения? — обжигая губы, отпил глоток «двойного» кофе из глиняной чашечки Рутберг.
Кормухин посмотрел на часы.
— Дело сделано, Илья. — Следователи уже давно, незаметно друг для друга перешли на «ты». — Мы не знаем, что у него на уме, но если вычислили правильно — огласка должна его насторожить.
Рутберг улыбнулся:
— Неплохая «наживка» — полковник ФСБ?
В кофейню вошел Лукин, от самой двери виновато развел руками: со времени, когда ему позвонил Кормухин, прошло уже сорок минут.
— Виноват, — сел на массивный ореховый стул, оставленный для него в самом углу, — задержался. Мещанинов все порывается поехать набить Вершкову морду. Насилу отговорил.
Следователи заулыбались. Рутберг направился к стойке за третьей чашкой кофе.
— Ты ребят для СБ подобрал? — спросил Кормухин, закурив.
— Почти. Отдел информации укомплектован, не хватает людей в личной охране сотрудников, но телефонная договоренность с одним парнем в Москве есть, обещал через пару дней прилететь.
— Сколько их у тебя на сегодня в наличии?
— Шестеро.
— Транспорт?
— Две машины и «Волга» Мещанинова, если что. Послезавтра выйдет из ремонта «Ауди-100» Кожухова.
— Значит, две. «Волга» Мещанинова не в счет. Не густо. Рутберг поставил перед Лукиным кофе и блюдце с пирожным.
— Это еще зачем? — удивился Лукин. — Спасибо, конечно…
— Ешь, Кондрат. Мы запросили твое досье в МУРе, там в графе «Особые приметы» написано: «Любит сладкое».
Лукин рассмеялся:
— Это не в «Особых приметах», гражданин следователь, а в «Достоинствах». Любит сладкое — значит, не алкаш.
— Да? Не знал. Тогда мы с Леонидом алкаши, получается.
— К делу, балагуры, — докурив, негромко заговорил Кормухин. — Ты со своими ребятами «наружку» организовать сможешь?
— Запросто. Все профи — о чем речь!
— Речь о том, что, если вас засекут — будет большой скандал.
— Заинтригован. Дальше!
— Компьютер выдал в списках акционеров «Цветмета» полковника Зарицкого…
— И что? Общество-то не закрытое? Купил акции, может, ваучер вложил? «Цветмет» не прогорит.
— Так-то оно так, — согласился Кормухин. — Как бы тебе объяснить, чтобы покороче… В общем, дело намечается говнистое: есть у нас небезосновательное подозрение, что Зарицкий связан с людьми, которые делали «крышу» Паничу. Более того. По всем нашим расчетам получается, что никто, кроме него, не мог убрать старика. А значит, и Земцов — его дело, и за Кожуховым он охотился. Кто там с ним еще, мне неизвестно. Может, сам Судьин. А времени разбираться нет: Мехов на свободе…
— Как?!
— Да вот так! Либо Зарицкий выпустил его как сообщника, а вместо него взорвал китайца, либо Мехов удрал и попытается Зарицкого убить. Если мы правильно понимаем ситуацию, в планы Зарицкого тоже не входит оставлять Мехова в живых.
— Ни фига себе… «пирожное с кофе»! — изумился Лукин.
— Что от тебя требуется, Кондрат. Нужно организовать за Зарицким наблюдение. Если сумеете — с видео— и аудио-, скрытым, разумеется. Но учти: в случае чего — я тебя не привлекал. Прямых улик у меня нет, прокурор, как я понял, ссориться с УФСБ не хочет и без согласования с Судьиным санкции не даст. Во всяком случае, оснований у нас недостаточно.
Лукин задумался.
— Н-да-с, ситуация, — помешал сахар в чашке.
— Во всей этой бодяге есть еще более противная закавыка, — добавил Рутберг. — Кому-то очень хочется представить инцидент в Беларуси как «происки российских спецслужб». До сих пор мы были уверены, что трупы рэкетиров и таможенника — обыкновенная бандитская разборка. Но если Зарицкий окажется причастным…
— Если он окажется причастным, дело из уголовных может перейти в разряд политических, особенно в сложившейся сегодня ситуации с союзом Беларуси и России, — закончил за него Кормухин. — Он, Зарицкий то есть, и представляет эти самые «спецслужбы», понимаешь? Даже если это обыкновенный рэкет — фигурирует полковник ФСБ.
— Сейчас я соберу людей, — посмотрел на часы Лукин, но все же пирожное решил не оставлять. — Там генеральный захандрил, — сказал уже с набитым ртом.
— Я к нему съезжу, — пообещал Кормухин. — Но вот что, Кондратий Лукич: упаси Бог тебе и твоим ребятам пытаться задерживать Зарицкого или Мехова. Только наблюдение! Дело не в том, что Мехов опасен, а Зарицкий хоть и не каратист, но пушка при нем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— Нет, полковник. И не только потому, что Земцов был его другом. Если бы не убийство Земцова, он не пришел бы к Мещанинову с осмием, и события развивались бы совершенно по иному сценарию.
— Насколько я могу доверять собственным глазам, Мехов взлетел на воздух в машине Панича, пытаясь бежать во время задержания.
— Тогда проверьтесь у окулиста, — с нескрываемым торжеством сказал Кормухин. — Вот заключение судебно-медицинского эксперта: в машине Панича взорвался гражданин китайского происхождения, как удалось установить, нелегально проживавший в России Хан Ван By.
Об этом не знал еще никто, заключение принесли за час до совещания, и на какое-то время в кабинете прокурора воцарилась тишина.
— Хотя в кармане куртки, в которую был одет китаец, найдено удостоверение на право управления автомобилем, принадлежавшее Мехову.
— Что же получается… Мехов жив?! — спросил генерал Ковров.
— Получается — жив. И представляет серьезную опасность. Как нам известно из показаний господина Камая, он намерен мстить за смерть своего друга — Александра Земцова. Уж не знаю, как вас, Игнатий Алексеевич, угораздило принять его за китайца, но операцию с задержанием вы с блеском провалили, и теперь под угрозой жизнь важного — быть может, самого важного — свидетеля: убийцы Земцова.
Зарицкий был подавлен. Его молчание было истолковано как признание вины.
— Надо понимать, от руководства опергруппой я отстранен? — исподлобья оглядев присутствующих, спросил он упавшим голосом.
Все понимали, что после «блестящего» провала в составе бригады его не оставят. Но Кормухин, коротко переглянувшись с Рутбергом, неожиданно уклонился от скорого решения:
— Ну почему же… — неопределенно пожав плечами, принялся он собирать со стола бумаги и раскладывать их в прозрачные пластиковые папочки с наклеенными желтыми полосками шифров, литер и номеров. — Надо продолжать поиск, Игнатий Алексеевич.
— Конечно, — не замедлил воспользоваться случаем поддержать заместителя Судьин. — Ишь ты, «отстранен»!.. А преступника кто должен задерживать? Пушкин?
На пошлую шутку никто не отреагировал, хотя Кормухин не был уверен в том, что участники совещания знают, кто такой Пушкин.
— На сегодня все свободны, — буркнул он и первым покинул прокурорский кабинет.
Через полчаса они с Рутбергом сидели в облюбованной ими кофейне, полутемной и тесной, оборудованной в латвийском стиле.
— Может, зря огласили заключения? — обжигая губы, отпил глоток «двойного» кофе из глиняной чашечки Рутберг.
Кормухин посмотрел на часы.
— Дело сделано, Илья. — Следователи уже давно, незаметно друг для друга перешли на «ты». — Мы не знаем, что у него на уме, но если вычислили правильно — огласка должна его насторожить.
Рутберг улыбнулся:
— Неплохая «наживка» — полковник ФСБ?
В кофейню вошел Лукин, от самой двери виновато развел руками: со времени, когда ему позвонил Кормухин, прошло уже сорок минут.
— Виноват, — сел на массивный ореховый стул, оставленный для него в самом углу, — задержался. Мещанинов все порывается поехать набить Вершкову морду. Насилу отговорил.
Следователи заулыбались. Рутберг направился к стойке за третьей чашкой кофе.
— Ты ребят для СБ подобрал? — спросил Кормухин, закурив.
— Почти. Отдел информации укомплектован, не хватает людей в личной охране сотрудников, но телефонная договоренность с одним парнем в Москве есть, обещал через пару дней прилететь.
— Сколько их у тебя на сегодня в наличии?
— Шестеро.
— Транспорт?
— Две машины и «Волга» Мещанинова, если что. Послезавтра выйдет из ремонта «Ауди-100» Кожухова.
— Значит, две. «Волга» Мещанинова не в счет. Не густо. Рутберг поставил перед Лукиным кофе и блюдце с пирожным.
— Это еще зачем? — удивился Лукин. — Спасибо, конечно…
— Ешь, Кондрат. Мы запросили твое досье в МУРе, там в графе «Особые приметы» написано: «Любит сладкое».
Лукин рассмеялся:
— Это не в «Особых приметах», гражданин следователь, а в «Достоинствах». Любит сладкое — значит, не алкаш.
— Да? Не знал. Тогда мы с Леонидом алкаши, получается.
— К делу, балагуры, — докурив, негромко заговорил Кормухин. — Ты со своими ребятами «наружку» организовать сможешь?
— Запросто. Все профи — о чем речь!
— Речь о том, что, если вас засекут — будет большой скандал.
— Заинтригован. Дальше!
— Компьютер выдал в списках акционеров «Цветмета» полковника Зарицкого…
— И что? Общество-то не закрытое? Купил акции, может, ваучер вложил? «Цветмет» не прогорит.
— Так-то оно так, — согласился Кормухин. — Как бы тебе объяснить, чтобы покороче… В общем, дело намечается говнистое: есть у нас небезосновательное подозрение, что Зарицкий связан с людьми, которые делали «крышу» Паничу. Более того. По всем нашим расчетам получается, что никто, кроме него, не мог убрать старика. А значит, и Земцов — его дело, и за Кожуховым он охотился. Кто там с ним еще, мне неизвестно. Может, сам Судьин. А времени разбираться нет: Мехов на свободе…
— Как?!
— Да вот так! Либо Зарицкий выпустил его как сообщника, а вместо него взорвал китайца, либо Мехов удрал и попытается Зарицкого убить. Если мы правильно понимаем ситуацию, в планы Зарицкого тоже не входит оставлять Мехова в живых.
— Ни фига себе… «пирожное с кофе»! — изумился Лукин.
— Что от тебя требуется, Кондрат. Нужно организовать за Зарицким наблюдение. Если сумеете — с видео— и аудио-, скрытым, разумеется. Но учти: в случае чего — я тебя не привлекал. Прямых улик у меня нет, прокурор, как я понял, ссориться с УФСБ не хочет и без согласования с Судьиным санкции не даст. Во всяком случае, оснований у нас недостаточно.
Лукин задумался.
— Н-да-с, ситуация, — помешал сахар в чашке.
— Во всей этой бодяге есть еще более противная закавыка, — добавил Рутберг. — Кому-то очень хочется представить инцидент в Беларуси как «происки российских спецслужб». До сих пор мы были уверены, что трупы рэкетиров и таможенника — обыкновенная бандитская разборка. Но если Зарицкий окажется причастным…
— Если он окажется причастным, дело из уголовных может перейти в разряд политических, особенно в сложившейся сегодня ситуации с союзом Беларуси и России, — закончил за него Кормухин. — Он, Зарицкий то есть, и представляет эти самые «спецслужбы», понимаешь? Даже если это обыкновенный рэкет — фигурирует полковник ФСБ.
— Сейчас я соберу людей, — посмотрел на часы Лукин, но все же пирожное решил не оставлять. — Там генеральный захандрил, — сказал уже с набитым ртом.
— Я к нему съезжу, — пообещал Кормухин. — Но вот что, Кондратий Лукич: упаси Бог тебе и твоим ребятам пытаться задерживать Зарицкого или Мехова. Только наблюдение! Дело не в том, что Мехов опасен, а Зарицкий хоть и не каратист, но пушка при нем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62