другой — покорный, почтительный, природа которого, однако, протестовала изо всех сил, одновременно бунтуя и подчиняясь. Жаждущий сократить испытательный срок и потерять всякую надежду на избавление, а во сне, как демон, борющийся за свою свободу. Все вполне правдоподобно. При этом Марк абсолютно уверен, что Мэриет лжет.
— В эту картину укладывается все, — проговорил Хью, качая головой. — Мэриет повсюду заявляет, что надеть рясу — его собственное желание, и это вполне возможно, тем более если ему пришлось выбирать между монастырем и виселицей. Клеменс погиб вскоре после того, как уехал из Аспли. Лошадь увели на север и бросили, чтобы тело стали искать подальше от места, где был убит всадник. Однако совершенно очевидно — парень не знал, что ведет своих товарищей прямо туда, где будут найдены кости, и тем самым погублен замысел его отца. Я согласен в этом с Марком и, Бог мне свидетель, склонен согласиться с ним и в остальном. Но если Мэриет не убивал, почему он принял безоговорочно приговор и наказание? По собственной воле!
— Ответ может быть один-единственный, — сказал Кадфаэль. — Чтобы спасти кого-то другого.
— По твоим словам выходит, что он знает, кто убийца.
— Или думает, что знает, — возразил Кадфаэль. — Здесь одна завеса над другой скрывают людей друг от друга. Мне кажется, Аспли, если уж он так поступил со своим сыном, без сомнения, верит в то, что мальчик виновен. А Мэриет, приговорив себя к жизни, против которой восстает все его существо, а теперь и к позорной смерти, должен быть совершенно убежден в виновности другого человека, которого он любит и хочет спасти от смерти. Но если Леорик так ужасно ошибается, разве не может обманываться и Мэриет?
— А мы все? — спросил Хью, вздохнув. — Ладно, пошли посмотрим на этого лунатика, может, — кто знает? — если он будет продолжать лгать, настаивая на своем признании, он проговорится и выдаст что-нибудь полезное для нас. Похоже, он не был готов к тому, что расплачиваться за все придется другому бедняге, а не ему и не тому, кто ему дороже самого себя. Харальд достаточно быстро вынудил его заговорить.
Когда они пришли в приют святого Жиля, Мэриет спал в сарае. Кадфаэль стоял у его ложа и смотрел на странно спокойное чистое лицо, освободившееся от терзавшего его дьявола. Дыхание Мэриета было ровным, глубоким и свежим. Он вполне походил на измученного грешника, который исповедовался, очистил свою душу и получил тем самым облегчение. Но повторить свое признание перед священником он отказался. Этот аргумент Марка был очень сильным.
— Пусть спит, — сказал Хью, когда Марк, хоть и неохотно, собрался будить больного. — Мы подождем.
И они ждали почти час, а потом Мэриет вздрогнул и открыл глаза. Но даже тогда Хью велел сначала осмотреть его, накормить и напоить и лишь потом согласился сесть рядом с Мэриетом и послушать, что тот скажет. Кадфаэль осмотрел больного и не нашел особых повреждений; все должно было зажить через несколько дней, хотя, падая, Мэриет подвернул ногу и какое-то время ему будет трудно и больно ступать на нее. Ударившись головой, он получил изрядное сотрясение и смутно воспринимал происходящее сейчас, но все, что было в прошлом, Мэриет помнил твердо и хотел об этом заявить. Рана на виске тоже должна была скоро зажить, кровотечение уже прекратилось.
В слабом свете, проникающем в сарай, широко раскрытые, напряженные глаза Мэриета горели, как у кошки. Тихим голосом, но решительно, медленно, делая упор на каждом слове, он повторил признание, которое сделал брату Марку. Мэриет старался, чтобы речь его звучала убедительно, поэтому охотно и терпеливо позволял раскапывать подробности. Кадфаэль, слушая его, с тревогой вынужден был признать, что все, что говорил Мэриет, похоже на правду. Кажется, и Хью думал так же.
Хью задавал вопросы медленно, ровным голосом.
— Ты видел, как гость уезжает, сопровождаемый твоим отцом, и не возражал. А потом ты тоже покинул дом — верхом или пешком?
— Верхом, — с готовностью отвечал Мэриет; ведь если бы он ушел пешком, как бы он успел сделать круг и опередить всадника, двинувшегося вперед после того, как провожающие расстались с ним и вернулись домой? Кадфаэль вспомнил, что Айсуда говорила, как Мэриет в тот день приехал домой под вечер вместе с отцом и его спутниками, хотя уезжал не с ними. Она не сказала, ехал он на лошади или шел пешком. Это надо будет проверить.
— У тебя было намерение убить его? — мягко добивался своего Хью. — Или эта мысль пришла тебе в голову неожиданно? Что ты мог иметь против мастера Клеменса, чтобы желать его смерти?
— Он слишком вольно вел себя с невестой моего брата, — отвечал Мэриет. — Я был возмущен — священник, а ведет себя, как кавалер, и так уверен в своем превосходстве перед нами. Человек, у которого и манора нет, только ученость и имя его патрона вместо земли и благородного происхождения, а смотрел на нас свысока, хотя наш род имеет очень древние корни. Обидевшись за брата…
— Но твой брат даже не пошевелился, чтобы потребовать прекратить ухаживание, — проговорил Хью.
— Он ушел в Линде, к Розвите… Накануне вечером он провожал ее домой, и я уверен, они поссорились. Он ушел очень рано, даже не попрощался с гостем, ушел мириться с ней… Он вернулся домой только поздно вечером, — ясно и отчетливо сказал Мэриет, — после того, как все давно кончилось.
Верно, и Айсуда так говорила, подумал Кадфаэль. После того, как все кончилось и Мэриета привели домой как уличенного убийцу; а домочадцы увидели юношу только после того, как он заявил о своем решении удалиться в монастырь. Он был готов сдержать слово и потому приехал в аббатство как послушник, полностью отдавая себе отчет в том, что делает. Так он и сказал своей проницательной и наблюдательной подруге детских игр, сказал спокойно, совершенно владея собой. Он делал то, что хотел делать.
— Но, Мэриет, когда ты уехал, ты собирался убивать мастера Клеменса?
— Я ни о чем не думал, — ответил Мэриет, в первый раз заколебавшись. — Я уехал один… Но я был рассержен.
— Ты изрядно торопился, если догнал уехавшего гостя, — проговорил Хью мягко, но настойчиво. — Ведь ты отправился по кружному пути, а потом, как ты говоришь, обошел и перехватил его.
Мэриет вытянулся на постели и застыл, не сводя расширенных глаз со спрашивающего. Он сжал челюсти.
— Я торопился, хотя определенной цели у меня не было. Я был в глубокой чаще, когда услышал, что он едет в мою сторону, едет не спеша. Я приблизился и спустил стрелу. Он упал. — Пот выступил под повязкой на бледном лбу Мэриета. Он закрыл глаза.
— Хватит! — сказал Кадфаэль, трогая Хью за плечо. — С него довольно.
— Нет, — возразил Мэриет упрямо. — Дайте досказать. Когда я подошел к нему, он был мертв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— В эту картину укладывается все, — проговорил Хью, качая головой. — Мэриет повсюду заявляет, что надеть рясу — его собственное желание, и это вполне возможно, тем более если ему пришлось выбирать между монастырем и виселицей. Клеменс погиб вскоре после того, как уехал из Аспли. Лошадь увели на север и бросили, чтобы тело стали искать подальше от места, где был убит всадник. Однако совершенно очевидно — парень не знал, что ведет своих товарищей прямо туда, где будут найдены кости, и тем самым погублен замысел его отца. Я согласен в этом с Марком и, Бог мне свидетель, склонен согласиться с ним и в остальном. Но если Мэриет не убивал, почему он принял безоговорочно приговор и наказание? По собственной воле!
— Ответ может быть один-единственный, — сказал Кадфаэль. — Чтобы спасти кого-то другого.
— По твоим словам выходит, что он знает, кто убийца.
— Или думает, что знает, — возразил Кадфаэль. — Здесь одна завеса над другой скрывают людей друг от друга. Мне кажется, Аспли, если уж он так поступил со своим сыном, без сомнения, верит в то, что мальчик виновен. А Мэриет, приговорив себя к жизни, против которой восстает все его существо, а теперь и к позорной смерти, должен быть совершенно убежден в виновности другого человека, которого он любит и хочет спасти от смерти. Но если Леорик так ужасно ошибается, разве не может обманываться и Мэриет?
— А мы все? — спросил Хью, вздохнув. — Ладно, пошли посмотрим на этого лунатика, может, — кто знает? — если он будет продолжать лгать, настаивая на своем признании, он проговорится и выдаст что-нибудь полезное для нас. Похоже, он не был готов к тому, что расплачиваться за все придется другому бедняге, а не ему и не тому, кто ему дороже самого себя. Харальд достаточно быстро вынудил его заговорить.
Когда они пришли в приют святого Жиля, Мэриет спал в сарае. Кадфаэль стоял у его ложа и смотрел на странно спокойное чистое лицо, освободившееся от терзавшего его дьявола. Дыхание Мэриета было ровным, глубоким и свежим. Он вполне походил на измученного грешника, который исповедовался, очистил свою душу и получил тем самым облегчение. Но повторить свое признание перед священником он отказался. Этот аргумент Марка был очень сильным.
— Пусть спит, — сказал Хью, когда Марк, хоть и неохотно, собрался будить больного. — Мы подождем.
И они ждали почти час, а потом Мэриет вздрогнул и открыл глаза. Но даже тогда Хью велел сначала осмотреть его, накормить и напоить и лишь потом согласился сесть рядом с Мэриетом и послушать, что тот скажет. Кадфаэль осмотрел больного и не нашел особых повреждений; все должно было зажить через несколько дней, хотя, падая, Мэриет подвернул ногу и какое-то время ему будет трудно и больно ступать на нее. Ударившись головой, он получил изрядное сотрясение и смутно воспринимал происходящее сейчас, но все, что было в прошлом, Мэриет помнил твердо и хотел об этом заявить. Рана на виске тоже должна была скоро зажить, кровотечение уже прекратилось.
В слабом свете, проникающем в сарай, широко раскрытые, напряженные глаза Мэриета горели, как у кошки. Тихим голосом, но решительно, медленно, делая упор на каждом слове, он повторил признание, которое сделал брату Марку. Мэриет старался, чтобы речь его звучала убедительно, поэтому охотно и терпеливо позволял раскапывать подробности. Кадфаэль, слушая его, с тревогой вынужден был признать, что все, что говорил Мэриет, похоже на правду. Кажется, и Хью думал так же.
Хью задавал вопросы медленно, ровным голосом.
— Ты видел, как гость уезжает, сопровождаемый твоим отцом, и не возражал. А потом ты тоже покинул дом — верхом или пешком?
— Верхом, — с готовностью отвечал Мэриет; ведь если бы он ушел пешком, как бы он успел сделать круг и опередить всадника, двинувшегося вперед после того, как провожающие расстались с ним и вернулись домой? Кадфаэль вспомнил, что Айсуда говорила, как Мэриет в тот день приехал домой под вечер вместе с отцом и его спутниками, хотя уезжал не с ними. Она не сказала, ехал он на лошади или шел пешком. Это надо будет проверить.
— У тебя было намерение убить его? — мягко добивался своего Хью. — Или эта мысль пришла тебе в голову неожиданно? Что ты мог иметь против мастера Клеменса, чтобы желать его смерти?
— Он слишком вольно вел себя с невестой моего брата, — отвечал Мэриет. — Я был возмущен — священник, а ведет себя, как кавалер, и так уверен в своем превосходстве перед нами. Человек, у которого и манора нет, только ученость и имя его патрона вместо земли и благородного происхождения, а смотрел на нас свысока, хотя наш род имеет очень древние корни. Обидевшись за брата…
— Но твой брат даже не пошевелился, чтобы потребовать прекратить ухаживание, — проговорил Хью.
— Он ушел в Линде, к Розвите… Накануне вечером он провожал ее домой, и я уверен, они поссорились. Он ушел очень рано, даже не попрощался с гостем, ушел мириться с ней… Он вернулся домой только поздно вечером, — ясно и отчетливо сказал Мэриет, — после того, как все давно кончилось.
Верно, и Айсуда так говорила, подумал Кадфаэль. После того, как все кончилось и Мэриета привели домой как уличенного убийцу; а домочадцы увидели юношу только после того, как он заявил о своем решении удалиться в монастырь. Он был готов сдержать слово и потому приехал в аббатство как послушник, полностью отдавая себе отчет в том, что делает. Так он и сказал своей проницательной и наблюдательной подруге детских игр, сказал спокойно, совершенно владея собой. Он делал то, что хотел делать.
— Но, Мэриет, когда ты уехал, ты собирался убивать мастера Клеменса?
— Я ни о чем не думал, — ответил Мэриет, в первый раз заколебавшись. — Я уехал один… Но я был рассержен.
— Ты изрядно торопился, если догнал уехавшего гостя, — проговорил Хью мягко, но настойчиво. — Ведь ты отправился по кружному пути, а потом, как ты говоришь, обошел и перехватил его.
Мэриет вытянулся на постели и застыл, не сводя расширенных глаз со спрашивающего. Он сжал челюсти.
— Я торопился, хотя определенной цели у меня не было. Я был в глубокой чаще, когда услышал, что он едет в мою сторону, едет не спеша. Я приблизился и спустил стрелу. Он упал. — Пот выступил под повязкой на бледном лбу Мэриета. Он закрыл глаза.
— Хватит! — сказал Кадфаэль, трогая Хью за плечо. — С него довольно.
— Нет, — возразил Мэриет упрямо. — Дайте досказать. Когда я подошел к нему, он был мертв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60