Господи, прости меня, что я поверил в это!
— Я не лгу! — взвизгнула Розвита, пытаясь вернуть доверие толпы, которое, как ей казалось, было у нее в руках. — Я ошиблась! Он явился на третий день…
Очень медленно Мэриет подходил ближе. Из-под глубоко надвинутого капюшона его большие глаза смотрели пристально, с удивлением и мукой. Юноша переводил взгляд с отца на обожаемого брата, на свою первую любовь, с таким неистовством поворачивающую нож в его ране. Вот его глаза встретились с глазами Розвиты, в которых светилось отчаяние; та замолчала, как подстреленная в полете певчая птица, и с диким воплем бросилась на грудь Найджелу.
Мэриет долго стоял не шевелясь, потом повернулся и, прихрамывая, быстро пошел прочь. При каждом шаге он делал такое движение больной ногой, что казалось, будто он стряхивает с нее пыль.
— Кто подарил тебе фибулу? — спросил Хью терпеливо, настойчиво и безжалостно.
Толпа придвинулась, глядя, прислушиваясь, чтобы ничего не упустить. Сотни пар беспощадных глаз уставились на Найджела. Он понял это, Розвита тоже.
— Нет, нет, нет! — закричала она, повернувшись и крепко обнимая мужа. — Не мой муж — не Найджел! Фибулу мне подарил мой брат!
В ту же секунду все обернулись, быстро обводя двор глазами в поисках светловолосой головы, голубых глаз и беспечной улыбки, а помощники Хью пробрались сквозь толпу и выскочили за ворота — бесполезно. Джейнин Линде исчез тихо и незаметно, — наверное, ушел спокойным и неторопливым шагом в тот самый момент, как каноник Элюар заметил сверкание эмали на плече Розвиты. Исчезла и верховая лошадь Айсуды, лучшая из двух, привязанных снаружи у сторожки, предназначенная для Мэриета. Привратник не обратил внимания на молодого человека, с беззаботным видом вышедшего из ворот монастыря и неторопливо севшего на лошадь. Ясноглазый вездесущий мальчишка из предместья рассказал сержантам Хью, что молодой господин вышел из ворот с четверть часа назад, отвязал лошадь, сел на нее и поехал по предместью в обратном направлении от города. Сначала он ехал не спеша, добавил наблюдательный малыш, но к тому времени, как добрался до угла ярмарочной площадки, лошадь уже шла хорошим галопом, и всадник быстро скрылся из виду.
Махнув рукой на суматоху, поднявшуюся вокруг — пусть наводят порядок без его помощи, — Хью метнулся к конюшням, намереваясь броситься в погоню, и велел своим помощникам послать еще нескольких солдат преследовать беглеца, если это слово было приложимо к такому наглому и умному преступнику, как Джейнин.
— Но почему, о господи, почему? — стонал Хью, затягивая подпругу и обращаясь к брату Кадфаэлю, который рядом занимался тем же. — Зачем ему было убивать? Что он мог иметь против этого человека? Он даже никогда не видел его, ведь он не был в Аспли в тот вечер. Откуда, черт подери, он узнал, как выглядит человек, которого он хотел убить?
— Кто-то описал ему Клеменса, и он знал, когда тот уехал и по какой дороге, это ясно.
Однако все остальное было по-прежнему темно и для Хью, и для Кадфаэля.
Джейнин бежал, он успел вовремя исчезнуть, оказаться вне пределов досягаемости, потому что предвидел, что все может открыться. Своим бегством он признался в убийстве, но причина убийства оставалась непонятной.
— Дело не в Клеменсе, — ворчал про себя Кадфаэль, ведя следом за Хью оседланную лошадь через двор к сторожке. — Дело не в самом человеке, а скорее всего в поручении, которое ему дал епископ. А что же еще? Но зачем кому-то потребовалось мешать Клеменсу доехать до Честера и передать послание? Какой вред и кому это могло принести?
Приехавшие на свадьбу нерешительно бродили по двору, семьи жениха и невесты укрылись от посторонних глаз в зале для гостей, самые близкие друзья последовали за ними — без посторонних постараться успокоиться и уладить ссоры. Дальние родственники и гости посоветовались и стали разъезжаться, предпочитая поскорее оказаться дома. Возле сторожки продолжали толпиться жители предместья, довольные зрелищем, которое им довелось увидеть; они передавали друг другу всякие сомнительные слухи, прибавляя каждый раз кое-что и от себя.
Хью уже собрал своих людей и поставил ногу в стремя, когда вдруг послышался грозный стук копыт несущейся галопом лошади, какой редко можно было услышать в предместье. Вот копыта прозвенели по въездной дорожке, и дикое эхо, отразившись от стен монастыря, повторило их топот.
Измученный всадник, весь в поту, осадил покрытую пеной лошадь, и она остановилась, скользя на замерзших камнях. Человек попытался спешиться, но колени у него подогнулись, и он свалился на руки Хью. Все, кто еще оставался во дворе, среди них аббат Радульфус и приор Роберт, поспешили к прибывшему и окружили его, предвидя плохие известия.
— Шерифу Прескоту, — задыхаясь, проговорил с трудом поднявшийся на ноги гонец, — или тому, кто вместо него, — от господина епископа Линкольнского, срочно, и он просит тоже поспешить…
— Я здесь за шерифа, — сказал Хью. — Говори! Что важного хочет сообщить нам епископ?
— Что вы должны созвать всех в графстве, кто служит в войске короля, — произнес гонец, собрав все свои силы. — На северо-востоке страшное предательство — нападение на владения его величества. Через два дня после того, как король уехал из Линкольна, Ранульф Честерский и Вильям Румэйр хитростью проникли в королевский замок и захватили его. Жители города молят короля спасти их от ужасной тирании, а господин епископ, несмотря на выставленную всюду охрану, сумел отправить предупреждение его величеству о том, что произошло. Много гонцов сейчас скачет по дорогам, разнося это известие. В Лондоне его получат еще до наступления ночи.
— Король Стефан был на севере только неделю назад или чуть больше — и они клялись ему в верности! — вскричал каноник Элюар. — Как это возможно? Они обещали построить цепь сильных крепостей на севере!
— Так они и сделали, — сказал гонец, тяжело вздохнув, — но не для войск короля Стефана и не для императрицы, а для того, чтобы создать свое незаконное королевство на севере. Они задумали это давно, в сентябре, когда встречались в Честере и созвали туда всех смотрителей замков, даже расположенных на юге, вплоть до ваших мест. Они приготовили гарнизоны и стражников для каждого замка и отовсюду призывали к себе молодых людей…
Вот оно что! Задумано давно, в сентябре, в Честере, куда направлялся Питер Клеменс с поручением от Генри Блуа. Конечно, он приехал бы туда очень не ко времени, если там собиралась такая вооруженная компания и замышлялся заговор. Неудивительно, что Клеменсу нельзя было позволить беспрепятственно выполнить поручение. И звенья цепи тянулись на юг — вплоть до этих мест!
Кадфаэль схватил Хью за руку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— Я не лгу! — взвизгнула Розвита, пытаясь вернуть доверие толпы, которое, как ей казалось, было у нее в руках. — Я ошиблась! Он явился на третий день…
Очень медленно Мэриет подходил ближе. Из-под глубоко надвинутого капюшона его большие глаза смотрели пристально, с удивлением и мукой. Юноша переводил взгляд с отца на обожаемого брата, на свою первую любовь, с таким неистовством поворачивающую нож в его ране. Вот его глаза встретились с глазами Розвиты, в которых светилось отчаяние; та замолчала, как подстреленная в полете певчая птица, и с диким воплем бросилась на грудь Найджелу.
Мэриет долго стоял не шевелясь, потом повернулся и, прихрамывая, быстро пошел прочь. При каждом шаге он делал такое движение больной ногой, что казалось, будто он стряхивает с нее пыль.
— Кто подарил тебе фибулу? — спросил Хью терпеливо, настойчиво и безжалостно.
Толпа придвинулась, глядя, прислушиваясь, чтобы ничего не упустить. Сотни пар беспощадных глаз уставились на Найджела. Он понял это, Розвита тоже.
— Нет, нет, нет! — закричала она, повернувшись и крепко обнимая мужа. — Не мой муж — не Найджел! Фибулу мне подарил мой брат!
В ту же секунду все обернулись, быстро обводя двор глазами в поисках светловолосой головы, голубых глаз и беспечной улыбки, а помощники Хью пробрались сквозь толпу и выскочили за ворота — бесполезно. Джейнин Линде исчез тихо и незаметно, — наверное, ушел спокойным и неторопливым шагом в тот самый момент, как каноник Элюар заметил сверкание эмали на плече Розвиты. Исчезла и верховая лошадь Айсуды, лучшая из двух, привязанных снаружи у сторожки, предназначенная для Мэриета. Привратник не обратил внимания на молодого человека, с беззаботным видом вышедшего из ворот монастыря и неторопливо севшего на лошадь. Ясноглазый вездесущий мальчишка из предместья рассказал сержантам Хью, что молодой господин вышел из ворот с четверть часа назад, отвязал лошадь, сел на нее и поехал по предместью в обратном направлении от города. Сначала он ехал не спеша, добавил наблюдательный малыш, но к тому времени, как добрался до угла ярмарочной площадки, лошадь уже шла хорошим галопом, и всадник быстро скрылся из виду.
Махнув рукой на суматоху, поднявшуюся вокруг — пусть наводят порядок без его помощи, — Хью метнулся к конюшням, намереваясь броситься в погоню, и велел своим помощникам послать еще нескольких солдат преследовать беглеца, если это слово было приложимо к такому наглому и умному преступнику, как Джейнин.
— Но почему, о господи, почему? — стонал Хью, затягивая подпругу и обращаясь к брату Кадфаэлю, который рядом занимался тем же. — Зачем ему было убивать? Что он мог иметь против этого человека? Он даже никогда не видел его, ведь он не был в Аспли в тот вечер. Откуда, черт подери, он узнал, как выглядит человек, которого он хотел убить?
— Кто-то описал ему Клеменса, и он знал, когда тот уехал и по какой дороге, это ясно.
Однако все остальное было по-прежнему темно и для Хью, и для Кадфаэля.
Джейнин бежал, он успел вовремя исчезнуть, оказаться вне пределов досягаемости, потому что предвидел, что все может открыться. Своим бегством он признался в убийстве, но причина убийства оставалась непонятной.
— Дело не в Клеменсе, — ворчал про себя Кадфаэль, ведя следом за Хью оседланную лошадь через двор к сторожке. — Дело не в самом человеке, а скорее всего в поручении, которое ему дал епископ. А что же еще? Но зачем кому-то потребовалось мешать Клеменсу доехать до Честера и передать послание? Какой вред и кому это могло принести?
Приехавшие на свадьбу нерешительно бродили по двору, семьи жениха и невесты укрылись от посторонних глаз в зале для гостей, самые близкие друзья последовали за ними — без посторонних постараться успокоиться и уладить ссоры. Дальние родственники и гости посоветовались и стали разъезжаться, предпочитая поскорее оказаться дома. Возле сторожки продолжали толпиться жители предместья, довольные зрелищем, которое им довелось увидеть; они передавали друг другу всякие сомнительные слухи, прибавляя каждый раз кое-что и от себя.
Хью уже собрал своих людей и поставил ногу в стремя, когда вдруг послышался грозный стук копыт несущейся галопом лошади, какой редко можно было услышать в предместье. Вот копыта прозвенели по въездной дорожке, и дикое эхо, отразившись от стен монастыря, повторило их топот.
Измученный всадник, весь в поту, осадил покрытую пеной лошадь, и она остановилась, скользя на замерзших камнях. Человек попытался спешиться, но колени у него подогнулись, и он свалился на руки Хью. Все, кто еще оставался во дворе, среди них аббат Радульфус и приор Роберт, поспешили к прибывшему и окружили его, предвидя плохие известия.
— Шерифу Прескоту, — задыхаясь, проговорил с трудом поднявшийся на ноги гонец, — или тому, кто вместо него, — от господина епископа Линкольнского, срочно, и он просит тоже поспешить…
— Я здесь за шерифа, — сказал Хью. — Говори! Что важного хочет сообщить нам епископ?
— Что вы должны созвать всех в графстве, кто служит в войске короля, — произнес гонец, собрав все свои силы. — На северо-востоке страшное предательство — нападение на владения его величества. Через два дня после того, как король уехал из Линкольна, Ранульф Честерский и Вильям Румэйр хитростью проникли в королевский замок и захватили его. Жители города молят короля спасти их от ужасной тирании, а господин епископ, несмотря на выставленную всюду охрану, сумел отправить предупреждение его величеству о том, что произошло. Много гонцов сейчас скачет по дорогам, разнося это известие. В Лондоне его получат еще до наступления ночи.
— Король Стефан был на севере только неделю назад или чуть больше — и они клялись ему в верности! — вскричал каноник Элюар. — Как это возможно? Они обещали построить цепь сильных крепостей на севере!
— Так они и сделали, — сказал гонец, тяжело вздохнув, — но не для войск короля Стефана и не для императрицы, а для того, чтобы создать свое незаконное королевство на севере. Они задумали это давно, в сентябре, когда встречались в Честере и созвали туда всех смотрителей замков, даже расположенных на юге, вплоть до ваших мест. Они приготовили гарнизоны и стражников для каждого замка и отовсюду призывали к себе молодых людей…
Вот оно что! Задумано давно, в сентябре, в Честере, куда направлялся Питер Клеменс с поручением от Генри Блуа. Конечно, он приехал бы туда очень не ко времени, если там собиралась такая вооруженная компания и замышлялся заговор. Неудивительно, что Клеменсу нельзя было позволить беспрепятственно выполнить поручение. И звенья цепи тянулись на юг — вплоть до этих мест!
Кадфаэль схватил Хью за руку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60