А особой ненависти нет, — он повернул голову, чтобы взглянуть на нее. — По-моему, омеле без нас не обойтись.
— А по-моему, ты чересчур злоупотребляешь омелой. Пожалуй, я пойду спать.
— Я провожу тебя.
— Тоби Лэзендер, я вполне могу сама подняться по лестнице.
— А вдруг на тебя кто-нибудь выпрыгнет?
— Не выпрыгнет, если ты останешься здесь, дорогой, — засмеялась она. — Вот только если этот страшный мальчик Ферраби. А кто он?
Тоби подумал, что временами Кэмпион разговаривает, как его мать.
— Мама хочет, чтобы он женился на Кэролайн.
— Он только и делал, что пялился на меня своими телячьими глазами. Как большой грустный бык. Как-то раз я с ним заговорила, а у него потекли слюни.
— Вот так. — Тоби скорчил гримасу и тоже пустил слюну.
— Прекрати, испугаешь Милдред.
Он засмеялся.
— Ты приводишь Ферраби в волнение.
— Уж и не знаю почему. А он правда женится на Кэролайн? Он так молод!
— Наверно. — Он ухмыльнулся. — Деньги.
— Да уж не думаю, что из-за его внешности.
Тоби шутливо пояснил:
— А я женюсь на тебе из-за внешности.
— Да неужели?
— Да. — Он встал перед ней на колени. — Из-за твоих волос, твоих глаз, твоего рта и этой большой коричневой родинки. — Он сделал паузу, его палец задержался у нее над самым пупком. Он ткнул ее в корсет. — Вот здесь.
— Тоби!
Он расхохотался:
— Я прав. Отрицать бесполезно.
Он был прав. Она залилась краской.
— Тоби?
— Да, любимая? — Он говорил совершенно невинным тоном.
— Откуда ты знаешь? — воскликнула она и разбудила собак, которые открыли глаза, увидели, что есть еще рано и, устроившись поудобнее и немного поворчав, снова заснули. Котенок выпустил коготки.
Тоби напустил на себя таинственность:
— Когда ловишь форель голыми руками, двигаться нужно очень-очень медленно и очень-очень тихо.
— Ты меня видел?
Он кивнул. Она почувствовала, что опять краснеет.
— Ты должен был дать о себе знать!
— Ты бы распугала рыбу! — негодующе запротестовал он. Потом засмеялся. — Я посмотрел сквозь ситник и увидел тебя. Нимфа ручья.
— А потом, я полагаю, у тебя увязли ноги, и ты не мог шелохнуться?
— Именно так все и было, — согласился он. — А когда я рассмотрел все, что нужно, спустился вниз по ручью поплескаться и вернулся. А ты сказала, что не купалась.
— А ты сделал вид, что ничего не видел!
— Ты меня не спрашивала!
Он изобразил такое же возмущение, как Кэмпион.
— Тоби! Ты несносен!
— Я знаю, но ты все равно выйдешь за меня?
Она посмотрела на него, наслаждаясь его улыбкой. Одно ее беспокоило.
— Когда ты был в ручье, Тоби…
— Что?
Она колебалась.
— Твоя мать говорит… — она запнулась и указала рукой себе на грудь, — она говорит…
Он рассмеялся над ее смущением.
— Мама не отличит этого от форели.
— Тоби!
Собаки снова зашевелились. Он расхохотался:
— Тогда я тебе скажу. Они прекрасны.
— Это правда?
— Хочешь, чтобы я убедился? Тогда поскорее выходи за меня замуж.
— Если ты мне кое-что пообещаешь.
— Что?
Она наклонилась вперед, быстро поцеловала его в лоб и встала, сжимая в руках Милдред.
— Что иногда ты не будешь снимать ботинок.
— А что это значит?
Она отошла от него и заговорила, подражая голосу леди Маргарет:
— Ничего. О некоторых вещах молодым говорить не следует.
В конце концов она все-таки поднялась по лестнице, сожалея, что должна оставить его, мечтая проснуться утром рядом с ним. Будущее опять рисовалось безоблачным, а от прошлого остались лишь малозначительные воспоминания о несчастных людях, винивших Бога в собственной бездарности. Впереди была целая жизнь, жизнь, полная любви, и она подумала, что за эти три месяца ни разу не вспомнила об ангеле, который записывал ее проступки, и о его массивной обвинительной книге. Ей представлялся теперь другой ангел — сияющий и счастливый, и, в этой холодной комнате, опустившись на колени подле кровати, в которой уже давно остыла грелка, она стала молиться, благодаря Бога за то, что жизнь стала счастливой, как Ему и угодно. Она молилась за Новый год, за весну, когда она сможет скрепить брачной печатью свое счастье.
Часть третья
Печать святого Луки
Глава 15
В новогодний день 2 марта 1644 года было солнечно и холодно. Это был один из тех приятных мартовских дней, которые предвещают весну. Обожавшая все делать наоборот, леди Маргарет Лэзендер решительно не желала признавать его днем Нового года, предпочитая первое января. Преклонявшийся перед традициями сэр Джордж посмеивался над январским праздником. Он прислал жене многословные поздравления из Оксфорда. Вне зависимости от того, считать ли этот день новогодним или нет, перспективы открывались хорошие. Зерно было посеяно, на фермах появились телята, а на маслобойне после зимнего затишья закипела работа. Молоко было сладким от листьев пастернака, которыми в ожидании весенней травы питались коровы.
В каминах замка все еще полыхал огонь, но кое-где окна уже были распахнуты, чтобы холодный воздух освежил залы. Как обычно, народился целый выводок ребятишек, которые бьши обязаны появлением на свет прошлогоднему майскому празднику и которых теперь наскоро окрестили. Примыкавшая ко рву лэзенская церковь располагалась в призамковом саду. Все матери возвращались в деревню с маленькими серебряными чашечками, запас которых у леди Маргарет был, по-видимому, неиссякаем.
Основная часть драгоценностей в замке исчезла. Полковник Эндрю Вашингтон, командир лэзенского гарнизона, предложил сэру Джорджу спрятать наиболее ценные вещи. Их отнесли в погреба и замуровали в стену, о чем знала лишь горстка верных слуг. Новую кладку вымазали разбавленным коровьим навозом, чтобы она выглядела старой и чтобы лучше рос лишайник, маскируя тайник. В доме теперь пользовались оловянной посудой, а золото и серебро исчезло из залов и комнат.
Присланный из Оксфорда полковник Вашингтон был низеньким толстым человеком, который, на первый взгляд, вовсе не производил впечатления бывалого вояки. Но первое впечатление было обманчиво. Он был аккуратен, смел, авторитетен и свою самостоятельность доказал при первой же встрече с хозяйкой замка. Он стоял рядом с лошадью, задумчиво глядя на канавы, которые леди Маргарет приказала вырыть по обе стороны сторожевого помещения и которые заметно пострадали от зимних дождей и снегов. Леди Маргарет радостно сообщила ему:
— Вот видите, полковник, я начала за вас вашу работу. Вашингтон с интересом посмотрел на нее.
— А что это такое, ваша милость?
— Что это такое? — Леди Маргарет была поражена. Она выпрямилась в полный рост, надвинувшись на маленького полковника. — Это укрепления, полковник Вашингтон, оборонительные сооружения!
— Вероятно, ваша милость ожидает нападения церковного хора? Это будут солдаты, мэм, солдаты!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
— А по-моему, ты чересчур злоупотребляешь омелой. Пожалуй, я пойду спать.
— Я провожу тебя.
— Тоби Лэзендер, я вполне могу сама подняться по лестнице.
— А вдруг на тебя кто-нибудь выпрыгнет?
— Не выпрыгнет, если ты останешься здесь, дорогой, — засмеялась она. — Вот только если этот страшный мальчик Ферраби. А кто он?
Тоби подумал, что временами Кэмпион разговаривает, как его мать.
— Мама хочет, чтобы он женился на Кэролайн.
— Он только и делал, что пялился на меня своими телячьими глазами. Как большой грустный бык. Как-то раз я с ним заговорила, а у него потекли слюни.
— Вот так. — Тоби скорчил гримасу и тоже пустил слюну.
— Прекрати, испугаешь Милдред.
Он засмеялся.
— Ты приводишь Ферраби в волнение.
— Уж и не знаю почему. А он правда женится на Кэролайн? Он так молод!
— Наверно. — Он ухмыльнулся. — Деньги.
— Да уж не думаю, что из-за его внешности.
Тоби шутливо пояснил:
— А я женюсь на тебе из-за внешности.
— Да неужели?
— Да. — Он встал перед ней на колени. — Из-за твоих волос, твоих глаз, твоего рта и этой большой коричневой родинки. — Он сделал паузу, его палец задержался у нее над самым пупком. Он ткнул ее в корсет. — Вот здесь.
— Тоби!
Он расхохотался:
— Я прав. Отрицать бесполезно.
Он был прав. Она залилась краской.
— Тоби?
— Да, любимая? — Он говорил совершенно невинным тоном.
— Откуда ты знаешь? — воскликнула она и разбудила собак, которые открыли глаза, увидели, что есть еще рано и, устроившись поудобнее и немного поворчав, снова заснули. Котенок выпустил коготки.
Тоби напустил на себя таинственность:
— Когда ловишь форель голыми руками, двигаться нужно очень-очень медленно и очень-очень тихо.
— Ты меня видел?
Он кивнул. Она почувствовала, что опять краснеет.
— Ты должен был дать о себе знать!
— Ты бы распугала рыбу! — негодующе запротестовал он. Потом засмеялся. — Я посмотрел сквозь ситник и увидел тебя. Нимфа ручья.
— А потом, я полагаю, у тебя увязли ноги, и ты не мог шелохнуться?
— Именно так все и было, — согласился он. — А когда я рассмотрел все, что нужно, спустился вниз по ручью поплескаться и вернулся. А ты сказала, что не купалась.
— А ты сделал вид, что ничего не видел!
— Ты меня не спрашивала!
Он изобразил такое же возмущение, как Кэмпион.
— Тоби! Ты несносен!
— Я знаю, но ты все равно выйдешь за меня?
Она посмотрела на него, наслаждаясь его улыбкой. Одно ее беспокоило.
— Когда ты был в ручье, Тоби…
— Что?
Она колебалась.
— Твоя мать говорит… — она запнулась и указала рукой себе на грудь, — она говорит…
Он рассмеялся над ее смущением.
— Мама не отличит этого от форели.
— Тоби!
Собаки снова зашевелились. Он расхохотался:
— Тогда я тебе скажу. Они прекрасны.
— Это правда?
— Хочешь, чтобы я убедился? Тогда поскорее выходи за меня замуж.
— Если ты мне кое-что пообещаешь.
— Что?
Она наклонилась вперед, быстро поцеловала его в лоб и встала, сжимая в руках Милдред.
— Что иногда ты не будешь снимать ботинок.
— А что это значит?
Она отошла от него и заговорила, подражая голосу леди Маргарет:
— Ничего. О некоторых вещах молодым говорить не следует.
В конце концов она все-таки поднялась по лестнице, сожалея, что должна оставить его, мечтая проснуться утром рядом с ним. Будущее опять рисовалось безоблачным, а от прошлого остались лишь малозначительные воспоминания о несчастных людях, винивших Бога в собственной бездарности. Впереди была целая жизнь, жизнь, полная любви, и она подумала, что за эти три месяца ни разу не вспомнила об ангеле, который записывал ее проступки, и о его массивной обвинительной книге. Ей представлялся теперь другой ангел — сияющий и счастливый, и, в этой холодной комнате, опустившись на колени подле кровати, в которой уже давно остыла грелка, она стала молиться, благодаря Бога за то, что жизнь стала счастливой, как Ему и угодно. Она молилась за Новый год, за весну, когда она сможет скрепить брачной печатью свое счастье.
Часть третья
Печать святого Луки
Глава 15
В новогодний день 2 марта 1644 года было солнечно и холодно. Это был один из тех приятных мартовских дней, которые предвещают весну. Обожавшая все делать наоборот, леди Маргарет Лэзендер решительно не желала признавать его днем Нового года, предпочитая первое января. Преклонявшийся перед традициями сэр Джордж посмеивался над январским праздником. Он прислал жене многословные поздравления из Оксфорда. Вне зависимости от того, считать ли этот день новогодним или нет, перспективы открывались хорошие. Зерно было посеяно, на фермах появились телята, а на маслобойне после зимнего затишья закипела работа. Молоко было сладким от листьев пастернака, которыми в ожидании весенней травы питались коровы.
В каминах замка все еще полыхал огонь, но кое-где окна уже были распахнуты, чтобы холодный воздух освежил залы. Как обычно, народился целый выводок ребятишек, которые бьши обязаны появлением на свет прошлогоднему майскому празднику и которых теперь наскоро окрестили. Примыкавшая ко рву лэзенская церковь располагалась в призамковом саду. Все матери возвращались в деревню с маленькими серебряными чашечками, запас которых у леди Маргарет был, по-видимому, неиссякаем.
Основная часть драгоценностей в замке исчезла. Полковник Эндрю Вашингтон, командир лэзенского гарнизона, предложил сэру Джорджу спрятать наиболее ценные вещи. Их отнесли в погреба и замуровали в стену, о чем знала лишь горстка верных слуг. Новую кладку вымазали разбавленным коровьим навозом, чтобы она выглядела старой и чтобы лучше рос лишайник, маскируя тайник. В доме теперь пользовались оловянной посудой, а золото и серебро исчезло из залов и комнат.
Присланный из Оксфорда полковник Вашингтон был низеньким толстым человеком, который, на первый взгляд, вовсе не производил впечатления бывалого вояки. Но первое впечатление было обманчиво. Он был аккуратен, смел, авторитетен и свою самостоятельность доказал при первой же встрече с хозяйкой замка. Он стоял рядом с лошадью, задумчиво глядя на канавы, которые леди Маргарет приказала вырыть по обе стороны сторожевого помещения и которые заметно пострадали от зимних дождей и снегов. Леди Маргарет радостно сообщила ему:
— Вот видите, полковник, я начала за вас вашу работу. Вашингтон с интересом посмотрел на нее.
— А что это такое, ваша милость?
— Что это такое? — Леди Маргарет была поражена. Она выпрямилась в полный рост, надвинувшись на маленького полковника. — Это укрепления, полковник Вашингтон, оборонительные сооружения!
— Вероятно, ваша милость ожидает нападения церковного хора? Это будут солдаты, мэм, солдаты!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127