– Улика А ведет к улике F, а та, в свою очередь, к С, так что остается только продолжать в том же духе вплоть до буквы Z, начисто забыв про В, D или Е. Расследование закончено.
– Если ты намекаешь на то, что мои рассуждения непоследовательны…
– Не намекаю, моя прелесть…
– Тогда объясни мне, какая связь может существовать между этими убийствами и соловьем? И почему Люсиль Руж сначала расспрашивала подругу об этой Найтингейл, а потом была найдена со сломанной шеей?
Последний вопрос она задала таким тоном, что Лукас не сомневался: она действительно хотела, чтобы он сказал нечто такое, что сняло бы ужасное бремя с его души. Однако правда заключалась в том, что, если он окажется перед свидетельницей ночного преступления, она укажет на него так быстро, что он не успеет моргнуть глазом.
Лукас едва сдержал готовое сорваться с губ проклятие, после чего отодвинул в сторону чашку с кофе, облокотившись о стол. Ему следовало сохранять спокойствие, чтобы рассуждать здраво.
Внезапно напряженная тишина в комнате была нарушена, когда парадная дверь «Найтингейл-Гейта» с шумом распахнулась и кто-то ворвался в клуб, нарочито громко топая ногами.
– Дьявольщина!
Лукас сразу узнал голос отца, и ход его мыслей был нарушен. «О Господи, только не сейчас!» – мысленно взмолился он.
Однако Элис не обращала внимания на суматоху внизу и даже не потрудилась обернуться в ту сторону. Она ждала от него ответа.
– Скажи мне, Лукас, кто, по-твоему, мог убить этих девушек?
– Дьявольщина! – снова завопил его отец, потрясая в руке какой-то бумагой. – Я так просто этого не оставлю!
Поскольку час был еще ранний, у стойки бара никого не было видно – ни бармена, ни танцовщиц, ни музыканта, который обычно играл на фортепиано в углу. Эммелин торопливо вышла в большой зал, на ходу накинув на себя пеньюар.
– Что привело тебя сюда на этот раз, Брэдфорд? – осведомилась она, завязав потуже пояс на талии.
Несмотря на драматическую сцену, разыгрывавшуюся внизу, Элис не собиралась сдаваться:
– Лукас, ответь мне! Объясни в конце концов, почему ты отказываешься помочь мне доказать твою невиновность?
– Вот что! – рявкнул Брэдфорд, жестом указав на бумаги. Его обычно безупречный костюм выглядел мешковатым и помятым, темные волосы растрепались, и со стороны могло показаться, что он всю ночь провел на ногах. – Развод! Только этого мне еще не хватало!
Его тяжелые шаги прогремели по деревянному полу, и он остановился перед Эммелин:
– Тебе не следовало этого делать, мать!
При этих словах Элис словно окаменела. Она круто развернулась и подошла к невысокой перегородке, за которой открывался вид на большой зал. При ее появлении Брэдфорд вскинул голову.
– Кто вы такая, черт бы вас побрал? – закричал он. Его голубые, как у всех Хоторнов, глаза пылали яростью, солнечный свет скрывал проседь в волосах, так что со стороны они казались темными.
Элис не в состоянии была даже пошевелиться, а тем более произнести хотя бы слово, и Лукас почувствовал, как в груди у него все вдруг оборвалось. Затем, ничего не ответив Хоторну-старшему, она обернулась к своему клиенту.
– Это он! – прошептала она, голос ее стал хриплым от ужаса и потрясения. – С самого начала все подозревали тебя, но на самом деле это был твой отец.
Элис пододвинула к себе кресло, голова у нее пошла кругом от внезапной догадки. Брэдфорд Хоторн, который обладал таким поразительным сходством со своим младшим сыном, что в темноте, да еще на расстоянии, их почти невозможно было отличить друг от друга. Брэдфорд, который называл свою жену «мать». Все вдруг встало на свои места.
– Ты выгораживаешь своего отца, – с трудом выдавила она из себя.
Лукас перевел взгляд с Элис на Брэдфорда, выражение его лица стало угрожающим. – Ты сама не понимаешь, о чем говоришь.
– Еще как понимаю! Если верить Синди, убийца назвал свою жертву «мать». По сути, он произнес как раз те самые слова: «Тебе не следовало этого делать, мать».
– У тебя нет никаких доказательств. Синди мертва. – Взгляд его стал жестким и упрямым.
Элис не верила собственным ушам.
– Нет доказательств? Я не сомневаюсь в том, что, если копнуть поглубже, у нас появится более чем достаточно доказательств. Я добьюсь отсрочки. Мы найдем…
– Нет! – Голос его был твердым как алмаз. – Никакой отсрочки не будет. Процесс начнется завтра утром.
– Боже правый, Лукас! Неужели ты не отдаешь себе отчета в том, что находишься всего в шаге от виселицы? Ты хочешь, чтобы я тебя защищала, и вместе с тем постоянно связываешь мне руки. И все ради человека, которого ты даже не любишь!
Лукас отвернулся, но не раньше, чем она заметила проблеск искреннего чувства на его лице. И внезапно она поняла – поняла с такой ясностью, которая показалась бы ей немыслимой каких-нибудь несколько дней назад. Она вспомнила о своем отце, которого готова была защищать до последнего, несмотря на то что тот скрыл от следствия важнейшие улики. Любовь к родному человеку, что бы он ни натворил, и безоговорочное стремление встать на его сторону. Лукас Хоторн делал вид, будто ненавидит отца, тогда как в глубине души он его любил.
– Лукас, нам с тобой нужно это обсудить. Ты не можешь отправиться на виселицу только из-за одного неуместного желания оградить отца.
– Я не отправлюсь на виселицу, – произнес он, старательно подчеркивая каждое слово.
Раздосадованная, Элис хотела было покинуть комнату. Ей требовалось время, чтобы хорошенько во всем разобраться и решить, как лучше использовать эти новые сведения. Однако Лукас остановил ее у самой двери:
– И помните, мисс Кендалл: вас наняли для того, чтобы вы добились моего оправдания, а вовсе не для расследования убийства.
Глава 19
Судебный процесс по делу «Содружество против Лукаса Хоторна» открылся пасмурным утром в последнюю неделю сентября. Когда Лукас вместе с Элис прибыли к зданию суда, вдоль ступенек уже выстроились женщины, размахивая в утреннем воздухе плакатами. Надписи на плакатах были самые разные – от протестов против предания суду невиновного и требований немедленно освободить Лукаса до предложений руки и сердца.
Элис казалось, что к этому времени она уже должна была привыкнуть к толпе, но когда она поднималась по широкой гранитной лестнице к дверям, аккуратно придерживая затянутой в перчатку рукой юбку, одна из женщин неожиданно бросилась к Лукасу. Элис отпрянула назад, а Лукас перехватил руку женщины, чтобы та не оступилась. По лицу ее струились слезы.
– Они повесят тебя! – крикнула женщина, ухватившись за лацканы его сюртука.
Элис осмотрелась по сторонам в поисках кого-нибудь из полиции, однако Лукас только улыбнулся, глядя сверху вниз в лицо женщине с такой добротой, от которой сердце замирало в груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
– Если ты намекаешь на то, что мои рассуждения непоследовательны…
– Не намекаю, моя прелесть…
– Тогда объясни мне, какая связь может существовать между этими убийствами и соловьем? И почему Люсиль Руж сначала расспрашивала подругу об этой Найтингейл, а потом была найдена со сломанной шеей?
Последний вопрос она задала таким тоном, что Лукас не сомневался: она действительно хотела, чтобы он сказал нечто такое, что сняло бы ужасное бремя с его души. Однако правда заключалась в том, что, если он окажется перед свидетельницей ночного преступления, она укажет на него так быстро, что он не успеет моргнуть глазом.
Лукас едва сдержал готовое сорваться с губ проклятие, после чего отодвинул в сторону чашку с кофе, облокотившись о стол. Ему следовало сохранять спокойствие, чтобы рассуждать здраво.
Внезапно напряженная тишина в комнате была нарушена, когда парадная дверь «Найтингейл-Гейта» с шумом распахнулась и кто-то ворвался в клуб, нарочито громко топая ногами.
– Дьявольщина!
Лукас сразу узнал голос отца, и ход его мыслей был нарушен. «О Господи, только не сейчас!» – мысленно взмолился он.
Однако Элис не обращала внимания на суматоху внизу и даже не потрудилась обернуться в ту сторону. Она ждала от него ответа.
– Скажи мне, Лукас, кто, по-твоему, мог убить этих девушек?
– Дьявольщина! – снова завопил его отец, потрясая в руке какой-то бумагой. – Я так просто этого не оставлю!
Поскольку час был еще ранний, у стойки бара никого не было видно – ни бармена, ни танцовщиц, ни музыканта, который обычно играл на фортепиано в углу. Эммелин торопливо вышла в большой зал, на ходу накинув на себя пеньюар.
– Что привело тебя сюда на этот раз, Брэдфорд? – осведомилась она, завязав потуже пояс на талии.
Несмотря на драматическую сцену, разыгрывавшуюся внизу, Элис не собиралась сдаваться:
– Лукас, ответь мне! Объясни в конце концов, почему ты отказываешься помочь мне доказать твою невиновность?
– Вот что! – рявкнул Брэдфорд, жестом указав на бумаги. Его обычно безупречный костюм выглядел мешковатым и помятым, темные волосы растрепались, и со стороны могло показаться, что он всю ночь провел на ногах. – Развод! Только этого мне еще не хватало!
Его тяжелые шаги прогремели по деревянному полу, и он остановился перед Эммелин:
– Тебе не следовало этого делать, мать!
При этих словах Элис словно окаменела. Она круто развернулась и подошла к невысокой перегородке, за которой открывался вид на большой зал. При ее появлении Брэдфорд вскинул голову.
– Кто вы такая, черт бы вас побрал? – закричал он. Его голубые, как у всех Хоторнов, глаза пылали яростью, солнечный свет скрывал проседь в волосах, так что со стороны они казались темными.
Элис не в состоянии была даже пошевелиться, а тем более произнести хотя бы слово, и Лукас почувствовал, как в груди у него все вдруг оборвалось. Затем, ничего не ответив Хоторну-старшему, она обернулась к своему клиенту.
– Это он! – прошептала она, голос ее стал хриплым от ужаса и потрясения. – С самого начала все подозревали тебя, но на самом деле это был твой отец.
Элис пододвинула к себе кресло, голова у нее пошла кругом от внезапной догадки. Брэдфорд Хоторн, который обладал таким поразительным сходством со своим младшим сыном, что в темноте, да еще на расстоянии, их почти невозможно было отличить друг от друга. Брэдфорд, который называл свою жену «мать». Все вдруг встало на свои места.
– Ты выгораживаешь своего отца, – с трудом выдавила она из себя.
Лукас перевел взгляд с Элис на Брэдфорда, выражение его лица стало угрожающим. – Ты сама не понимаешь, о чем говоришь.
– Еще как понимаю! Если верить Синди, убийца назвал свою жертву «мать». По сути, он произнес как раз те самые слова: «Тебе не следовало этого делать, мать».
– У тебя нет никаких доказательств. Синди мертва. – Взгляд его стал жестким и упрямым.
Элис не верила собственным ушам.
– Нет доказательств? Я не сомневаюсь в том, что, если копнуть поглубже, у нас появится более чем достаточно доказательств. Я добьюсь отсрочки. Мы найдем…
– Нет! – Голос его был твердым как алмаз. – Никакой отсрочки не будет. Процесс начнется завтра утром.
– Боже правый, Лукас! Неужели ты не отдаешь себе отчета в том, что находишься всего в шаге от виселицы? Ты хочешь, чтобы я тебя защищала, и вместе с тем постоянно связываешь мне руки. И все ради человека, которого ты даже не любишь!
Лукас отвернулся, но не раньше, чем она заметила проблеск искреннего чувства на его лице. И внезапно она поняла – поняла с такой ясностью, которая показалась бы ей немыслимой каких-нибудь несколько дней назад. Она вспомнила о своем отце, которого готова была защищать до последнего, несмотря на то что тот скрыл от следствия важнейшие улики. Любовь к родному человеку, что бы он ни натворил, и безоговорочное стремление встать на его сторону. Лукас Хоторн делал вид, будто ненавидит отца, тогда как в глубине души он его любил.
– Лукас, нам с тобой нужно это обсудить. Ты не можешь отправиться на виселицу только из-за одного неуместного желания оградить отца.
– Я не отправлюсь на виселицу, – произнес он, старательно подчеркивая каждое слово.
Раздосадованная, Элис хотела было покинуть комнату. Ей требовалось время, чтобы хорошенько во всем разобраться и решить, как лучше использовать эти новые сведения. Однако Лукас остановил ее у самой двери:
– И помните, мисс Кендалл: вас наняли для того, чтобы вы добились моего оправдания, а вовсе не для расследования убийства.
Глава 19
Судебный процесс по делу «Содружество против Лукаса Хоторна» открылся пасмурным утром в последнюю неделю сентября. Когда Лукас вместе с Элис прибыли к зданию суда, вдоль ступенек уже выстроились женщины, размахивая в утреннем воздухе плакатами. Надписи на плакатах были самые разные – от протестов против предания суду невиновного и требований немедленно освободить Лукаса до предложений руки и сердца.
Элис казалось, что к этому времени она уже должна была привыкнуть к толпе, но когда она поднималась по широкой гранитной лестнице к дверям, аккуратно придерживая затянутой в перчатку рукой юбку, одна из женщин неожиданно бросилась к Лукасу. Элис отпрянула назад, а Лукас перехватил руку женщины, чтобы та не оступилась. По лицу ее струились слезы.
– Они повесят тебя! – крикнула женщина, ухватившись за лацканы его сюртука.
Элис осмотрелась по сторонам в поисках кого-нибудь из полиции, однако Лукас только улыбнулся, глядя сверху вниз в лицо женщине с такой добротой, от которой сердце замирало в груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93