– Кто же он?
– Его зовут отец Мерсенн. Он францисканец.
– К сожалению, имена святых отцов мало говорят моему слуху, – заметил гасконец. – Я человек военный: простой и грубый солдат.
– Я тоже, сударь.
– Вот как? Вам приходилось сражаться?
– И не раз.
– Где же?
– У Бормио и Кьявенны. Кроме того, я участвовал в обороне форта Святого Людовика в 1626 году.
– Ого, сударь. Вы успели повоевать. Черт побери! Не будет ли нескромностью с моей стороны спросить о вашем возрасте?
– Отчего же, – с несколько застенчивой улыбкой отвечал Жиль Персонн. – Скоро мне исполнится двадцать семь лет.
Д’Артаньян прикусил язык, сообразив, что молодой человек, которому он только что предлагал свое покровительство, старше его и, по-видимому, слышал звон клинков и выстрелы так же часто, как и он сам.
– Каким же образом судьба привела воина в келью монаха? – спросил д’Артаньян, лишь бы что-нибудь спросить.
– Вы знаете, – живо отвечал Персонн, – отец Мерсенн – не обычный монах. Он бесстрашен и обладает живым воображением. Я не одинок в ряду его друзей, которые больше привыкли носить шпагу и плащ, чем рясу. Я знаю, что отец Мерсенн близок с одним мушкетером из роты господина де Тревиля.
– Скажите мне, кто этот мушкетер, ведь я лейтенант этой роты.
– Как? Вы лейтенант мушкетеров короля?!
– Это неудивительно, если принять во внимание, что хозяин дома – капитан этой роты!
– Еще бы, конечно! Вы тысячу раз правы, господин д’Артаньян. Просто меня удивило это совпадение.
– Черт побери, я ничего не пойму! О каком совпадении вы толкуете?!
– У отца Мерсенна я несколько раз встречал его доброго приятеля – мушкетера по имени Арамис. Мой хозяин по уходе гостя говорил мне, что этот человек – один из знаменитой четверки неразлучных. Он назвал мне ваше имя, сударь, а также имена господ Атоса…
– И Портоса, – со смехом закончил д’Артаньян. – Интересный францисканец приютил вас у себя. Давно ли вы видели Арамиса?
– Около полутора месяцев назад, сударь.
«Все сходится, – подумал гасконец. – Арамис заходил к монаху незадолго до своей поездки в Тур. Ах, наш друг набит секретами, подобно тому как кошелек ростовщика набит новенькими пистолями. Бесполезно пытаться их разгадать».
– Ну, что же! – сказал он вслух. – Если вам случится снова встретиться с ним у отца Мерсенна, передайте ему от меня привет.
– Как? А я-то думал, что вы и дня друг без друга не проводите! – вскричал простодушный Персенн. – Простите меня, сударь, если я допустил какую-нибудь неловкость. Во всяком случае, так говорил о вас отец Мерсенн.
– Что вы, шевалье Персонн, – со вздохом сказал д’Артаньян. – Мне было очень приятно и любопытно побеседовать с вами.
Настроение гасконца испортилось окончательно. Он учтиво, но сухо распрощался с молодым человеком. Затем д’Артаньян вернулся к столу, за которым Атос с невозмутимым выражением лица продолжал методически обыгрывать своих партнеров.
«Атос сегодня в ударе – не стоит ему мешать», – решил гасконец и направился к выходу.
Холодный воздух взбодрил его, и мушкетер, вдохнув полной грудью, неторопливо зашагал по улице Старой Голубятни, на которой располагался дом, или вернее сказать – дворец г-на де Тревиля.
Было поздно. Сырой ветер рвал плащи редких прохожих. Однако дурная погода не слишком беспокоила нашего героя. Когда вы молоды и сильны, а жизнь ваша полна опасностей, организм нечувствителен к таким пустякам, как сырость и холод.
Молодой человек не успел прошагать и квартала, как позади послышались быстрые шаги. Кто-то твердой походкой догонял его.
Д’Артаньян обернулся и увидел Атоса.
– Как, это вы, Атос?
– Кто же еще! Вы исчезли в тот момент, когда господин де Тревиль рассказывал об очередной дуэли, случившейся в Париже на днях. Только я успел мысленно поздравить я с тем, что не перевелись еще в Париже благородные дворяне, презирающие указы кардинала, как вдруг вспомнил вас и поспешил на улицу. Впрочем, краем уха я слышал продолжение этой истории и понял, что поторопился. Радоваться оказалось нечему.
– В чем же там оказалось дело?
– Господин Буаробер выследил заговорщиков и доложил об этом кардиналу.
– Господин Буаробер выследил заговорщиков?!
– Он сообщил, что эти люди тайком собираются на квартире одного богатого буржуа. Его высокопреосвященство совсем уже собрался наградить господина Буаробера, а сборище арестовать, как вдруг выяснилось, что «тайные собрания» происходят на квартире известного всему Парижу господина Конрара, который в качестве любителя изящной словесности частенько приглашал к себе господ Годо, Шаплена и прочих, дабы беседовать о литературе.
Конрар сгоряча вызвал Буаробера на дуэль, но потом оба поразмыслили и решили, что гораздо безопаснее сделать так, чтобы известия о предстоящей дуэли достигли Ришелье, который приказал им помириться. Таким образом, заговорщики оказались литераторами, а господин Буаробер не знает, куда ему спрятать свой длинный нос, – над ним всюду смеются.
– Атос, мне, право, жаль, что из-за меня вы покинули такое веселое общество. Я никак не предполагал, что вы так быстро заметите мое отсутствие.
– Э-э, д’Артаньян! Ваше общество мне приятнее всех остальных, и я вовсе не желаю его лишиться преждевременно, – отвечал Атос серьезным тоном.
– Опять вы за свое!
– Вы направляетесь домой, д’Артаньян? – спросил Атос, не обращая внимания на легкую досаду товарища.
– Совершенно верно – я собираюсь пойти и лечь спать.
– В таком случае я провожу вас.
– Атос!
– Д’Артаньян, не надо меня отговаривать – я так хочу.
Гасконец, хорошо изучивший характер своего друга, понял, что сопротивляться бесполезно. Он взял Атоса под руку и позволил мушкетеру проводить себя до порога дома на улице Могильщиков.
Глава тридцать вторая
Улица Скверных Мальчишек
Время в Париже обладает свойством идти иначе, чем в провинции. Прошло всего два дня, но д’Артаньяну, погрузившемуся в служебные хлопоты и приготовления к походу, казалось, что он уже очень давно вернулся из Тура.
Король произвел смотр войскам и остался доволен. Его величество был всецело захвачен идеями его высокопреосвященства. Ришелье, благодаря своему превосходству, умело и не насилуя убеждений короля внушал ему свой образ мыслей.
Людовику XIII выпал жребий всегда пребывать в тени более сильной личности. В начале своего царствования король был затенен маршалом д’Анкром, павшим впоследствии от пули Витри. Но Людовик лишь переменил одну опеку на другую – убитого флорентийца сменил Альбер де Люинь.
После смерти де Люиня, последовавшей 14 декабря 1621 года, в государственный совет поступил Арман Жан Дюплесси Ришелье – человек, которому волею судьбы было дано переустроить Францию вновь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121