— поинтересовался я.
— Неизвестно.
И эта неизвестность нас тревожила. В том районе, куда мы должны были лететь, находилось несколько фашистских аэродромов. Один даже лежал на нашем маршруте. Противник мог легко прийти на помощь Виннице. Василяка понял наши опасения и пообещал узнать.
— Скоро ли вылет?
— Сейчас.
Никто не задал вопроса: «Кто полетит?» Об этом не заведено спрашивать. Но вопрос читался на лицах у всех девяти летчиков. Не теряя времени, говорю:
— От нас пойдет шестерка: я с Хохловым, Марков с Султановым и Лазарев с Коваленко.
У летчиков, назначенных в полет, нетерпеливое ожидание сменилось суровой сосредоточенностью и тревогой. И понятно: людям, привыкшим к опасности, чужда романтика опасности. Им в кровь въелось: на фронте каждый полет — риск, шаг в новое, неизвестное.
Боевые летчики молча, не дожидаясь приглашения, подошли ко мне, остальные четверо — Николай Сопелко, Михаил Руденко, Андрей Картошкин и Максим Лихолат — остались на месте. Они только еще вводятся в строй и на боевые задания не летают, поэтому с нескрываемой завистью глядят на своих товарищей. Впрочем, не совсем так. Максим Лихолат частенько поворачивает голову в сторону высокой девушки, проходящей недалеко от нас. Это Надя Парыгина — комсорг полка. В нее влюблен Лихолат, и сейчас, увидев ее, он, кажется, уже ничем не интересуется. Девушка скрылась за углом ангара, а он, отвлекая и наше внимание, все еще вертит головой в надежде, не появится ли она снова. Хочется резко сделать ему замечание, но воздерживаюсь: нельзя перед вылетом показывать свое волнение, оно обязательно передастся летчикам и усилит тревогу.
— Когда же мы будем летать? — в чистом и звонком голосе Андрея Картошкша искренняя обида. Широкое, веснушчатое лицо по-детски нахмурено. Он, как и все остальные молодые, думал, что после военной школы на фронте кончится надоедливое учение, начнется боевая самостоятельная жизнь.
— Ничего, Андрюша, не падай духом! — с иронией вторит ему кто-то. — Мы не 1вышли ростом, не как некоторые…
Это уже несправедливый упрек мне и летчикам Коваленко и Султанову. Нетерпение молодых часто мешает быть объективным. Остающиеся на земле летчики пришли в полк намного раньше, чем Алексей Коваленко и Назиб Султанов. До прихода к нам оба летали только на самолетах связи. При переучивании на истребителях по технике пилотирования они быстро сравнялись с молодыми, пришедшими в полк из училищ. Но у Коваленко с Султановым оказалось одно преимущество: на фронте они долго работали летчиками связи и, в совершенстве освоив штурманское дело, водили самолеты днем и ночью в самую скверную погоду.
После перерыва полк начал боевую работу при неустойчивой погоде. На боевые задания эскадрилью водил я или Лазарев. Нам часто, чтобы не заблудиться, приходилось много уделять внимания ориентировке, разглядывая землю. Это отвлекало от наблюдения за небом, и вражеские истребители могли иногда внезапно нападать на нас. Были потери. И вот тут-то Коваленко и Султанов оказались. самыми нужными летчиками. Мы их взяли к себе ведомыми. Они как штурманы, мастера самолетовождения, частенько выручали нас и выводили на свой аэродром при любой погоде.
Теперь мы хорошо изучили район боевых действий. Надобность в специальных штурманах отпала. Я снова начал летать со своим прежним ведомым Иваном Хохловым, а Лазарев так и не расстался с Коваленко. Вот почему они, Коваленко и Султанов, хотя и пришли в полк позднее всех, оказались в боевом строю. Чтобы прекратить ненужные разговоры и всем сосредоточиться на задании, приглашаю подойти ко мне и молодых:
— А вы не ворчите, как старые девы, — скорее с сочувствием, чем с упреком, говорю им. — Потерпите. А пока слушайте, пригодится.
Не успел я поставить летчикам задачу, как подъехал командир полка и сообщил:
— С Винницы только что прибыла наша разведка. Там сейчас на высоте порядка четырех-пяти тысяч метров кружится не меньше десятка «фоккеров»…
— Ого-о! — вырвалось у кого-то из летчиков.
— Фрицы, значит, нас уже ждут «в гости», — подхватил Лазарев нарочито бодрым голосом. — Работенка будет.
— Может быть, — согласился Василяка. — Но не беспокойтесь, у нас сил хватит. Вслед за вами, тут же, по аэродрому нанесут удар бомбардировщики ПЕ-2. Их будет прикрывать тоже полк истребителей. Так что вам над целью не должно быть скучно. Только смотрите: бомбардировщики могут прийти вместе с вами. Не примите их за вражеские, а то устроите свалку со своими.
Предупреждение командира полка не напрасно. Недавно такой случай уже был. Наши «яки» атаковали своих же «лавочкиных», которые издалека похожи на «фоккеров».
— Для того, чтобы немцы на помощь Виннице не подняли истребителей с других районов, — продолжал Василяка, — многие их ближайшие аэродромы на время удара будут блокированы нашими истребителями. И последнее: всякое бывает… Если разгорится большой бой и вам будет нужна помощь — придет 32-й полк. Здесь он будет наготове.
В такие минуты под тяжестью ответственности за дело и тревоги за свою жизнь кое-кто теряется. Один суетится, не находя себе места, другой столбенеет, теряя прежнюю способность мыслить и говорить. Нужно ли таких заставлять летать? Правильное решение можно принять только тогда, когда хорошо знаешь летчиков. Одному небо придаст уверенность в своих силах, и к нему вернется самообладание, другого оно окончательно выведет из равновесия, и он будет всем помехой, третьему достаточно перед вылетом доброе слово — и все будет в порядке. Поэтому, прежде чем дать команду «по самолетам», я оценивающе смотрю на товарищей, летящих со мной. Всем лн им по плечу новая задача? Первым в строю Иван Хохлов. Однажды командир дивизии назвал его увальнем, наверное, за недюжинную физическую силу, хороший рост. Лицо у Ивана крупное, мягкое, без жестких, как говорят, волевых черт. Но вскоре комдиву пришлось изменить свое мнение о летчике, и он стал называть его почтительно — Иваном Андреевичем. На счету Хохлова четыре сбитых самолета. Ему недавно предложили быть ведущим пары. Отказался: «Пока мне рано быть командиром, я еще и сам как следует не оперился». Сейчас весь ушел в себя. В ожидании команды не шелохнется.
Виталий Марков. Люди небольшого роста и складно, по-спортивному сложенные, как правило, очень подвижны и энергичны. Виталий же внешне кажется вялым и нерасторопным. В действительности, он человек взрывной энергии. И она у него проявляется только в деле. Марков, приготовившись к полету, сжался, как пружина, что сделало его еще меньше. И только голубые глаза, зоркие, цепкие, лучащиеся энергией и волей, говорят о силе характера.
Назиб Биктимирович Султанов, башкир из Уфы. Глаза черные, волосы черные, а лицо такое светлое, ясное, кажется, просматривается вся душа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
— Неизвестно.
И эта неизвестность нас тревожила. В том районе, куда мы должны были лететь, находилось несколько фашистских аэродромов. Один даже лежал на нашем маршруте. Противник мог легко прийти на помощь Виннице. Василяка понял наши опасения и пообещал узнать.
— Скоро ли вылет?
— Сейчас.
Никто не задал вопроса: «Кто полетит?» Об этом не заведено спрашивать. Но вопрос читался на лицах у всех девяти летчиков. Не теряя времени, говорю:
— От нас пойдет шестерка: я с Хохловым, Марков с Султановым и Лазарев с Коваленко.
У летчиков, назначенных в полет, нетерпеливое ожидание сменилось суровой сосредоточенностью и тревогой. И понятно: людям, привыкшим к опасности, чужда романтика опасности. Им в кровь въелось: на фронте каждый полет — риск, шаг в новое, неизвестное.
Боевые летчики молча, не дожидаясь приглашения, подошли ко мне, остальные четверо — Николай Сопелко, Михаил Руденко, Андрей Картошкин и Максим Лихолат — остались на месте. Они только еще вводятся в строй и на боевые задания не летают, поэтому с нескрываемой завистью глядят на своих товарищей. Впрочем, не совсем так. Максим Лихолат частенько поворачивает голову в сторону высокой девушки, проходящей недалеко от нас. Это Надя Парыгина — комсорг полка. В нее влюблен Лихолат, и сейчас, увидев ее, он, кажется, уже ничем не интересуется. Девушка скрылась за углом ангара, а он, отвлекая и наше внимание, все еще вертит головой в надежде, не появится ли она снова. Хочется резко сделать ему замечание, но воздерживаюсь: нельзя перед вылетом показывать свое волнение, оно обязательно передастся летчикам и усилит тревогу.
— Когда же мы будем летать? — в чистом и звонком голосе Андрея Картошкша искренняя обида. Широкое, веснушчатое лицо по-детски нахмурено. Он, как и все остальные молодые, думал, что после военной школы на фронте кончится надоедливое учение, начнется боевая самостоятельная жизнь.
— Ничего, Андрюша, не падай духом! — с иронией вторит ему кто-то. — Мы не 1вышли ростом, не как некоторые…
Это уже несправедливый упрек мне и летчикам Коваленко и Султанову. Нетерпение молодых часто мешает быть объективным. Остающиеся на земле летчики пришли в полк намного раньше, чем Алексей Коваленко и Назиб Султанов. До прихода к нам оба летали только на самолетах связи. При переучивании на истребителях по технике пилотирования они быстро сравнялись с молодыми, пришедшими в полк из училищ. Но у Коваленко с Султановым оказалось одно преимущество: на фронте они долго работали летчиками связи и, в совершенстве освоив штурманское дело, водили самолеты днем и ночью в самую скверную погоду.
После перерыва полк начал боевую работу при неустойчивой погоде. На боевые задания эскадрилью водил я или Лазарев. Нам часто, чтобы не заблудиться, приходилось много уделять внимания ориентировке, разглядывая землю. Это отвлекало от наблюдения за небом, и вражеские истребители могли иногда внезапно нападать на нас. Были потери. И вот тут-то Коваленко и Султанов оказались. самыми нужными летчиками. Мы их взяли к себе ведомыми. Они как штурманы, мастера самолетовождения, частенько выручали нас и выводили на свой аэродром при любой погоде.
Теперь мы хорошо изучили район боевых действий. Надобность в специальных штурманах отпала. Я снова начал летать со своим прежним ведомым Иваном Хохловым, а Лазарев так и не расстался с Коваленко. Вот почему они, Коваленко и Султанов, хотя и пришли в полк позднее всех, оказались в боевом строю. Чтобы прекратить ненужные разговоры и всем сосредоточиться на задании, приглашаю подойти ко мне и молодых:
— А вы не ворчите, как старые девы, — скорее с сочувствием, чем с упреком, говорю им. — Потерпите. А пока слушайте, пригодится.
Не успел я поставить летчикам задачу, как подъехал командир полка и сообщил:
— С Винницы только что прибыла наша разведка. Там сейчас на высоте порядка четырех-пяти тысяч метров кружится не меньше десятка «фоккеров»…
— Ого-о! — вырвалось у кого-то из летчиков.
— Фрицы, значит, нас уже ждут «в гости», — подхватил Лазарев нарочито бодрым голосом. — Работенка будет.
— Может быть, — согласился Василяка. — Но не беспокойтесь, у нас сил хватит. Вслед за вами, тут же, по аэродрому нанесут удар бомбардировщики ПЕ-2. Их будет прикрывать тоже полк истребителей. Так что вам над целью не должно быть скучно. Только смотрите: бомбардировщики могут прийти вместе с вами. Не примите их за вражеские, а то устроите свалку со своими.
Предупреждение командира полка не напрасно. Недавно такой случай уже был. Наши «яки» атаковали своих же «лавочкиных», которые издалека похожи на «фоккеров».
— Для того, чтобы немцы на помощь Виннице не подняли истребителей с других районов, — продолжал Василяка, — многие их ближайшие аэродромы на время удара будут блокированы нашими истребителями. И последнее: всякое бывает… Если разгорится большой бой и вам будет нужна помощь — придет 32-й полк. Здесь он будет наготове.
В такие минуты под тяжестью ответственности за дело и тревоги за свою жизнь кое-кто теряется. Один суетится, не находя себе места, другой столбенеет, теряя прежнюю способность мыслить и говорить. Нужно ли таких заставлять летать? Правильное решение можно принять только тогда, когда хорошо знаешь летчиков. Одному небо придаст уверенность в своих силах, и к нему вернется самообладание, другого оно окончательно выведет из равновесия, и он будет всем помехой, третьему достаточно перед вылетом доброе слово — и все будет в порядке. Поэтому, прежде чем дать команду «по самолетам», я оценивающе смотрю на товарищей, летящих со мной. Всем лн им по плечу новая задача? Первым в строю Иван Хохлов. Однажды командир дивизии назвал его увальнем, наверное, за недюжинную физическую силу, хороший рост. Лицо у Ивана крупное, мягкое, без жестких, как говорят, волевых черт. Но вскоре комдиву пришлось изменить свое мнение о летчике, и он стал называть его почтительно — Иваном Андреевичем. На счету Хохлова четыре сбитых самолета. Ему недавно предложили быть ведущим пары. Отказался: «Пока мне рано быть командиром, я еще и сам как следует не оперился». Сейчас весь ушел в себя. В ожидании команды не шелохнется.
Виталий Марков. Люди небольшого роста и складно, по-спортивному сложенные, как правило, очень подвижны и энергичны. Виталий же внешне кажется вялым и нерасторопным. В действительности, он человек взрывной энергии. И она у него проявляется только в деле. Марков, приготовившись к полету, сжался, как пружина, что сделало его еще меньше. И только голубые глаза, зоркие, цепкие, лучащиеся энергией и волей, говорят о силе характера.
Назиб Биктимирович Султанов, башкир из Уфы. Глаза черные, волосы черные, а лицо такое светлое, ясное, кажется, просматривается вся душа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113