Кое-кто из офицеров штаба считает Маркова замкнутым и нелюдимым. Неправда. Виталий просто не любит раскрываться малознакомому человеку. А с близкими — душа нараспашку, Среди друзей весел, но не терпит пустозвонства и глупых острот. По его мнению, человеку природой не так много времени отпущено, чтобы прожигать его бессмысленной болтовней. Ничего путного не можешь сказать — молчи. В молчании рождаются мысли. Но как весь этот спартанский образ мышления и поведения человека изложить официальным языком?
Шум запускающихся моторов отвлек меня от дум про Маркова. Я наблюдаю, как выруливает/на взлет и уходит в небо группа Сачкова. Садится патрульная пара. Над аэродромом наших истребителей больше нет. Тишина. Солнце опускается в мутный горизонт. И снова карандаш за работой. Один листок исписан, второй, начал третий.
Тра-та-та, тра-та-та — взахлеб рассыпались противные очереди эрликоновских пушек. Голова сама повернулась на опасные тра-та-та. Два Фокке-Вульфа-190 пикируют с востока и с большой дальности поливают нас огнем из своих восьми пушек. Видимо, эта пара истребителей пришла блокировать аэродром. За ними нужно ждать главные силы. Надо немедленно взлететь. Прыжок — и я в «яке».
— Обставить взлет! — Слышу по радио голос командира полка. — К аэродрому подходят наши.
Выключив мотор, я вьшел из кабины. «Фоккеров» и след простыл. Четверка Лазарева парила над нами.
Я подошел к своей «канцелярии» и не нашел ни одного листка бумаги. Гуляющий ветерок и струя от винта моего самолета унесли их в степь.

6
В этот вечер сумерки были очень короткими. Большое багровое солнце, скрывшись за горизонтом, будто разорвало там какие-то оковы и выпустило на свободу кипящие серые тучи. Они, словно злобные волны морской стихии, быстро погасили зарю и закрыли все западное небо. Серпик луны, как бы обрадовавшись, что ему больше нет конкурентов, засиял вовсю. Но каждый понимал, что через несколько минут и его замуруют бешено мчащиеся с запада облака, несущие бурю.
С наступлением ночи над нами снова поплыли транс-портныз самолеты. На этот раз путь им организованно преградили наши истребители. От их очередей вражеские машины вспыхивали одна за другой. Но вот ночь сгустилась, и враг растворился в ней. Командир полка, опасаясь, что скоро и луна скроется, поторопил летчиков на посадку.
В воздухе оставались только двое. С Сачковым Васи-ляка держал связь по радио. Ведомый Маркова возвратился, а самого Маркова еще не было, и он почему-то не подавал голоса.
Сачков, уничтожив «юнкере» над Трембовлей, уже планировал на аэродром, как тут случилось то, чего мы опасались, — пропала луна, подул порывистый, холодный ветер, поднялась пыль, пропало небо, звезды, пропал и без того плохо видимый горизонт. Все заполнила мгла. В динамике послышался тревожный голос Сачкова:
— Что случилось? Я ничего не вижу. Где вы? Дайте ракету!
Многие летчики, как и вчера, собрались у радиостанции. Мы хорошо понимали, что Миша, властно охваченный тьмой, не видит ни земли, ни неба и может потерять, как говорят в авиации, пространственную ориентировку, и тогда беды не миновать. Нужно сейчас, немедленно дать ему возможность зацепиться за какой-нибудь спасительный маячок света. Однако очень опасно: над нами идут вражеские самолеты. Противник прошлую ночь оставил нас в покое. А в эту?
Он уже здесь за сутки потерял семнадцать «юнкерсов», Перед вечером враг выдал свои намерения, обстреляв аэродром. Это была разведка боем. Разведчики, проверив нашу силу обороны и расположение самолетов, ушли безнаказанно. Кто знает, может, противник выделял специальные самолеты и они уже давно кружатся где-то над нами, поджидая удобный момент. Ракета снизу привлечет их внимание.
В таких случаях решение принимает только командир полка. Мы ждем, что он скажет. Слышно, как от нервозных движений шелестит реглан на Василяке. Что у него на уме и на сердце? Как разнообразно мужество! Сейчас оно только в решении. И правильный выбор его зависит не столько от холодного рассудка, сколько от сердца. Куда оно склонит командира? Выручая Сачкова, можно подставить под удар весь полк, всех людей и все самолеты.
— Братцы! Почему не обозначаете себя? — В голосе Миши Сачкова, кроме тревоги, и мольба о помощи.
— Сажать нужно Сачкова, — хрипло, с нотками извинения (ведь все, мол, мы из-за этого решения можем попасть под бомбы), проговорил Владимир Степанович. — И Маркова тоже…
Многие облегченно вздохнули. Кое-кто поторопился подальше отойти от КП, подальше от опасности. Послышался металлический щелчок: Василяка постоянно имел при себе. ракетницу. Прогремел выстрел — и над нами взвился красный шарик. Тут же посадочную полосу обозначили три костра из горящего масла и несколько лучей автомобильных фар, ждавших сигнала.
Теперь наш аэродром с воздуха в эту мглу — великолепный маяк, видимый на десятки километров. В черном небе — сплошной гул. Летят самолеты противника, Сачков и Марков (мы надеялись, что у Маркова отказал радиопередатчик), невидимые нам, заходят на посадку.
— Делаю четвертый разворот. Все ли у вас в порядке?
Сачков прекрасно понимал: как только он коснется земли, его и нас могут накрыть бомбы. Полк замер в ожидании. И земля замерла. Bee-глядим на освещенную полосу аэродрома. Ждем.
А страшно противный гул «юнкерсов» в небе не ослабевает. Напряженно ждем появления «яка» в полосе света и с тревогой прислушиваемся, а не засвистят ли падающие бомбы. Кто-то не выдерживает:
— Куда будем прятаться, ведь щели-то только роем еще…
— Под себя! — советует Хохлов.
Фашистскому командованию, видимо, было не до нас. Оно всю свою ночную авиацию бросило на спасение окруженных войск, поэтому-то Сачков и сел без всяких помех. А о Маркове вот что поведал его ведомый.
Разведчики, возвращаясь домой, встретили «юнкере». Марков сбил его. Откуда-то появилась пара «фоккеров». Марков одного из них вогнал в землю. Погнался за вторым и в это время противнику подоспела на помощь шестерка истребителей. Наши летчики были разобщены. Ведомый уже больше не видел Маркова и, прикрываясь насту пившими сумерками, вышел из боя один.
Мы долго ждали Виталия Маркова, привлекая его внимание сигнальными ракетами. Не один раз запрашивали дивизию — не известно ли что-нибудь о нем. И только в середине ночи, когда завыла снежная метель и мы уже ничем не могли помочь пропавшему товарищу, покинули аэродром.
Ночь хлестала снегом и ветром. В кузове машины пронизывало до костей. Сидя на полу и прижавшись друг к другу, ехали молча.
Гул вражеских самолетов, слившись с воем пурги, не утихал. Рождались мрачные мысли. Наступление — и такая скверная погода. Небеса работают против нас. А что, если метель затянется?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113