На полпути вниз я сообразила, что она только что сказала. Даже в то время, когда он жил здесь, а я была далеко… Только потому, что какая-то шлюха притворилась, будто он отец этого ублюдка. А он слишком хорошо воспитан, чтобы отрицать это… Но он – мой. И всегда был моим.
Итак, Рей – отец Сесила. Или, во всяком случае, считает себя его отцом. Я судорожно вспоминала все, что видела и слышала, но старалась делать это мельком, мимоходом, чтобы не утонуть в кошмаре с головой.
Он мой… Он мне как сын. Я люблю его. Рей имел в виду Сесила. Я поняла, что это правда, еще до того, как сумела додумать эту мысль до конца. Рей отправил Белль куда-то, непонятно почему – наверное, из-за выпивки, – а сам приехал сюда. Но все закончилось тем, что он остался с Сесилом, а не с его матерью, кем бы она ни была. Интересно, что с ней сталось – заболела, сошла с ума? А теперь у него нет денег, чтобы содержать Белль, а когда она приехала, то узнала о Сесиле, и Рей не смог – или не захотел – остановить ее.
Всю дорогу до конюшни я бежала. Фотоаппарат безжалостно колотил меня по ребрам, встречный ветер холодил влажные волосы, а я не могла думать ни о чем другом, кроме как скорее добраться до Тео.
Он сидел наверху за большим письменным столом, а увидев, как я, запыхавшись, появилась в дверях, быстро вскочил и бросился ко мне с протянутыми руками:
– Анна! Что случилось? В чем дело?
Из-за того, что только что наговорила Белль, в первое мгновение он показался мне чужим. Лицо его изрезали глубокие морщины, и мне отчетливо видна была его обветренная старая кожа. Даже мышцы выглядели какими-то дряблыми, пока он не пошевелился. Я подумала: «Неужели я могла обнимать его, хотеть его, заниматься с ним любовью?» Вероятно, это потому что в ноздри мне постоянно лез запах рвоты. Мне казалось, что я насквозь пропиталась ею. Но как тогда он мог обнимать меня? Как вообще мы могли быть вместе?
Но тут он прижал меня к своей груди, и я подумала, что нет, все нормально. Он здесь, он хочет меня такой, какая я есть, какой бы я ни была, откуда бы я ни пришла. Какой бы потерянной я себя ни чувствовала, он найдет меня. Он – Тео, и я люблю его.
Как всегда, когда кто-то хорошо к вам относится и ведет себя с вами по-человечески, удержаться бывает очень трудно. Я всхлипнула, потом заплакала. Я никак не могла остановиться, а он достал из кармана носовой платок и протянул мне, чтобы я высморкалась и вытерла глаза. Спустя какое-то время я чуточку успокоилась. Потом он спросил:
– Что случилось, Анна? Ты можешь мне сказать?
Я покачала головой. Все так перепуталось! Я хотела рассказать, что произошло, но тогда пришлось бы упомянуть и о том, что наговорила мне Белль. А я не могла сделать этого, просто не могла. Во всяком случае, Тео я никогда об этом не расскажу. Я запуталась и потеряла голову. Мне казалось, что я простыла, что у меня слезятся глаза и течет из носа. И я даже не могу дышать из-за того, что творится у меня в голове.
Он немного отодвинулся и взглянул на меня, а я стояла перед ним и шмыгала носом.
– Это… Нет, давай лучше пройдемся.
Мы пошли по тропинке в противоположную от дороги и Холла сторону и какое-то время молчали. Мы медленно шли между деревьями, и под ногами у нас шуршала трава, сосновая хвоя и прошлогодние листья. Воздух был горячим и влажным, мы как будто протискивались сквозь него.
Мы добрались до опушки, и я заметила, что пшеница на поле уже убрана. Осталась только стерня, жесткая и грязно-желтая, да солома лежала неопрятными кучами, ожидая, пока фермер поднесет к ним спичку. Даже жаворонков в небе не было. Такое впечатление, что и их выкосили и тоже убрали.
Мы присели на край канавы. Тео обнял меня за плечи, а потом, когда мы устроились поудобнее и нам стало легко, спокойно спросил:
– Хочешь поговорить о том, что случилось?
Я рассказала ему, что Белль избила Сесила и что Сесила отвезли в больницу. К тому времени мой гнев, похоже, утих. Я чувствовала себя опустошенной и бесконечно усталой.
– Рей повез его в больницу?
– Да, но… Он кое-что сказал. И Белль тоже. Рей – отец Сесила.
Тео задумчиво кивнул головой.
– Мы подозревали, что это так. Хотя часто об этом никто не рискует говорить вслух. Это тебя расстроило?
Я задумалась.
– Нет, наверное. Разве что я не могу не думать о его матери. Я… я просто не могу представить, каково это – не иметь матери. Как она могла бросить его? Если только… нет, все равно не представляю. Но нет, это меня не расстроило. Просто случилось то, что случилось, о чем старомодные люди думают, что такого не должно быть никогда. Типа того, как заниматься сексом до свадьбы, или иметь цветного приятеля, или еще что-нибудь в этом роде. Но… просто… в общем, когда Белль била Сесила… Рей не пришел к нему на помощь. Он просто позволил ей избить ребенка.
– Что?
– Да, он не вмешался. Он был снаружи. Смотрел через окно. Стоял и смотрел. Но ничего не сделал. – Я взглянула на Тео. Он нахмурился. Но оттого, что теперь и он знает все, мне стало легче. – Он не… Ему было тошно. Он плакал. Это было не то, на что людям нравится смотреть. Вуайеризм. Просто у меня сложилось впечатление, что он ничего не мог поделать. Его вроде как парализовало.
– Когда кому-то приходится очень плохо, когда человек много страдал… он больше не верит в то, что может дать сдачи. Я видел таких людей, как они… позволяют делать с собой что угодно, они беспомощны. Мне приходилось сталкиваться с таким.
– Думаю, до приезда Белль с Сесилом было все в порядке. А Рей пытался сделать так, чтобы он не попадался ей на глаза. Но потом у него не выгорело со школой, и он вынужден был принять ее обратно. А остановить не смог. Теперь я понимаю, почему мама сбежала отсюда при первой же возможности. Все, что она делала с тех пор, она делала сама, ни на кого не надеясь и не рассчитывая. И она никогда не заговаривала со мной об этом. Она не могла знать, что здесь окажется Белль. Она думала, что школа все еще существует и что здесь будет много людей. Но Белль… она обзывала меня… по-всякому, нехорошими словами. Она сказала, что это моя мать рассказала ей обо мне. Но мама никогда бы этого не сделала! Ну и что с того, что я иногда… Во всяком случае, не Рею. Белль все выдумала. Она говорила обо мне ужасные вещи. Он повернулся так, чтобы видеть мое лицо, и сказал: – Анна, Белль ошибается. У нее полно собственных проблем, и они толкают ее на подобные поступки. А ты… в отличие от остальных, ты просто не можешь быть ужасной. Ты милая, красивая и бесконечно желанная. И ничто из того, что может сказать или сделать эта больная женщина, не изменит этого! Он был так спокоен, говорил так ясно и искренне, что я почувствовала себя лучше. Но я не могла очиститься, пока не расскажу ему обо всем, пока не выложу все, чтобы на это пролился свет и вся гадость растаяла бы без следа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
Итак, Рей – отец Сесила. Или, во всяком случае, считает себя его отцом. Я судорожно вспоминала все, что видела и слышала, но старалась делать это мельком, мимоходом, чтобы не утонуть в кошмаре с головой.
Он мой… Он мне как сын. Я люблю его. Рей имел в виду Сесила. Я поняла, что это правда, еще до того, как сумела додумать эту мысль до конца. Рей отправил Белль куда-то, непонятно почему – наверное, из-за выпивки, – а сам приехал сюда. Но все закончилось тем, что он остался с Сесилом, а не с его матерью, кем бы она ни была. Интересно, что с ней сталось – заболела, сошла с ума? А теперь у него нет денег, чтобы содержать Белль, а когда она приехала, то узнала о Сесиле, и Рей не смог – или не захотел – остановить ее.
Всю дорогу до конюшни я бежала. Фотоаппарат безжалостно колотил меня по ребрам, встречный ветер холодил влажные волосы, а я не могла думать ни о чем другом, кроме как скорее добраться до Тео.
Он сидел наверху за большим письменным столом, а увидев, как я, запыхавшись, появилась в дверях, быстро вскочил и бросился ко мне с протянутыми руками:
– Анна! Что случилось? В чем дело?
Из-за того, что только что наговорила Белль, в первое мгновение он показался мне чужим. Лицо его изрезали глубокие морщины, и мне отчетливо видна была его обветренная старая кожа. Даже мышцы выглядели какими-то дряблыми, пока он не пошевелился. Я подумала: «Неужели я могла обнимать его, хотеть его, заниматься с ним любовью?» Вероятно, это потому что в ноздри мне постоянно лез запах рвоты. Мне казалось, что я насквозь пропиталась ею. Но как тогда он мог обнимать меня? Как вообще мы могли быть вместе?
Но тут он прижал меня к своей груди, и я подумала, что нет, все нормально. Он здесь, он хочет меня такой, какая я есть, какой бы я ни была, откуда бы я ни пришла. Какой бы потерянной я себя ни чувствовала, он найдет меня. Он – Тео, и я люблю его.
Как всегда, когда кто-то хорошо к вам относится и ведет себя с вами по-человечески, удержаться бывает очень трудно. Я всхлипнула, потом заплакала. Я никак не могла остановиться, а он достал из кармана носовой платок и протянул мне, чтобы я высморкалась и вытерла глаза. Спустя какое-то время я чуточку успокоилась. Потом он спросил:
– Что случилось, Анна? Ты можешь мне сказать?
Я покачала головой. Все так перепуталось! Я хотела рассказать, что произошло, но тогда пришлось бы упомянуть и о том, что наговорила мне Белль. А я не могла сделать этого, просто не могла. Во всяком случае, Тео я никогда об этом не расскажу. Я запуталась и потеряла голову. Мне казалось, что я простыла, что у меня слезятся глаза и течет из носа. И я даже не могу дышать из-за того, что творится у меня в голове.
Он немного отодвинулся и взглянул на меня, а я стояла перед ним и шмыгала носом.
– Это… Нет, давай лучше пройдемся.
Мы пошли по тропинке в противоположную от дороги и Холла сторону и какое-то время молчали. Мы медленно шли между деревьями, и под ногами у нас шуршала трава, сосновая хвоя и прошлогодние листья. Воздух был горячим и влажным, мы как будто протискивались сквозь него.
Мы добрались до опушки, и я заметила, что пшеница на поле уже убрана. Осталась только стерня, жесткая и грязно-желтая, да солома лежала неопрятными кучами, ожидая, пока фермер поднесет к ним спичку. Даже жаворонков в небе не было. Такое впечатление, что и их выкосили и тоже убрали.
Мы присели на край канавы. Тео обнял меня за плечи, а потом, когда мы устроились поудобнее и нам стало легко, спокойно спросил:
– Хочешь поговорить о том, что случилось?
Я рассказала ему, что Белль избила Сесила и что Сесила отвезли в больницу. К тому времени мой гнев, похоже, утих. Я чувствовала себя опустошенной и бесконечно усталой.
– Рей повез его в больницу?
– Да, но… Он кое-что сказал. И Белль тоже. Рей – отец Сесила.
Тео задумчиво кивнул головой.
– Мы подозревали, что это так. Хотя часто об этом никто не рискует говорить вслух. Это тебя расстроило?
Я задумалась.
– Нет, наверное. Разве что я не могу не думать о его матери. Я… я просто не могу представить, каково это – не иметь матери. Как она могла бросить его? Если только… нет, все равно не представляю. Но нет, это меня не расстроило. Просто случилось то, что случилось, о чем старомодные люди думают, что такого не должно быть никогда. Типа того, как заниматься сексом до свадьбы, или иметь цветного приятеля, или еще что-нибудь в этом роде. Но… просто… в общем, когда Белль била Сесила… Рей не пришел к нему на помощь. Он просто позволил ей избить ребенка.
– Что?
– Да, он не вмешался. Он был снаружи. Смотрел через окно. Стоял и смотрел. Но ничего не сделал. – Я взглянула на Тео. Он нахмурился. Но оттого, что теперь и он знает все, мне стало легче. – Он не… Ему было тошно. Он плакал. Это было не то, на что людям нравится смотреть. Вуайеризм. Просто у меня сложилось впечатление, что он ничего не мог поделать. Его вроде как парализовало.
– Когда кому-то приходится очень плохо, когда человек много страдал… он больше не верит в то, что может дать сдачи. Я видел таких людей, как они… позволяют делать с собой что угодно, они беспомощны. Мне приходилось сталкиваться с таким.
– Думаю, до приезда Белль с Сесилом было все в порядке. А Рей пытался сделать так, чтобы он не попадался ей на глаза. Но потом у него не выгорело со школой, и он вынужден был принять ее обратно. А остановить не смог. Теперь я понимаю, почему мама сбежала отсюда при первой же возможности. Все, что она делала с тех пор, она делала сама, ни на кого не надеясь и не рассчитывая. И она никогда не заговаривала со мной об этом. Она не могла знать, что здесь окажется Белль. Она думала, что школа все еще существует и что здесь будет много людей. Но Белль… она обзывала меня… по-всякому, нехорошими словами. Она сказала, что это моя мать рассказала ей обо мне. Но мама никогда бы этого не сделала! Ну и что с того, что я иногда… Во всяком случае, не Рею. Белль все выдумала. Она говорила обо мне ужасные вещи. Он повернулся так, чтобы видеть мое лицо, и сказал: – Анна, Белль ошибается. У нее полно собственных проблем, и они толкают ее на подобные поступки. А ты… в отличие от остальных, ты просто не можешь быть ужасной. Ты милая, красивая и бесконечно желанная. И ничто из того, что может сказать или сделать эта больная женщина, не изменит этого! Он был так спокоен, говорил так ясно и искренне, что я почувствовала себя лучше. Но я не могла очиститься, пока не расскажу ему обо всем, пока не выложу все, чтобы на это пролился свет и вся гадость растаяла бы без следа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133