Вскоре Коилла уже знала все.
— Ты уверен, что место, которое ты видишь в снах, тебе незнакомо? — спросила она. — Я имею в виду, по… реальному миру.
— Нет. Один климат чего стоит. Мы когда-нибудь видели Марас-Дантию в ее исходном виде?
— Тогда, может, ты просто все придумал? — осмелилась предположить Коилла. — Твое сознание каким-то образом создало мир, каким ты хочешь его видеть.
— То есть, ты просто говоришь в вежливой форме, что я сошел с ума.
— Нет! Я не это имела в виду. Ты не сумасшедший, Страйк. Но когда мир катится в тартарары, естественно хотеть…
— Не думаю, что дело в этом. Как я уже говорил, сны, или что там они из себя представляют, так же реальны, как и все, что мы видим вокруг. Ну почти так же реальны…
— И ты каждый раз видишь одну и ту же женщину?
— Да. И не только вижу. Я… встречаюсь с ней, разговариваю с ней, точно так же, как я это делал бы, находясь в состоянии бодрствования. С той лишь разницей, что все ее речи очень разумны.
Коилла нахмурилась:
— Необычно для снов. Она не похожа на кого-то из твоих знакомых?
— Я бы вспомнил, поверь мне.
— Ты говоришь о ней так, будто она реальна. Но это всего лишь сны, Страйк.
— А может, нет?.. Я называю их снами только потому, что не могу подобрать другого слова.
— Все это происходит, когда ты засыпаешь, верно? Следовательно, это не может быть ничем иным, кроме сна.
— У меня возникает такое чувство…— Расстроенный своей неспособностью подобрать нужные слова, Страйк затряс головой. — Я не могу от него отделаться. Этого не поймешь, пока не испытаешь на себе.
— Давай проясним вопрос, — как будто говоря о самом обыкновенном деле, сказала Коилла. — Если не сны, то что это, по-твоему, такое? Что с тобой происходит?
— Как будто… как будто, когда я засыпаю, моя внутренняя защита ослабевает, и что-то входит внутрь.
— Послушай сам себя. Это ерунда.
— Ерунда?.. Но дело доходит до того, что я не хочу засыпать.
— Эти… сны ты видишь каждый раз, когда засыпаешь?
— Нет, не каждый. Но с каждым разом становится вроде как хуже. Каждый раз, когда мне хочется спать, я как будто бросаю монету и не знаю, что выпадет: орел или решка.
Прежде чем заговорить, Коилла тщательно взвесила каждое слово.
— Если это не сны, то существует еще одна возможность, которую стоит обдумать. Может, это магическое нападение?
— Со стороны Дженнесты, ты имеешь в виду? Коилла кивнула.
— Я думал об этом, конечно. Ты полагаешь, она такое может?
— Кто знает?
— Но зачем ей? То есть, какой в этом смысл?
— Чтобы заставить тебя думать, что ты сошел с ума. Чтобы посеять в тебе сомнения и со всех сторон осадить твое сознание.
— Мне это тоже приходило в голову, но почему-то я в такое объяснение не верю. Как я уже говорил, эти сны во многом… приятны. Пару раз они даже добавляли мне уверенности. Разве это на руку Дженнесте?
— Я не утверждаю, что это именно она. Просто мне кажется, что такая возможность не исключена. И кто знает, как работает ее искаженная логика?
— Тут ты права. Хотя я все равно думаю, что она станет действовать менее окольными путями. — Страйк некоторое время изучал лицо Коиллы. И в конце концов решился выложить все карты. — Это еще не все.
— То есть?
— Сны — это не единственная странность. Есть кое-что еще.
Вид у Коиллы стал озадаченный и встревоженный.
— О чем ты?
Страйк набрал в грудь побольше воздуха:
— Все эти дела с Хаскером и звездами… Помнишь, он говорил, что они… пели ему.
— У Хаскера была лихорадка.
— У меня ее не было.
Коилле потребовалось несколько секунд, чтобы понять. Наконец она произнесла:
— Так ты тоже? — судя по ее тону, она не верила своим ушам.
— Тоже.
— Боги!.. Да ты, я смотрю, о многом умалчивал!
— Ты по-прежнему считаешь, что я в своем уме?
— Если ты спятил, то вместе с Хаскером. Не забывай…
Они обменялись сдержанными улыбками.
— Что ты имеешь в виду, когда говоришь об их пении? — спросила Коилла. — Ты можешь выразиться точнее Хаскера?
— Пожалуй, нет. Это как с видениями, объяснить трудно. Но слово «поют» не хуже любого другого.
Его рука потянулась к мешку на поясе. Этот жест стал бессознательным, вроде как потребность фетишиста прикоснуться к фетишу. Если бы его спросили, зачем он это делает, он бы объяснил страхом потерять…
— Я обязана извиниться перед Хаскером, — сказала Коилла. — Я сомневалась в нем. Мы все сомневались.
— Теперь я тоже иначе смотрю на его поступки, — признался Страйк. — Но ему ни слова. И вообще, никому ничего не рассказывай.
— Почему?
— Вряд ли это поднимет боевой дух. Когда Росомахи узнают, что у их капитана галлюцинации, а звезды ему поют…
— Но ты рассказал мне. Почему?
— Потому что уверен: ты меня поймешь. В придачу, если бы ты пришла к выводу, что я спятил, то не стала бы этого от меня скрывать.
— Нет, я не думаю, что ты спятил. Что-то с тобой происходит, это ясно, но мне оно не кажется безумием.
— Надеюсь, ты права, — вздохнул Страйк. — Так ты никому не скажешь? Ради сохранения дисциплины в отряде…
— Если ты так хочешь, не скажу. Но мне кажется, они бы поняли. По крайней мере, офицеры. Даже Хаскер. Впрочем, Хаскер бы понял в первую очередь! И знаешь, такие вещи нельзя скрывать вечно.
— Если это начнет мешать мне командовать Росомахами, я им скажу.
— А потом что?
— Тогда и увидим.
Коилла не стала настаивать на более четком ответе.
— Если опять захочешь поговорить, — предложила она, — то я всегда рядом.
— Спасибо, Коилла.
Сняв бремя, Страйк испытал облегчение. В то же время ему было немного стыдно — ведь он признался в том, что считал слабостью. С другой стороны, поскольку Коилла не восприняла происходящее с ним за слабость, чувство стыда было не слишком острым.
Росомахи грузили пожитки и сворачивали одеяла. Кое-кто, ожидая приказаний, смотрел в сторону Страйка.
Он передал флягу Коилле:
— На-ка, согрейся. Нам пора выступать. Сделав хороший глоток, она вернула ему флягу. А когда оба встали, спросила:
— Как думаешь, у нас есть шансы в Рафетвью?
Вполне вероятно. По крайней мере, так мне кажется.
— До сих пор твои предчувствия сбывались. Ты их выкладываешь нам в самых сложных обстоятельствах. Может быть, Джап прав насчет развивающейся способности к ясновидению?..
Она сказала это в шутку. Оба знали, что орки никогда не обладали магическими способностями. Однако эти ее слова наводили на мысль, что за фасадом событий скрывается нечто еще, более сложное и таинственное, и вряд ли слишком забавное.
— Отправляемся, — сказал Страйк.
Они ехали весь вечер, постоянно находясь в готовности к любой атаке.
Коилла ехала в хвосте колонны, сзади нее находились лишь тыловые патрули. В какой-то момент к ней присоединился Элфрей.
После того как они обменялись несколькими общими фразами, он бросил быстрый взгляд вперед, потом оглянулся и, убедившись, что никто их не слышит, произнес:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
— Ты уверен, что место, которое ты видишь в снах, тебе незнакомо? — спросила она. — Я имею в виду, по… реальному миру.
— Нет. Один климат чего стоит. Мы когда-нибудь видели Марас-Дантию в ее исходном виде?
— Тогда, может, ты просто все придумал? — осмелилась предположить Коилла. — Твое сознание каким-то образом создало мир, каким ты хочешь его видеть.
— То есть, ты просто говоришь в вежливой форме, что я сошел с ума.
— Нет! Я не это имела в виду. Ты не сумасшедший, Страйк. Но когда мир катится в тартарары, естественно хотеть…
— Не думаю, что дело в этом. Как я уже говорил, сны, или что там они из себя представляют, так же реальны, как и все, что мы видим вокруг. Ну почти так же реальны…
— И ты каждый раз видишь одну и ту же женщину?
— Да. И не только вижу. Я… встречаюсь с ней, разговариваю с ней, точно так же, как я это делал бы, находясь в состоянии бодрствования. С той лишь разницей, что все ее речи очень разумны.
Коилла нахмурилась:
— Необычно для снов. Она не похожа на кого-то из твоих знакомых?
— Я бы вспомнил, поверь мне.
— Ты говоришь о ней так, будто она реальна. Но это всего лишь сны, Страйк.
— А может, нет?.. Я называю их снами только потому, что не могу подобрать другого слова.
— Все это происходит, когда ты засыпаешь, верно? Следовательно, это не может быть ничем иным, кроме сна.
— У меня возникает такое чувство…— Расстроенный своей неспособностью подобрать нужные слова, Страйк затряс головой. — Я не могу от него отделаться. Этого не поймешь, пока не испытаешь на себе.
— Давай проясним вопрос, — как будто говоря о самом обыкновенном деле, сказала Коилла. — Если не сны, то что это, по-твоему, такое? Что с тобой происходит?
— Как будто… как будто, когда я засыпаю, моя внутренняя защита ослабевает, и что-то входит внутрь.
— Послушай сам себя. Это ерунда.
— Ерунда?.. Но дело доходит до того, что я не хочу засыпать.
— Эти… сны ты видишь каждый раз, когда засыпаешь?
— Нет, не каждый. Но с каждым разом становится вроде как хуже. Каждый раз, когда мне хочется спать, я как будто бросаю монету и не знаю, что выпадет: орел или решка.
Прежде чем заговорить, Коилла тщательно взвесила каждое слово.
— Если это не сны, то существует еще одна возможность, которую стоит обдумать. Может, это магическое нападение?
— Со стороны Дженнесты, ты имеешь в виду? Коилла кивнула.
— Я думал об этом, конечно. Ты полагаешь, она такое может?
— Кто знает?
— Но зачем ей? То есть, какой в этом смысл?
— Чтобы заставить тебя думать, что ты сошел с ума. Чтобы посеять в тебе сомнения и со всех сторон осадить твое сознание.
— Мне это тоже приходило в голову, но почему-то я в такое объяснение не верю. Как я уже говорил, эти сны во многом… приятны. Пару раз они даже добавляли мне уверенности. Разве это на руку Дженнесте?
— Я не утверждаю, что это именно она. Просто мне кажется, что такая возможность не исключена. И кто знает, как работает ее искаженная логика?
— Тут ты права. Хотя я все равно думаю, что она станет действовать менее окольными путями. — Страйк некоторое время изучал лицо Коиллы. И в конце концов решился выложить все карты. — Это еще не все.
— То есть?
— Сны — это не единственная странность. Есть кое-что еще.
Вид у Коиллы стал озадаченный и встревоженный.
— О чем ты?
Страйк набрал в грудь побольше воздуха:
— Все эти дела с Хаскером и звездами… Помнишь, он говорил, что они… пели ему.
— У Хаскера была лихорадка.
— У меня ее не было.
Коилле потребовалось несколько секунд, чтобы понять. Наконец она произнесла:
— Так ты тоже? — судя по ее тону, она не верила своим ушам.
— Тоже.
— Боги!.. Да ты, я смотрю, о многом умалчивал!
— Ты по-прежнему считаешь, что я в своем уме?
— Если ты спятил, то вместе с Хаскером. Не забывай…
Они обменялись сдержанными улыбками.
— Что ты имеешь в виду, когда говоришь об их пении? — спросила Коилла. — Ты можешь выразиться точнее Хаскера?
— Пожалуй, нет. Это как с видениями, объяснить трудно. Но слово «поют» не хуже любого другого.
Его рука потянулась к мешку на поясе. Этот жест стал бессознательным, вроде как потребность фетишиста прикоснуться к фетишу. Если бы его спросили, зачем он это делает, он бы объяснил страхом потерять…
— Я обязана извиниться перед Хаскером, — сказала Коилла. — Я сомневалась в нем. Мы все сомневались.
— Теперь я тоже иначе смотрю на его поступки, — признался Страйк. — Но ему ни слова. И вообще, никому ничего не рассказывай.
— Почему?
— Вряд ли это поднимет боевой дух. Когда Росомахи узнают, что у их капитана галлюцинации, а звезды ему поют…
— Но ты рассказал мне. Почему?
— Потому что уверен: ты меня поймешь. В придачу, если бы ты пришла к выводу, что я спятил, то не стала бы этого от меня скрывать.
— Нет, я не думаю, что ты спятил. Что-то с тобой происходит, это ясно, но мне оно не кажется безумием.
— Надеюсь, ты права, — вздохнул Страйк. — Так ты никому не скажешь? Ради сохранения дисциплины в отряде…
— Если ты так хочешь, не скажу. Но мне кажется, они бы поняли. По крайней мере, офицеры. Даже Хаскер. Впрочем, Хаскер бы понял в первую очередь! И знаешь, такие вещи нельзя скрывать вечно.
— Если это начнет мешать мне командовать Росомахами, я им скажу.
— А потом что?
— Тогда и увидим.
Коилла не стала настаивать на более четком ответе.
— Если опять захочешь поговорить, — предложила она, — то я всегда рядом.
— Спасибо, Коилла.
Сняв бремя, Страйк испытал облегчение. В то же время ему было немного стыдно — ведь он признался в том, что считал слабостью. С другой стороны, поскольку Коилла не восприняла происходящее с ним за слабость, чувство стыда было не слишком острым.
Росомахи грузили пожитки и сворачивали одеяла. Кое-кто, ожидая приказаний, смотрел в сторону Страйка.
Он передал флягу Коилле:
— На-ка, согрейся. Нам пора выступать. Сделав хороший глоток, она вернула ему флягу. А когда оба встали, спросила:
— Как думаешь, у нас есть шансы в Рафетвью?
Вполне вероятно. По крайней мере, так мне кажется.
— До сих пор твои предчувствия сбывались. Ты их выкладываешь нам в самых сложных обстоятельствах. Может быть, Джап прав насчет развивающейся способности к ясновидению?..
Она сказала это в шутку. Оба знали, что орки никогда не обладали магическими способностями. Однако эти ее слова наводили на мысль, что за фасадом событий скрывается нечто еще, более сложное и таинственное, и вряд ли слишком забавное.
— Отправляемся, — сказал Страйк.
Они ехали весь вечер, постоянно находясь в готовности к любой атаке.
Коилла ехала в хвосте колонны, сзади нее находились лишь тыловые патрули. В какой-то момент к ней присоединился Элфрей.
После того как они обменялись несколькими общими фразами, он бросил быстрый взгляд вперед, потом оглянулся и, убедившись, что никто их не слышит, произнес:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74