это видение историка, не заинтересованного лично в этом деле. Прежде всего удивляет, почему корабль Каталины встал на якорь не в Веракрусе, но в месте более удаленном и менее приметном, а именно в устье реки Ауалюлько, которое Диас дель Кастильо называет Айягуалюлько. Это на границе с землями майя, по прямой в шестистах километрах от Мехико, а если идти пешком, то будет настоящая экспедиция. Если бы эта поездка была организована Кортесом, то вряд ли ему пришла в голову бредовая мысль высадить жену в непроходимых болотах Табаско! Корабль мог зайти туда только в том случае, если на борту возник конфликт. И у этого конфликта было имя – Каталина.
Кортес действительно хотел перевезти с Кубы свою семью, но только думал он об индианке Леоноре и ее дочери. Впрочем, обе также находились на корабле, но Каталина Хуарес оказалась на нем совершенно нежданным пассажиром. Оставив позади землю, находившуюся под испанским контролем, растерявшийся от такой переделки шкипер запросил указаний у Кортеса. Приезд Каталины ставил под угрозу срыва все планы креолизации, и Кортес рисковал потерпеть полный провал. Что делать? А не напугать ли Каталину дикой Мексикой? Его проводники сделали все, чтобы не пропустить ни одной топи, ни одного потока, ни единой тучи москитов. Но ничто не могло остановить Каталину, и она в конце концов достигла Мехико. В том, что она оказалась несносной, можно даже не сомневаться. Она ожидала, что с ней будут обращаться как с супругой губернатора, но ее холодно встретил человек, с которым она не виделась более четырех лет, который жил в окружении ацтекских принцесс и имел наглость держать при себе еще и кубинскую любовницу. Как могла бедняжка Каталина постичь полет мысли конкистадора и его планы выращивания новой расы? Как тут обойтись без нервных срывов и перепалок? Но Кортес находился у власти и не желал, чтобы его личная жизнь мешала его начинаниям. Каталина должна была быть принесена в жертву его великому проекту. Естественно, Кортес, никогда не терявший самообладания, вряд ли мог задушить жену в приступе ярости: этот упрощенный и грубый сценарий маловероятен. Но то, что Каталина умерла насильственной смертью, не стоит исключать. Что нам известно о женской ревности в напряженной атмосфере гарема? Что нам известно о приближенных, податливых на подкуп? Что нам известно о способности Эрнана манипулировать людьми? Что нам известно о степени затруднений, вызванных нежданным приездом Каталины?
Безвременная кончина Каталины Хуарес, не оставившей потомства, оказалась для Кортеса как нельзя кстати. Малинцин была на последнем месяце беременности и вскоре родила мальчика, окрещенного Мартином. Назвав свою первую дочь именем матери – Каталина Писарро, Эрнан теперь дал своему первому сыну имя отца – Мартин Кортес. Оба первенца были метисами – древо Кортесов пустило побеги на новой почве. Эрнан воплотил свою мечту.
Примерно в это же время, где-то в 1524 году у Кортеса родился еще один сын. Матерью стала одна науанская принцесса, известная нам только под испанским именем донья Эрмосилья, приведенным автором Диасом дель Кастильо. Но кого же еще в те времена могли величать доньей в Мехико, кроме ацтекских принцесс? Этого второго сына-метиса Кортес наречет Луисом де Альтамирано, почтив в этот раз материнскую ветвь своего генеалогического древа. В 1529 году папа Климент VII признает под этим именем ребенка законным, наряду со старшими детьми – Каталиной Писарро и Мартином Кортесом. Кортес уже трижды смешал свою кровь с индейской: он обручился с Новым Светом.
Другой важный элемент процесса креолизации Мексики состоял в обращении индейцев в христианство. Но и в этом вопросе Кортес повел себя весьма оригинально. Даже не помышляя о полном искоренении языческого прошлого, конкистадор очень скоро осознал, что не добьется христианизации Мексики, пока не захватит все святилища индейских культов. Поэтому первое время он не строил церквей в обычном понимании этого слова, stricto sensu , а просто приспосабливал для католических богослужений древние языческие храмы. Наблюдая, с какой скорбью взирали тотонаки на разрушение идолов главного святилища Семпоалы, он пришел к убеждению, что христианство не сможет пустить корней на этой земле, если не сольется с тысячелетними языческими традициями. Но для насаждения своего рода христианской формы идолопоклонства Кортесу требовались широко мыслящие служители культа.
Для Кортеса сила христианства заключалась в альтруизме и терпимости ко всем. Он был чужд инквизиторского мракобесия и отстаивал собственное гуманистическое и либеральное видение католицизма. Единственным требованием к индейцам, принимающим христианскую веру, был отказ от человеческих жертвоприношений. И дело не в самом духе жертвенности, а в его физическом воплощении. Христианство также принадлежит к жертвенным религиям, и месса представляет собой не что иное, как символическое воспроизведение жертвы Христа. Но именно этот переход от реальности к символу и воспринимался как культурное достижение, достижение цивилизации, и не могло быть и речи о возврате на три тысячи лет назад в эпоху, когда финикийцы приносили Ваалу человеческие жертвы, а иудеи забивали быков и баранов.
Кортес сумел подобрать достаточно церковнослужителей, интеллектуально готовых к обращению мексиканцев. И это не простое везение: Кортес принадлежал к оппозиционному движению, зародившемуся в Эстремадуре в начале XVI века, и его начинание получило широкую поддержку францисканцев. Благодаря личным и семейным связям Эрнан установил контакт с учениками брата Хуана Гваделупского, апостола монахов-реформаторов, призывавших вернуться к обету бедности, которым когда-то отличался этот орден, основанный Франциском Ассизским. Эти францисканцы-реформаторы обосновались в Эстремадуре, где они образовали сообщество, получившее название кустодии Святого Габриэля, которая позже будет преобразована в автономную провинцию. Не стоит и говорить, что все они крайне негативно относились к служителям официальной церкви, епископами которой становились вельможи, не уделявшие должного внимания духовным занятиям и не желавшие расставаться с богатством, которое считалось нищенствующей братией несовместимым с проповедью слова Господня. Но эти монахи вовсе не были изолированной группировкой на интеллектуальной сцене того времени и располагали связями в высших эшелонах власти, как при дворе Карла V, так и в самом Ватикане. Поэтому по ходатайству Кортеса миссия обращения в христианство Новой Испании была официально доверена эстремадурским францисканцам из провинции Святого Габриэля. Буллой «Exponi nobis fecisti » от 9 мая 1522 года папа Адриан VI, Адриан Утрехтский (тот самый, которого Мартин Кортес сумел убедить в обоснованности действий своего сына), предоставил им самые широкие полномочия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Кортес действительно хотел перевезти с Кубы свою семью, но только думал он об индианке Леоноре и ее дочери. Впрочем, обе также находились на корабле, но Каталина Хуарес оказалась на нем совершенно нежданным пассажиром. Оставив позади землю, находившуюся под испанским контролем, растерявшийся от такой переделки шкипер запросил указаний у Кортеса. Приезд Каталины ставил под угрозу срыва все планы креолизации, и Кортес рисковал потерпеть полный провал. Что делать? А не напугать ли Каталину дикой Мексикой? Его проводники сделали все, чтобы не пропустить ни одной топи, ни одного потока, ни единой тучи москитов. Но ничто не могло остановить Каталину, и она в конце концов достигла Мехико. В том, что она оказалась несносной, можно даже не сомневаться. Она ожидала, что с ней будут обращаться как с супругой губернатора, но ее холодно встретил человек, с которым она не виделась более четырех лет, который жил в окружении ацтекских принцесс и имел наглость держать при себе еще и кубинскую любовницу. Как могла бедняжка Каталина постичь полет мысли конкистадора и его планы выращивания новой расы? Как тут обойтись без нервных срывов и перепалок? Но Кортес находился у власти и не желал, чтобы его личная жизнь мешала его начинаниям. Каталина должна была быть принесена в жертву его великому проекту. Естественно, Кортес, никогда не терявший самообладания, вряд ли мог задушить жену в приступе ярости: этот упрощенный и грубый сценарий маловероятен. Но то, что Каталина умерла насильственной смертью, не стоит исключать. Что нам известно о женской ревности в напряженной атмосфере гарема? Что нам известно о приближенных, податливых на подкуп? Что нам известно о способности Эрнана манипулировать людьми? Что нам известно о степени затруднений, вызванных нежданным приездом Каталины?
Безвременная кончина Каталины Хуарес, не оставившей потомства, оказалась для Кортеса как нельзя кстати. Малинцин была на последнем месяце беременности и вскоре родила мальчика, окрещенного Мартином. Назвав свою первую дочь именем матери – Каталина Писарро, Эрнан теперь дал своему первому сыну имя отца – Мартин Кортес. Оба первенца были метисами – древо Кортесов пустило побеги на новой почве. Эрнан воплотил свою мечту.
Примерно в это же время, где-то в 1524 году у Кортеса родился еще один сын. Матерью стала одна науанская принцесса, известная нам только под испанским именем донья Эрмосилья, приведенным автором Диасом дель Кастильо. Но кого же еще в те времена могли величать доньей в Мехико, кроме ацтекских принцесс? Этого второго сына-метиса Кортес наречет Луисом де Альтамирано, почтив в этот раз материнскую ветвь своего генеалогического древа. В 1529 году папа Климент VII признает под этим именем ребенка законным, наряду со старшими детьми – Каталиной Писарро и Мартином Кортесом. Кортес уже трижды смешал свою кровь с индейской: он обручился с Новым Светом.
Другой важный элемент процесса креолизации Мексики состоял в обращении индейцев в христианство. Но и в этом вопросе Кортес повел себя весьма оригинально. Даже не помышляя о полном искоренении языческого прошлого, конкистадор очень скоро осознал, что не добьется христианизации Мексики, пока не захватит все святилища индейских культов. Поэтому первое время он не строил церквей в обычном понимании этого слова, stricto sensu , а просто приспосабливал для католических богослужений древние языческие храмы. Наблюдая, с какой скорбью взирали тотонаки на разрушение идолов главного святилища Семпоалы, он пришел к убеждению, что христианство не сможет пустить корней на этой земле, если не сольется с тысячелетними языческими традициями. Но для насаждения своего рода христианской формы идолопоклонства Кортесу требовались широко мыслящие служители культа.
Для Кортеса сила христианства заключалась в альтруизме и терпимости ко всем. Он был чужд инквизиторского мракобесия и отстаивал собственное гуманистическое и либеральное видение католицизма. Единственным требованием к индейцам, принимающим христианскую веру, был отказ от человеческих жертвоприношений. И дело не в самом духе жертвенности, а в его физическом воплощении. Христианство также принадлежит к жертвенным религиям, и месса представляет собой не что иное, как символическое воспроизведение жертвы Христа. Но именно этот переход от реальности к символу и воспринимался как культурное достижение, достижение цивилизации, и не могло быть и речи о возврате на три тысячи лет назад в эпоху, когда финикийцы приносили Ваалу человеческие жертвы, а иудеи забивали быков и баранов.
Кортес сумел подобрать достаточно церковнослужителей, интеллектуально готовых к обращению мексиканцев. И это не простое везение: Кортес принадлежал к оппозиционному движению, зародившемуся в Эстремадуре в начале XVI века, и его начинание получило широкую поддержку францисканцев. Благодаря личным и семейным связям Эрнан установил контакт с учениками брата Хуана Гваделупского, апостола монахов-реформаторов, призывавших вернуться к обету бедности, которым когда-то отличался этот орден, основанный Франциском Ассизским. Эти францисканцы-реформаторы обосновались в Эстремадуре, где они образовали сообщество, получившее название кустодии Святого Габриэля, которая позже будет преобразована в автономную провинцию. Не стоит и говорить, что все они крайне негативно относились к служителям официальной церкви, епископами которой становились вельможи, не уделявшие должного внимания духовным занятиям и не желавшие расставаться с богатством, которое считалось нищенствующей братией несовместимым с проповедью слова Господня. Но эти монахи вовсе не были изолированной группировкой на интеллектуальной сцене того времени и располагали связями в высших эшелонах власти, как при дворе Карла V, так и в самом Ватикане. Поэтому по ходатайству Кортеса миссия обращения в христианство Новой Испании была официально доверена эстремадурским францисканцам из провинции Святого Габриэля. Буллой «Exponi nobis fecisti » от 9 мая 1522 года папа Адриан VI, Адриан Утрехтский (тот самый, которого Мартин Кортес сумел убедить в обоснованности действий своего сына), предоставил им самые широкие полномочия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92