Она не собиралась в ближайшее время ни выходить замуж, ни влюбляться.
Камилия провела сестру в свою костюмерную, выключила телефон, приказала, чтобы принесли чай, и, озабоченно глядя на Ясмину, спросила:
– Да что с тобой такое? У тебя руки дрожат.
– Да ничего… – Губы Ясмины тоже дрожали.
– Ты слишком много на себя берешь. – Камилия, откинув назад длинные черные волосы, снимала грим. – Нянчишь Мухаммеда, учишься в училище, работаешь у отца медсестрой…
– Дело не в этом, Лили. Со мной случилось что-то ужасное.
– Расскажи мне, Мишмиш.
– Я только тебе и могу рассказать, Лили. Так слушай – я беременна.
Камилию словно что-то кольнуло, но она не могла завидовать любимой сестре и быстро справилась с собой.
– Так это замечательно, Мишмиш!
– Нет, Лили. Ты ведь знаешь, я не хотела иметь детей и предохранялась.
– Ну и что? Не всегда эти средства надежны. Отложишь медицинское училище на пару лет…
– Да ты не понимаешь. Ребенок не от Омара. Через тонкие стены донесся взрыв аплодисментов, и к двери приблизились шаги. Камилия повернула внутри ключ и снова села рядом с Ясминой.
– Если это не ребенок Омара, то чей же?
Ясмина рассказала ей, как она услышала, находясь у отца, рассказ Джамала Рашида о списках «Посланцев Зари» и как он упомянул имя Хассана аль-Сабира.
– Я решила пойти к нему и выяснить, правда ли это. Он подтвердил это, и оказалось, что всему причина – я. Он хотел добиться меня во что бы то ни стало.
– И что же случилось, Мишмиш?
– Я поняла, какая я дура, что пришла к нему, и хотела удрать. Но он схватил меня и одолел… он сильный…
Камилия яростно вскричала:
– Гореть ему в аду! Ты никому не рассказывала, Мишмиш?
– Никому.
– Дядя Хассан… Никогда бы не поверила… Я была влюблена в него подростком… Мечтала выйти за него замуж! А оказалось, что это сын дьявола!
– А я ношу его сына.
– Слушай меня, Ясмина. Никому не рассказывай об этом. Тебя жестоко осудят. Как тетю Фатиму. Ее изгнали из семьи и никогда не упоминали ее имени.
– Так будет и со мной.
– Аллах, Ясмина! Ты ведь сама пришла в его дом, по своей воле. Этого тебе не простят.
– Я пришла поговорить с ним, Лили. Он взял меня силой.
– Ты жертва, но ты будешь наказана. Но есть выход. Омар поверит, что это его ребенок. Мужчины тщеславны, он и сходство найдет. И все поверят, что это его ребенок. Правду рассказать нельзя, Мишмиш. Это погубит тебя и разрушит семью. Надо все скрыть!
Ясмина вздохнула:
– Ты говоришь, словно умма, Лили.
– Ну что ж, может быть, она посоветовала бы тебе то же самое. У тебя будет чудесный ребенок, а имя Хассана аль-Сабира исчезнет из твоей памяти…
Ночью Камилия вспомнила слова Ясмины: «Ты говоришь, словно умма…» И к собственному удивлению, подумала, что, наверное, умма бывает права. Иногда необходимо хранить тайну, чтобы оградить честь семьи.
«Я так странно чувствую себя в Калифорнии, – писала Марьям Мисрахи. – Синагоги здесь переполнены – это пришлось бы по душе Сулейману. Мое сердце – в Египте, с вами и с Сулейманом».
Зубайда дочитала Амире письмо Марьям. Амира погладила странички, несущие привет и нежность подруги, сложила их и положила в карман.
Дом Рашидов пребывал в тревожном ожидании. Женщины носили скромные платья и дешевые украшения, на кухне готовились самые простые кушанья. С каждой ночью напряжение усиливалось – женщины почти не спали, дети капризничали.
Амира изумленно подняла глаза – перед ней стояла Камилия.
– Умма… – сказала девушка.
– Внучка моего сердца! Благодарю Господа, что ты пришла.
– Ах, умма! Я боялась, что вы не захотите меня видеть! Я жалею о своих словах, простите меня!
Амира улыбнулась сквозь слезы:
– Тебе было восемнадцать, в этом возрасте суждения резки. Ты повзрослела, и твое сердце смягчилось.
– Я теперь танцовщица, умма.
– Я знаю, Ясмина мне сказала.
– Это уважаемая профессия, умма! Я танцую в галабее с длинными рукавами и ниже лодыжек. А когда я танцую беледи, умма, люди так счастливы!
– Тогда я благодарю Бога, который указал тебе путь в жизни. Делать людей счастливыми – бесценный дар.
– Я хочу, чтобы вы познакомились с Дахибой, моей учительницей.
– Ты у нее живешь?
– Да. Дахиба знаменита, умма… Вы видели ее фильмы?
– Твой дедушка однажды взял меня в кинотеатр, когда я была молодая. Мужчины сидели в зале, а женщины на зарешеченных балкончиках. Я сидела с матерью Али, его первой женой и сестрами. Фильм был о жене-прелюбодейке, и мне было очень стыдно. Тогда я была в кино первый и последний раз в жизни. Нет, фильмов с Дахибой я не видела.
– Познакомьтесь с ней, бабушка, и посмотрите, где я живу. Я знаю, она вам понравится.
Дахибе и ее мужу Хакиму Рауфу, как и всем богачам Каира, приходилось считаться с политикой ограничения роскоши, жестко проводимой Насером.
Никто в Египте не был уверен в своей безопасности – даже знаменитая танцовщица, кумир египтян, и ее муж, у которого было множество друзей в правительственных верхах. Дахиба отказалась от роскошных экстравагантных танцевальных костюмов, сняла меха и драгоценности, Рауф уволил шофера и сам водил свой «шевроле».
Этот вечер Дахиба и Рауф проводили в гостиной за чтением сценария. Дахиба очистила мужу апельсин и наливала кофе в чашку, когда в комнату ворвалась возбужденная Камилия:
– Я пришла не одна, с вами хочет встретиться…
– Наверное, сам президент Насер, – флегматично заметил Хаким Рауф.
Камилия засмеялась:
– Нет, это моя бабушка. Она ждет в фойе. Дахиба и Рауф обменялись встревоженными взглядами.
– Дорогая, – сказала Дахиба, вставая с софы, – вряд ли это удачная мысль. Ведь ты мне говорила, что твоя бабушка не одобряет танцы и я не придусь ей по душе.
– Я так думала, но недавно я была у бабушки, и она была мне так рада! Она согласилась встретиться с вами! Давайте же попробуем! Если вы подружитесь, я буду счастливее всех на свете!
Дахиба бросила взгляд на мужа, он поспешно встал и заметил:
– Чуть не забыл, мне надо на студию. Выйду через кухню.
– Моя бабушка не видела вас на экране, она не смотрит кино, – продолжала оживленно болтать Камилия. – И в ночных клубах не бывает. Но она замечательная, хоть и старых взглядов. Вот увидите!
Камилия метнулась в фойе и вернулась, раскрыв дверь гостиной перед Амирой.
– Дахиба, – сказала Камилия, – это моя бабушка Амира Рашид. Умма, это моя учительница.
В воздухе повисло внезапное молчание. Слышался только приглушенный уличный шум за окном. Потом Дахиба грустно улыбнулась и сказала спокойным голосом:
– Приветствую вас в моем доме. Мир и благословение Аллаха да пребудут с вами.
Амира молчала, застыв словно статуя.
Тяжело вздохнув, Дахиба снова обратилась к ней:
– Вы не хотите даже поздороваться со мною, мама? Амира повернулась и молча вышла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Камилия провела сестру в свою костюмерную, выключила телефон, приказала, чтобы принесли чай, и, озабоченно глядя на Ясмину, спросила:
– Да что с тобой такое? У тебя руки дрожат.
– Да ничего… – Губы Ясмины тоже дрожали.
– Ты слишком много на себя берешь. – Камилия, откинув назад длинные черные волосы, снимала грим. – Нянчишь Мухаммеда, учишься в училище, работаешь у отца медсестрой…
– Дело не в этом, Лили. Со мной случилось что-то ужасное.
– Расскажи мне, Мишмиш.
– Я только тебе и могу рассказать, Лили. Так слушай – я беременна.
Камилию словно что-то кольнуло, но она не могла завидовать любимой сестре и быстро справилась с собой.
– Так это замечательно, Мишмиш!
– Нет, Лили. Ты ведь знаешь, я не хотела иметь детей и предохранялась.
– Ну и что? Не всегда эти средства надежны. Отложишь медицинское училище на пару лет…
– Да ты не понимаешь. Ребенок не от Омара. Через тонкие стены донесся взрыв аплодисментов, и к двери приблизились шаги. Камилия повернула внутри ключ и снова села рядом с Ясминой.
– Если это не ребенок Омара, то чей же?
Ясмина рассказала ей, как она услышала, находясь у отца, рассказ Джамала Рашида о списках «Посланцев Зари» и как он упомянул имя Хассана аль-Сабира.
– Я решила пойти к нему и выяснить, правда ли это. Он подтвердил это, и оказалось, что всему причина – я. Он хотел добиться меня во что бы то ни стало.
– И что же случилось, Мишмиш?
– Я поняла, какая я дура, что пришла к нему, и хотела удрать. Но он схватил меня и одолел… он сильный…
Камилия яростно вскричала:
– Гореть ему в аду! Ты никому не рассказывала, Мишмиш?
– Никому.
– Дядя Хассан… Никогда бы не поверила… Я была влюблена в него подростком… Мечтала выйти за него замуж! А оказалось, что это сын дьявола!
– А я ношу его сына.
– Слушай меня, Ясмина. Никому не рассказывай об этом. Тебя жестоко осудят. Как тетю Фатиму. Ее изгнали из семьи и никогда не упоминали ее имени.
– Так будет и со мной.
– Аллах, Ясмина! Ты ведь сама пришла в его дом, по своей воле. Этого тебе не простят.
– Я пришла поговорить с ним, Лили. Он взял меня силой.
– Ты жертва, но ты будешь наказана. Но есть выход. Омар поверит, что это его ребенок. Мужчины тщеславны, он и сходство найдет. И все поверят, что это его ребенок. Правду рассказать нельзя, Мишмиш. Это погубит тебя и разрушит семью. Надо все скрыть!
Ясмина вздохнула:
– Ты говоришь, словно умма, Лили.
– Ну что ж, может быть, она посоветовала бы тебе то же самое. У тебя будет чудесный ребенок, а имя Хассана аль-Сабира исчезнет из твоей памяти…
Ночью Камилия вспомнила слова Ясмины: «Ты говоришь, словно умма…» И к собственному удивлению, подумала, что, наверное, умма бывает права. Иногда необходимо хранить тайну, чтобы оградить честь семьи.
«Я так странно чувствую себя в Калифорнии, – писала Марьям Мисрахи. – Синагоги здесь переполнены – это пришлось бы по душе Сулейману. Мое сердце – в Египте, с вами и с Сулейманом».
Зубайда дочитала Амире письмо Марьям. Амира погладила странички, несущие привет и нежность подруги, сложила их и положила в карман.
Дом Рашидов пребывал в тревожном ожидании. Женщины носили скромные платья и дешевые украшения, на кухне готовились самые простые кушанья. С каждой ночью напряжение усиливалось – женщины почти не спали, дети капризничали.
Амира изумленно подняла глаза – перед ней стояла Камилия.
– Умма… – сказала девушка.
– Внучка моего сердца! Благодарю Господа, что ты пришла.
– Ах, умма! Я боялась, что вы не захотите меня видеть! Я жалею о своих словах, простите меня!
Амира улыбнулась сквозь слезы:
– Тебе было восемнадцать, в этом возрасте суждения резки. Ты повзрослела, и твое сердце смягчилось.
– Я теперь танцовщица, умма.
– Я знаю, Ясмина мне сказала.
– Это уважаемая профессия, умма! Я танцую в галабее с длинными рукавами и ниже лодыжек. А когда я танцую беледи, умма, люди так счастливы!
– Тогда я благодарю Бога, который указал тебе путь в жизни. Делать людей счастливыми – бесценный дар.
– Я хочу, чтобы вы познакомились с Дахибой, моей учительницей.
– Ты у нее живешь?
– Да. Дахиба знаменита, умма… Вы видели ее фильмы?
– Твой дедушка однажды взял меня в кинотеатр, когда я была молодая. Мужчины сидели в зале, а женщины на зарешеченных балкончиках. Я сидела с матерью Али, его первой женой и сестрами. Фильм был о жене-прелюбодейке, и мне было очень стыдно. Тогда я была в кино первый и последний раз в жизни. Нет, фильмов с Дахибой я не видела.
– Познакомьтесь с ней, бабушка, и посмотрите, где я живу. Я знаю, она вам понравится.
Дахибе и ее мужу Хакиму Рауфу, как и всем богачам Каира, приходилось считаться с политикой ограничения роскоши, жестко проводимой Насером.
Никто в Египте не был уверен в своей безопасности – даже знаменитая танцовщица, кумир египтян, и ее муж, у которого было множество друзей в правительственных верхах. Дахиба отказалась от роскошных экстравагантных танцевальных костюмов, сняла меха и драгоценности, Рауф уволил шофера и сам водил свой «шевроле».
Этот вечер Дахиба и Рауф проводили в гостиной за чтением сценария. Дахиба очистила мужу апельсин и наливала кофе в чашку, когда в комнату ворвалась возбужденная Камилия:
– Я пришла не одна, с вами хочет встретиться…
– Наверное, сам президент Насер, – флегматично заметил Хаким Рауф.
Камилия засмеялась:
– Нет, это моя бабушка. Она ждет в фойе. Дахиба и Рауф обменялись встревоженными взглядами.
– Дорогая, – сказала Дахиба, вставая с софы, – вряд ли это удачная мысль. Ведь ты мне говорила, что твоя бабушка не одобряет танцы и я не придусь ей по душе.
– Я так думала, но недавно я была у бабушки, и она была мне так рада! Она согласилась встретиться с вами! Давайте же попробуем! Если вы подружитесь, я буду счастливее всех на свете!
Дахиба бросила взгляд на мужа, он поспешно встал и заметил:
– Чуть не забыл, мне надо на студию. Выйду через кухню.
– Моя бабушка не видела вас на экране, она не смотрит кино, – продолжала оживленно болтать Камилия. – И в ночных клубах не бывает. Но она замечательная, хоть и старых взглядов. Вот увидите!
Камилия метнулась в фойе и вернулась, раскрыв дверь гостиной перед Амирой.
– Дахиба, – сказала Камилия, – это моя бабушка Амира Рашид. Умма, это моя учительница.
В воздухе повисло внезапное молчание. Слышался только приглушенный уличный шум за окном. Потом Дахиба грустно улыбнулась и сказала спокойным голосом:
– Приветствую вас в моем доме. Мир и благословение Аллаха да пребудут с вами.
Амира молчала, застыв словно статуя.
Тяжело вздохнув, Дахиба снова обратилась к ней:
– Вы не хотите даже поздороваться со мною, мама? Амира повернулась и молча вышла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121