Потом они любили друг друга в огромной кровати с оранжевыми атласными простынями. Этот второй раз они ласкали друг друга нежно, бережно, зная, что им суждено прожить вместе много дней.
Потом они приняли душ, оделись и, придя в себя, поняли, сколько трудностей ждет их впереди. Но они знали, что переживут их вместе. Потом Якуб начал третий раз, но тут раздался стук в дверь, которая мгновенно разлетелась вдребезги, и ворвались люди с винтовками, надели на них наручники и арестовали как нарушителей закона об оскорблении национальных святынь.
ГЛАВА 6
Услышав призыв к молитве, Джесмайн почувствовала, что ее душу наполнили счастье и покой, и громко рассмеялась от радости. И проснулась от собственного смеха.
Лежа в постели, она вспомнила свой сон: каирское утро в предрассветной дымке, на крышах Домов щебечут птицы, прохожих на улицах еще нет, но уже мчатся «фиаты» и цокают копытами ослики, запряженные в маленькие повозки. И над городом стоит всепроникающий илистый запах Нила.
Джесмайн прошла в ванную, совершила молитвенные омовения, встала на колени и начала молитву, простираясь на молитвенном коврике ниц, поднимая голову и твердя слова священного Корана. Окончив молитву, она еще минуту постояла на коленях, слушая гул морского ветра и шум волн неспокойного в сентябре Тихого океана. Ей хотелось оживить в памяти счастливый сон. Нескоро услышит она наяву призыв к молитве каирского муэдзина. Камилия не ответила на письмо, значит, для семьи Джесмайн по-прежнему мертва.
Джесмайн начала укладывать вещи – через час приедет Рашель, чтобы проводить ее в аэропорт.
Она аккуратно расправляла и складывала легкие хлопчатобумажные платья, удобные туфли. Сверяясь со справочником Тревертонского фонда, она положила в чемодан средства дезинфекции и небольшой набор лекарств. Сверху она положила фотографию семнадцатилетнего Мухаммеда и фотографию, где Джесмайн и Грег стояли над океаном на пристани Санта-Моника, молодые и полные надежд. Была упакована книга «Приговор: ты – Женщина» и справочник «Когда вы станете врачом», в который Джесмайн вложила вырезку из лос-анджелесской газеты с заметкой о манифестации в зоне ядерных испытаний, где была фотография Деклина Коннора в сопровождении полицейского.
Она как раз запирала чемодан, когда в дверь постучала Рашель.
– Ты готова? – спросила она.
– Только надену шляпу и возьму сумку, – отозвалась Джесмайн.
Рашель прошла за ней в спальню.
– А это все куда? – спросила она, глядя на сваленные в кучу простыни, одеяла, полотенца и ящики с кастрюлями и сковородками.
– Отдаю Армии спасения, придет женщина и заберет. Мне это больше не понадобится.
Рашель взглянула на чемодан и небольшую сумку и удивилась, в какое малое пространство вместилась жизнь тридцатипятилетней женщины. Квартира Рашели и ее мужа Морта была так набита мебелью и всевозможной утварью и безделушками, что они подумывали снять квартиру большей площади.
– Ливан! – пробормотала она, покачивая головой. – Ради всех богов, объясни, почему ты выбрала Ливан и эти лагеря беженцев?
– Потому что палестинские беженцы – жертвы, а я знаю, каково быть жертвой. В Египте, если кто-то выброшен из семьи, это все равно что смертный приговор. Особенно если это женщина. Среди палестинских беженцев труднее всего приходится женщинам с детьми, и я хочу помогать им. Помощь оказывает не только организация Тревертонского фонда, но и специальная секция ООН, средств достаточно, и добровольцев тоже. Не беспокойся, я справлюсь не хуже других.
Она положила в дорожную сумочку еще одну фотографию.
– Дай мне посмотреть, – сказала Рашель. На фотографии были сняты пятеро смеющихся детишек в саду. – Светловолосая – это ты, – сказала Рашель, – а остальные?
Джесмайн показала на старшего мальчика:
– Это мой двоюродный брат Омар, потом меня выдали за него замуж. Тахья, моя двоюродная сестра. Ее хотели выдать замуж за моего родного брата Закки, но потом выдали за другого. А вот Камилия… – Темноволосая девочка на фотографии обнимала Джесмайн.
– Младший мальчик – твой родной брат?
– Да, Захария, Закки. Мы с ним были очень близки. Он прозвал меня Мишмиш, потому что я очень любила засахаренные абрикосы.
– Он недавно пропал, кажется, ты говорила мне что-то об этом.
– Да, он ушел из дома, чтобы разыскать нашу кухарку Захру, так мне умма писала. И пропал, ничего о нем не известно.
Джесмайн положила фотографию в сумочку, а сверху– Коран, который лежал на тумбочке у кровати.
– Ты теперь полагаешься на Аллаха? – удивленно спросила Рашель.
– Он моя опора.
– Джесмайн, в тебе борются две души. Ты должна примириться со своим прошлым, ведь ты же не в силах отказаться от него. Ты носишь в себе гнев и терзаешься. Наладь отношения со своими родными, прежде чем вступишь в битву Героических медиков мира.
– Ты гинеколог, Рашель, а пытаешься быть психиатром. С прошлым я покончила. Камилия не ответила мне на письмо.
– Напиши ей снова.
– Какие бы ни были причины ее молчания и молчания всей моей семьи – целых четырнадцать лет, – теперь это ничего не значит для меня. Я выбрала свой путь и вступлю на него. Работа даст мне удовлетворение и душевный покой, а прошлое я похороню окончательно.
– Но все-таки, как ты решилась отправиться в Ливан? Ведь идет война, там стреляют!
Джесмайн улыбнулась:
– Как странно, Рашель, ведь если бы не выкидыш, у меня сейчас был бы четырехмесячный беби и мы с тобой толковали бы не о ружейных выстрелах, а о пеленках!
– Скажи, Грег в самом деле не хотел ребенка? Ведь он славный парень.
– Славный, это да. Но ты бы видела, какой ужас заметался в его глазах, когда он узнал, что я беременна.
– Ну что ж, – сказала Рашель, подняв чемодан, который оказался удивительно легким, – найдешь другого.
«Давно нашла, – подумала Джесмайн, – но никогда не получу его. Деклин Коннор сейчас в Ираке, лечит курдов… с ним его жена Сибил».
– Спасибо за все, Рашель, – сказала она, глядя на подругу, которая помогала ей адаптироваться в Америке, скрашивала одиночество, утешала в тяжелое время после выкидыша, собирала в дорогу.
– Знаешь что? – сказала Рашель. – Я сейчас, кажется, зареву.
– Лучше не надо, а то я опоздаю на самолет.
Они обнялись.
– Не забывай меня, Джесмайн, пиши, если будет что неладно, мы с Мортом все сделаем. Ливан! Господи Боже!
ГЛАВА 7
Ибрахим, задыхаясь, вбежал в гостиную.
– Я их нашел! Нашел сестру и дочь! – вскричал он.
– Хвала Богу милосердному! – отозвалась Амира, и все Рашиды, собравшиеся в гостиной, сидящие на всех диванах и даже на полу, радостно вздохнули: – Йа, Алла! Йа, Алла!
Ибрахим бросился в кресло и вытер мокрый лоб – сентябрьская жара накалила Каир. Ибрахим был обессилен розысками Дахибы и Камилии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Потом они приняли душ, оделись и, придя в себя, поняли, сколько трудностей ждет их впереди. Но они знали, что переживут их вместе. Потом Якуб начал третий раз, но тут раздался стук в дверь, которая мгновенно разлетелась вдребезги, и ворвались люди с винтовками, надели на них наручники и арестовали как нарушителей закона об оскорблении национальных святынь.
ГЛАВА 6
Услышав призыв к молитве, Джесмайн почувствовала, что ее душу наполнили счастье и покой, и громко рассмеялась от радости. И проснулась от собственного смеха.
Лежа в постели, она вспомнила свой сон: каирское утро в предрассветной дымке, на крышах Домов щебечут птицы, прохожих на улицах еще нет, но уже мчатся «фиаты» и цокают копытами ослики, запряженные в маленькие повозки. И над городом стоит всепроникающий илистый запах Нила.
Джесмайн прошла в ванную, совершила молитвенные омовения, встала на колени и начала молитву, простираясь на молитвенном коврике ниц, поднимая голову и твердя слова священного Корана. Окончив молитву, она еще минуту постояла на коленях, слушая гул морского ветра и шум волн неспокойного в сентябре Тихого океана. Ей хотелось оживить в памяти счастливый сон. Нескоро услышит она наяву призыв к молитве каирского муэдзина. Камилия не ответила на письмо, значит, для семьи Джесмайн по-прежнему мертва.
Джесмайн начала укладывать вещи – через час приедет Рашель, чтобы проводить ее в аэропорт.
Она аккуратно расправляла и складывала легкие хлопчатобумажные платья, удобные туфли. Сверяясь со справочником Тревертонского фонда, она положила в чемодан средства дезинфекции и небольшой набор лекарств. Сверху она положила фотографию семнадцатилетнего Мухаммеда и фотографию, где Джесмайн и Грег стояли над океаном на пристани Санта-Моника, молодые и полные надежд. Была упакована книга «Приговор: ты – Женщина» и справочник «Когда вы станете врачом», в который Джесмайн вложила вырезку из лос-анджелесской газеты с заметкой о манифестации в зоне ядерных испытаний, где была фотография Деклина Коннора в сопровождении полицейского.
Она как раз запирала чемодан, когда в дверь постучала Рашель.
– Ты готова? – спросила она.
– Только надену шляпу и возьму сумку, – отозвалась Джесмайн.
Рашель прошла за ней в спальню.
– А это все куда? – спросила она, глядя на сваленные в кучу простыни, одеяла, полотенца и ящики с кастрюлями и сковородками.
– Отдаю Армии спасения, придет женщина и заберет. Мне это больше не понадобится.
Рашель взглянула на чемодан и небольшую сумку и удивилась, в какое малое пространство вместилась жизнь тридцатипятилетней женщины. Квартира Рашели и ее мужа Морта была так набита мебелью и всевозможной утварью и безделушками, что они подумывали снять квартиру большей площади.
– Ливан! – пробормотала она, покачивая головой. – Ради всех богов, объясни, почему ты выбрала Ливан и эти лагеря беженцев?
– Потому что палестинские беженцы – жертвы, а я знаю, каково быть жертвой. В Египте, если кто-то выброшен из семьи, это все равно что смертный приговор. Особенно если это женщина. Среди палестинских беженцев труднее всего приходится женщинам с детьми, и я хочу помогать им. Помощь оказывает не только организация Тревертонского фонда, но и специальная секция ООН, средств достаточно, и добровольцев тоже. Не беспокойся, я справлюсь не хуже других.
Она положила в дорожную сумочку еще одну фотографию.
– Дай мне посмотреть, – сказала Рашель. На фотографии были сняты пятеро смеющихся детишек в саду. – Светловолосая – это ты, – сказала Рашель, – а остальные?
Джесмайн показала на старшего мальчика:
– Это мой двоюродный брат Омар, потом меня выдали за него замуж. Тахья, моя двоюродная сестра. Ее хотели выдать замуж за моего родного брата Закки, но потом выдали за другого. А вот Камилия… – Темноволосая девочка на фотографии обнимала Джесмайн.
– Младший мальчик – твой родной брат?
– Да, Захария, Закки. Мы с ним были очень близки. Он прозвал меня Мишмиш, потому что я очень любила засахаренные абрикосы.
– Он недавно пропал, кажется, ты говорила мне что-то об этом.
– Да, он ушел из дома, чтобы разыскать нашу кухарку Захру, так мне умма писала. И пропал, ничего о нем не известно.
Джесмайн положила фотографию в сумочку, а сверху– Коран, который лежал на тумбочке у кровати.
– Ты теперь полагаешься на Аллаха? – удивленно спросила Рашель.
– Он моя опора.
– Джесмайн, в тебе борются две души. Ты должна примириться со своим прошлым, ведь ты же не в силах отказаться от него. Ты носишь в себе гнев и терзаешься. Наладь отношения со своими родными, прежде чем вступишь в битву Героических медиков мира.
– Ты гинеколог, Рашель, а пытаешься быть психиатром. С прошлым я покончила. Камилия не ответила мне на письмо.
– Напиши ей снова.
– Какие бы ни были причины ее молчания и молчания всей моей семьи – целых четырнадцать лет, – теперь это ничего не значит для меня. Я выбрала свой путь и вступлю на него. Работа даст мне удовлетворение и душевный покой, а прошлое я похороню окончательно.
– Но все-таки, как ты решилась отправиться в Ливан? Ведь идет война, там стреляют!
Джесмайн улыбнулась:
– Как странно, Рашель, ведь если бы не выкидыш, у меня сейчас был бы четырехмесячный беби и мы с тобой толковали бы не о ружейных выстрелах, а о пеленках!
– Скажи, Грег в самом деле не хотел ребенка? Ведь он славный парень.
– Славный, это да. Но ты бы видела, какой ужас заметался в его глазах, когда он узнал, что я беременна.
– Ну что ж, – сказала Рашель, подняв чемодан, который оказался удивительно легким, – найдешь другого.
«Давно нашла, – подумала Джесмайн, – но никогда не получу его. Деклин Коннор сейчас в Ираке, лечит курдов… с ним его жена Сибил».
– Спасибо за все, Рашель, – сказала она, глядя на подругу, которая помогала ей адаптироваться в Америке, скрашивала одиночество, утешала в тяжелое время после выкидыша, собирала в дорогу.
– Знаешь что? – сказала Рашель. – Я сейчас, кажется, зареву.
– Лучше не надо, а то я опоздаю на самолет.
Они обнялись.
– Не забывай меня, Джесмайн, пиши, если будет что неладно, мы с Мортом все сделаем. Ливан! Господи Боже!
ГЛАВА 7
Ибрахим, задыхаясь, вбежал в гостиную.
– Я их нашел! Нашел сестру и дочь! – вскричал он.
– Хвала Богу милосердному! – отозвалась Амира, и все Рашиды, собравшиеся в гостиной, сидящие на всех диванах и даже на полу, радостно вздохнули: – Йа, Алла! Йа, Алла!
Ибрахим бросился в кресло и вытер мокрый лоб – сентябрьская жара накалила Каир. Ибрахим был обессилен розысками Дахибы и Камилии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121