Она – из семьи, где рождаются сыновья, у нее пять братьев. Она знает, что я не люблю ее, знает, почему я хочу на ней жениться. И она согласна. – Он положил руки на плечи Элис и нежно поцеловал ее. – Не расстраивайся, дорогая.
Вдруг сознание Элис помутилось, и она увидела себя не на крыше в сиянии фейерверков, а в утреннем саду, где расцвели выпестованные ею цикламены. Ибрахим и Эдди ушли тогда на футбольный матч, а она сидела с книгой на скамейке и вдруг увидела за кустами две танцующие черные фигурки – Камилию и Ясмину, натянувших на себя старые мелаи Нефиссы. Они прикрывали свои лица и забавлялись игрой, но игра эта испугала Элис. Она знала, что англичане покидают Египет и предстоит возвращение на старые пути.
«Старые пути, – думала она, – женщины под черными покрывалами, обрезание девочек, вторые жены». И вот ее страхи сбылись.
– Все в порядке, дорогой, – сказала она Ибрахиму, – я понимаю. Тебе нужен сын, а я не могу его дать. Ты спускайся вниз, и я сейчас приду.
Ибрахим исчез во тьме, через минуту Элис последовала за ним. Когда они оба ушли, из темноты выступил Захария, который тоже смотрел на крыше фейерверки.
Тахья в смятении глядела на Захарию. Они сидели на той самой мраморной скамье, где Захария признался в любви Тахье в ночь, когда ее сосватали за другого.
– Куда ты пойдешь? Почему ты хочешь уйти из дома?
– Тахья, я узнал сегодня, что я – не родной сын, а приемыш, совершенно чужой семье Рашидов. Оказалось, что вся моя жизнь построена на лжи.
– Не может быть!
Захария рассказал то, что он только что услышал, и продолжал со странным спокойствием:
– Теперь я многое понимаю. Мне всегда казалось, что отец не любит меня. Иногда даже я замечал в его взгляде непонятную мне досаду и даже злобу. И теперь я понимаю, что Захра рассказывала мне о деревне, пытаясь поведать о моей настоящей семье. Тахья, я люблю тебя, но сейчас я должен тебя покинуть и разузнать правду о моей семье. Я найду свою мать, свою деревню, может быть – братьев и сестер.
– Да как же ты найдешь, Закки? По берегам Нила сотни деревень. Захра никогда не говорила, откуда она, – испуганно протестовала Тахья. Она вспомнила, что недавно во время строгого поста Захария потерял сознание, что случалось с ним и раньше, – а если это случится в пути, на безлюдной дороге?
– Прошу тебя, не иди один, Тевфик и Ахмед могут пойти с тобой! Я попрошу их! Или останься, умоляю тебя!
– Нет, я должен быть один. – Он сжал ее руку ладонями и сказал: – Не бойся за меня, я в Божьей воле. Мое видение в пустыне предвещало, что я должен буду отправиться в путь. И я должен отправиться один, моя Тахья, и покинуть тебя, хоть ты мне дороже жизни. Я должен обнять Захру как свою мать. Я должен воздать почести своему отцу.
Она, плача, гладила нежной рукой его щеку:
– Но ты вернешься ко мне, дорогой мой Закки?
– Я вернусь, моя драгоценная. Перед Богом, его святыми и ангелами, перед святым Пророком клянусь тебе в этом!
Элис приняла ванну и сидела за своим туалетным столиком, окутанная ароматами розового и миндального масла. Она тщательно расчесала свои золотистые волосы, которые красиво падали на изящное белое платье, сшитое во времена ее молодости, когда Ибрахим и она в свите короля Фарука проводили вечера в клубе «Золотая клетка». На губах Элис играла безмятежная улыбка. Вдруг каким-то чудом исчезла ее депрессия, на душе стало светло и безоблачно. Элис вышла из своей комнаты и, пройдя через холл, поднялась на мужскую половину дома и открыла дверь в спальню, которую двадцать лет назад занимал Эдди. В эту комнату она заходила дважды – первый раз, увидев его в мерзкой позе вместе с Хассаном аль-Сабиром, второй раз – лежащим в кресле с круглой дырочкой во лбу. Она ничуть не удивилась, увидев в комнате Эдварда, который шел ей навстречу в белом фланелевом костюме с крикетной битой в руке, по-прежнему сияющего и молодого, с приветливой улыбкой. Ну, конечно. Она увидела привидение.
– Теплая погода для ноября, правда? – сказал он ей. – Надо прогуляться.
– Конечно, Эдди, – ответила Элис. – Я пойду погуляю.
Она спустилась с лестницы и, остановившись внизу, ощутила, что прибой меланхолии снова грозно шумит в ее ушах. Она проходила по улицам, где прохожие, столпившись вокруг репродукторов и телевизионных установок, слушали президента Саадата, смеялись и пели, не обращая внимания на женщину в белом вечернем платье, спускавшуюся к реке, где рыбаки распевали песни над своими жаровнями. Она спустилась к реке в пустынном месте, в стороне от скопления фелук и плавучих домиков напротив отеля «Хилтон». Сбросив туфли, она потрогала ногой воду и удивилась, что она холодная. Элис думала, что вода Нила теплая, – разве не называла эту реку Амира «Доброй Матерью всех рек». Она вступила в воду, волны подняли платье до колен, потом до бедер, и оно распласталось на воде как гигантская белая медуза. Когда она вошла в воду по грудь, намокшее платье опустилось в воду и обвилось вокруг ее ног; еще шаг – и вода дошла до подбородка, а светлые волосы прядями разметались по течению. В ее ушах раздался голос Ибрахима: «Элис, ты не возненавидела меня за то, что я изгнал нашу дочь?» – и она ответила успокоительно: «Нет, нет, дорогой, ты освободил ее из тюрьмы, где я осталась пленницей. Благодарю тебя за это, Ибрахим…»
Элис открыла рот, и в него хлынула чуть солоноватая вода. Она расставила в стороны руки, подняла ноги и лежала в течении, как в люльке, плавно покачиваясь; но вода продолжала заливать ее рот, и в голове вдруг раздался гулкий взрыв. Она почувствовала острую боль, и перед глазами ее вспыхнул сноп ослепительных звезд – словно сноп фейерверков Праздника победы Египта.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
1980
ГЛАВА 1
Народ был потрясен кощунством, сотворенным женщиной. На улицах и в кофейнях рассказывали, что она убила своего брата, надев фальшивую бороду, стала правителем, великим фараоном Египта. Это воплощенное бесстыдство приводило в содрогание каждого. Как позволено жить на свете такой твари?
– Безумица! – ворчал над чашей пива сборщик налогов. – Отрицая свой пол, она издевается над природой, создавшей ее женщиной!
– Что ж это такое! – вопил содержатель кофейни. – Вообразила себя мужчиной, претендует на права, не предназначенные для женщин! Что будет с нашим миром, если все женщины станут так поступать?
Экспортер хлопка, сжав руки в кулаки, вскричал возмущенно:
– Чего доброго, они захотят, чтобы детей рожали мужчины!
Дахиба, до сих пор с удовольствием слушавшая комментарии зрителей съемок фильма из истории Древнего Египта, не могла удержаться и прыснула. Хаким посмотрел на нее удрученно, она извинилась:
– Прости, дорогой. Но это так смешно – мужчины, рожающие детей…
В перерыве между съемками актеры, одетые, как на фресках Древнего Египта, в длинные набедренники и широкие воротники, покуривали сигареты, стоя перед павильоном-кофейней, выстроенным около здания египетского музея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Вдруг сознание Элис помутилось, и она увидела себя не на крыше в сиянии фейерверков, а в утреннем саду, где расцвели выпестованные ею цикламены. Ибрахим и Эдди ушли тогда на футбольный матч, а она сидела с книгой на скамейке и вдруг увидела за кустами две танцующие черные фигурки – Камилию и Ясмину, натянувших на себя старые мелаи Нефиссы. Они прикрывали свои лица и забавлялись игрой, но игра эта испугала Элис. Она знала, что англичане покидают Египет и предстоит возвращение на старые пути.
«Старые пути, – думала она, – женщины под черными покрывалами, обрезание девочек, вторые жены». И вот ее страхи сбылись.
– Все в порядке, дорогой, – сказала она Ибрахиму, – я понимаю. Тебе нужен сын, а я не могу его дать. Ты спускайся вниз, и я сейчас приду.
Ибрахим исчез во тьме, через минуту Элис последовала за ним. Когда они оба ушли, из темноты выступил Захария, который тоже смотрел на крыше фейерверки.
Тахья в смятении глядела на Захарию. Они сидели на той самой мраморной скамье, где Захария признался в любви Тахье в ночь, когда ее сосватали за другого.
– Куда ты пойдешь? Почему ты хочешь уйти из дома?
– Тахья, я узнал сегодня, что я – не родной сын, а приемыш, совершенно чужой семье Рашидов. Оказалось, что вся моя жизнь построена на лжи.
– Не может быть!
Захария рассказал то, что он только что услышал, и продолжал со странным спокойствием:
– Теперь я многое понимаю. Мне всегда казалось, что отец не любит меня. Иногда даже я замечал в его взгляде непонятную мне досаду и даже злобу. И теперь я понимаю, что Захра рассказывала мне о деревне, пытаясь поведать о моей настоящей семье. Тахья, я люблю тебя, но сейчас я должен тебя покинуть и разузнать правду о моей семье. Я найду свою мать, свою деревню, может быть – братьев и сестер.
– Да как же ты найдешь, Закки? По берегам Нила сотни деревень. Захра никогда не говорила, откуда она, – испуганно протестовала Тахья. Она вспомнила, что недавно во время строгого поста Захария потерял сознание, что случалось с ним и раньше, – а если это случится в пути, на безлюдной дороге?
– Прошу тебя, не иди один, Тевфик и Ахмед могут пойти с тобой! Я попрошу их! Или останься, умоляю тебя!
– Нет, я должен быть один. – Он сжал ее руку ладонями и сказал: – Не бойся за меня, я в Божьей воле. Мое видение в пустыне предвещало, что я должен буду отправиться в путь. И я должен отправиться один, моя Тахья, и покинуть тебя, хоть ты мне дороже жизни. Я должен обнять Захру как свою мать. Я должен воздать почести своему отцу.
Она, плача, гладила нежной рукой его щеку:
– Но ты вернешься ко мне, дорогой мой Закки?
– Я вернусь, моя драгоценная. Перед Богом, его святыми и ангелами, перед святым Пророком клянусь тебе в этом!
Элис приняла ванну и сидела за своим туалетным столиком, окутанная ароматами розового и миндального масла. Она тщательно расчесала свои золотистые волосы, которые красиво падали на изящное белое платье, сшитое во времена ее молодости, когда Ибрахим и она в свите короля Фарука проводили вечера в клубе «Золотая клетка». На губах Элис играла безмятежная улыбка. Вдруг каким-то чудом исчезла ее депрессия, на душе стало светло и безоблачно. Элис вышла из своей комнаты и, пройдя через холл, поднялась на мужскую половину дома и открыла дверь в спальню, которую двадцать лет назад занимал Эдди. В эту комнату она заходила дважды – первый раз, увидев его в мерзкой позе вместе с Хассаном аль-Сабиром, второй раз – лежащим в кресле с круглой дырочкой во лбу. Она ничуть не удивилась, увидев в комнате Эдварда, который шел ей навстречу в белом фланелевом костюме с крикетной битой в руке, по-прежнему сияющего и молодого, с приветливой улыбкой. Ну, конечно. Она увидела привидение.
– Теплая погода для ноября, правда? – сказал он ей. – Надо прогуляться.
– Конечно, Эдди, – ответила Элис. – Я пойду погуляю.
Она спустилась с лестницы и, остановившись внизу, ощутила, что прибой меланхолии снова грозно шумит в ее ушах. Она проходила по улицам, где прохожие, столпившись вокруг репродукторов и телевизионных установок, слушали президента Саадата, смеялись и пели, не обращая внимания на женщину в белом вечернем платье, спускавшуюся к реке, где рыбаки распевали песни над своими жаровнями. Она спустилась к реке в пустынном месте, в стороне от скопления фелук и плавучих домиков напротив отеля «Хилтон». Сбросив туфли, она потрогала ногой воду и удивилась, что она холодная. Элис думала, что вода Нила теплая, – разве не называла эту реку Амира «Доброй Матерью всех рек». Она вступила в воду, волны подняли платье до колен, потом до бедер, и оно распласталось на воде как гигантская белая медуза. Когда она вошла в воду по грудь, намокшее платье опустилось в воду и обвилось вокруг ее ног; еще шаг – и вода дошла до подбородка, а светлые волосы прядями разметались по течению. В ее ушах раздался голос Ибрахима: «Элис, ты не возненавидела меня за то, что я изгнал нашу дочь?» – и она ответила успокоительно: «Нет, нет, дорогой, ты освободил ее из тюрьмы, где я осталась пленницей. Благодарю тебя за это, Ибрахим…»
Элис открыла рот, и в него хлынула чуть солоноватая вода. Она расставила в стороны руки, подняла ноги и лежала в течении, как в люльке, плавно покачиваясь; но вода продолжала заливать ее рот, и в голове вдруг раздался гулкий взрыв. Она почувствовала острую боль, и перед глазами ее вспыхнул сноп ослепительных звезд – словно сноп фейерверков Праздника победы Египта.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
1980
ГЛАВА 1
Народ был потрясен кощунством, сотворенным женщиной. На улицах и в кофейнях рассказывали, что она убила своего брата, надев фальшивую бороду, стала правителем, великим фараоном Египта. Это воплощенное бесстыдство приводило в содрогание каждого. Как позволено жить на свете такой твари?
– Безумица! – ворчал над чашей пива сборщик налогов. – Отрицая свой пол, она издевается над природой, создавшей ее женщиной!
– Что ж это такое! – вопил содержатель кофейни. – Вообразила себя мужчиной, претендует на права, не предназначенные для женщин! Что будет с нашим миром, если все женщины станут так поступать?
Экспортер хлопка, сжав руки в кулаки, вскричал возмущенно:
– Чего доброго, они захотят, чтобы детей рожали мужчины!
Дахиба, до сих пор с удовольствием слушавшая комментарии зрителей съемок фильма из истории Древнего Египта, не могла удержаться и прыснула. Хаким посмотрел на нее удрученно, она извинилась:
– Прости, дорогой. Но это так смешно – мужчины, рожающие детей…
В перерыве между съемками актеры, одетые, как на фресках Древнего Египта, в длинные набедренники и широкие воротники, покуривали сигареты, стоя перед павильоном-кофейней, выстроенным около здания египетского музея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121