До сегодняшнего вечера она еще никому не назначала свидания, и когда они оказались на природе, выпили немного вина, она почувствовала, что присутствие молодого человека воодушевляет ее, хотя она и старалась делать вид, что это не так.
К тому времени, когда она вернулась домой, Кэтлин уже уехала. Сэм лежал на кровати в каком-то приподнятом настроении и пускал дым кольцами.
– Я безнадежно влюблен в нее. И она тоже любит меня. Ты понимаешь? Мы решили пожениться как только закончится война.
Ханна обрадовалась. Она любила Сэма и любила Кэтлин. И теперь они навсегда будут вместе.
– Мы говорили и говорили… О чем мы только не разговаривали… – продолжал Сэм. – Как кончится война, как мы поженимся, какие у нас будут дети.
Он сел и взглянул на Ханну с таким серьезным выражением, какого она давно не видела:
– Мы так тебе благодарны, Ханна. Мы бы не справились сами. Чем я смогу отплатить тебе? Скажи. Хочешь, я подарю тебе «Месть Гинсберга»? Или коллекцию сигар? Что ты хочешь?
– Ничего.
А неделю спустя, в лунную ночь, исполнилось самое заветное желание Ханны. Она вышла на песчаный берег вместе с отрядом пограничников. На шее у нее, так же, как и у других, висела фляжка с кофе и бренди – на случай, если станет прохладно. Сэму удалось добиться разрешения с одним условием, что она не будет ничего писать об этом рейде. И, разумеется, никому не расскажет о том, что увидела до той поры, пока война с Германией не закончится. Но и потом, если она надумает писать, ей придется брать разрешение.
А через несколько часов произошло то, о чем она даже мечтать не смела. Отряд продвигался по пустынному берегу. Атлантический океан раскинулся совсем рядом и сверкал как темное зеркало, отражая блики лунного света. На горизонте, там, где небо сливалось с морем, вдруг появилось темное пятно, похожее чем-то на утку в тире.
«Интересно, – подумала Ханна. – Это мне показалось, или что-то в самом деле плывет к берегу?» А это «что-то» выглянуло из воды, словно глаз какого-то невиданного морского чудища. Перископ?! Она даже слова прошептать не смогла, как темно-серое тело подводной лодки, похожее на громадного гиппопотама, вынырнуло из воды. Люк распахнулся. Оттуда появилась какая-то фигура, и тотчас раздались гортанные выкрики. Все звуки отчетливо доносились по воде. Почти сразу же из люка выскочила вторая фигура, которая попыталась ухватить первую и втащить ее внутрь лодки. Но первая фигура смогла втолкнуть в люк второго человека. Люк захлопнулся. А через секунду снова открылся.
Тот, кто стоял рядом с люком, подпрыгнул и нырнул в воду.
– Schissen! Schissen! (Огонь!)
Те, кто выскочил из люка, начали стрелять по человеку, который плыл к берегу. Тра-та-та!!!
Звук выстрелов напомнил Ханне стук отбойных молотков, работавших на улицах Нью-Йорка. Пули прошили воду. Она не могла сказать, попали они в плывущего человека или нет.
– Зажечь фонари! – скомандовал сержант.
Почему Ханне все это казалось каким-то представлением?
Луч прожектора осветил субмарину. Человек с автоматом замер, а затем, не мешкая, спрятался в люке. И субмарина беззвучно погрузилась в воду.
Свет плясал на поверхности воды. Пограничники смотрели в бинокль, но зеркальная гладь была спокойна.
– Ничего, сержант.
– Черт возьми! Смотрите внимательнее!
Ханна почувствовала странную пустоту в желудке. И это называется военный корреспондент! Она постаралась вдохнуть как можно глубже. Ей нельзя выказать слабость. Но ведь она ни разу в жизни не видела, как стреляют в живого человека! Негодяи! Фашисты. Ни один американец не смог бы так хладнокровно проделать это.
Мысль о том, что выпрыгнувший из лодки человек мертв и достанется на съедение рыбам, вызвала новый прилив слабости и дурноты. Кто бы он ни был – это живой человек. Негодяи!
Ни единого всплеска!
Тело в любом случае прибьет к берегу. Не сегодня, так завтра. Может быть, его даже удастся опознать. Согласно поступившим сообщениям, подводные лодки 1226 и 1229 находились в американских водах. Теперь сержант сможет подтвердить сообщение и передать морским и воздушным силам о сегодняшнем инциденте.
– Если бы он остался жив, мы бы увидели его.
– Слышите! – звук ее голоса удивил саму Ханну, – какой-то всплеск.
Затем всплеск повторился. А потом опять.
– Этот сукин сын плывет под водой, – с облегчением вздохнул сержант. Два человека из береговой службы двинулись навстречу пловцу. И вскоре они знаками показали, что он у них в руках. Луч прожектора осветил их. Пловец встал на ноги и сам ступил на песчаный берег:
– Где командир? – спросил он на хорошем английском языке.
– Сержант Сартер, патрульная служба Соединенных Штатов.
– Благодарю вас, сержант. Я Колонель Виктор фон Стернберг. Я хочу сдаться в плен.
Понимая, что, оказавшись нечаянным свидетелем происшедшего, она может принести немало хлопот Сэму, Ханна старалась оставаться в тени и не привлекать к себе внимания. За спинами солдат она не могла видеть всего, что происходит на берегу.
– Вы не могли бы дать мне закурить? – Тон Виктора фон Стернберга не оставлял сомнений в том, что это человек, который привык отдавать команды и привык к тому, что эти команды исполнялись.
Патрульные растерялись. А сержант ответил:
– Тем, кто выходит патрулировать берег, не разрешается брать с собой сигареты и спички.
Так получилось, что Ханна не смогла удержаться:
– Возьмите мою.
Солдаты расступились, пропуская ее вперед. И она увидела сияющую в лунном свете фигуру совершенно обнаженного мужчины – столь совершенно сложенного, словно это была скульптура. Блеск воды на теле, сияние лунного света на загорелой коже – еще более увеличивало это впечатление. В свои восемнадцать лет она впервые увидела обнаженного мужчину.
– Женщина? – удивился пловец, принимая сигарету и внимательно оглядел столпившихся солдат береговой охраны.
– Я журналист, – ответила Ханна.
– Спички, пожалуйста! – приказал он.
Подойдя еще ближе, она ощутила запах моря, исходивший от его тела, и внимательный взгляд, обращенный на нее. Все ее чувства были напряжены до предела, руки дрожали, и она никак не могла чиркнуть спичкой о коробок.
– Позвольте мне, – он наклонился, удерживая огонек пламени в ладони.
Ханна, смутившись, отступила на шаг. И тут ее взгляд упал на цепочку на его шее и на то, что висело на цепочке.
– Ваши глаза не обманывают вас. Это Звезда Давида. Я еврей.
13
1945
СЭМЮЭЛЬ
Ханна вернулась домой в шесть часов утра. Она сняла туфли и тихонько, на цыпочках, чтобы не разбудить мать, направилась к себе. Меньше всего она ожидала увидеть Рейчел, поджидающую ее. Мать сидела полураздетая и курила сигарету.
– Тебя не было всю ночь! Ты где шлялась?
– Но я же предупредила тебя… У Цецилии Гринберг…
– Лгунья!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
К тому времени, когда она вернулась домой, Кэтлин уже уехала. Сэм лежал на кровати в каком-то приподнятом настроении и пускал дым кольцами.
– Я безнадежно влюблен в нее. И она тоже любит меня. Ты понимаешь? Мы решили пожениться как только закончится война.
Ханна обрадовалась. Она любила Сэма и любила Кэтлин. И теперь они навсегда будут вместе.
– Мы говорили и говорили… О чем мы только не разговаривали… – продолжал Сэм. – Как кончится война, как мы поженимся, какие у нас будут дети.
Он сел и взглянул на Ханну с таким серьезным выражением, какого она давно не видела:
– Мы так тебе благодарны, Ханна. Мы бы не справились сами. Чем я смогу отплатить тебе? Скажи. Хочешь, я подарю тебе «Месть Гинсберга»? Или коллекцию сигар? Что ты хочешь?
– Ничего.
А неделю спустя, в лунную ночь, исполнилось самое заветное желание Ханны. Она вышла на песчаный берег вместе с отрядом пограничников. На шее у нее, так же, как и у других, висела фляжка с кофе и бренди – на случай, если станет прохладно. Сэму удалось добиться разрешения с одним условием, что она не будет ничего писать об этом рейде. И, разумеется, никому не расскажет о том, что увидела до той поры, пока война с Германией не закончится. Но и потом, если она надумает писать, ей придется брать разрешение.
А через несколько часов произошло то, о чем она даже мечтать не смела. Отряд продвигался по пустынному берегу. Атлантический океан раскинулся совсем рядом и сверкал как темное зеркало, отражая блики лунного света. На горизонте, там, где небо сливалось с морем, вдруг появилось темное пятно, похожее чем-то на утку в тире.
«Интересно, – подумала Ханна. – Это мне показалось, или что-то в самом деле плывет к берегу?» А это «что-то» выглянуло из воды, словно глаз какого-то невиданного морского чудища. Перископ?! Она даже слова прошептать не смогла, как темно-серое тело подводной лодки, похожее на громадного гиппопотама, вынырнуло из воды. Люк распахнулся. Оттуда появилась какая-то фигура, и тотчас раздались гортанные выкрики. Все звуки отчетливо доносились по воде. Почти сразу же из люка выскочила вторая фигура, которая попыталась ухватить первую и втащить ее внутрь лодки. Но первая фигура смогла втолкнуть в люк второго человека. Люк захлопнулся. А через секунду снова открылся.
Тот, кто стоял рядом с люком, подпрыгнул и нырнул в воду.
– Schissen! Schissen! (Огонь!)
Те, кто выскочил из люка, начали стрелять по человеку, который плыл к берегу. Тра-та-та!!!
Звук выстрелов напомнил Ханне стук отбойных молотков, работавших на улицах Нью-Йорка. Пули прошили воду. Она не могла сказать, попали они в плывущего человека или нет.
– Зажечь фонари! – скомандовал сержант.
Почему Ханне все это казалось каким-то представлением?
Луч прожектора осветил субмарину. Человек с автоматом замер, а затем, не мешкая, спрятался в люке. И субмарина беззвучно погрузилась в воду.
Свет плясал на поверхности воды. Пограничники смотрели в бинокль, но зеркальная гладь была спокойна.
– Ничего, сержант.
– Черт возьми! Смотрите внимательнее!
Ханна почувствовала странную пустоту в желудке. И это называется военный корреспондент! Она постаралась вдохнуть как можно глубже. Ей нельзя выказать слабость. Но ведь она ни разу в жизни не видела, как стреляют в живого человека! Негодяи! Фашисты. Ни один американец не смог бы так хладнокровно проделать это.
Мысль о том, что выпрыгнувший из лодки человек мертв и достанется на съедение рыбам, вызвала новый прилив слабости и дурноты. Кто бы он ни был – это живой человек. Негодяи!
Ни единого всплеска!
Тело в любом случае прибьет к берегу. Не сегодня, так завтра. Может быть, его даже удастся опознать. Согласно поступившим сообщениям, подводные лодки 1226 и 1229 находились в американских водах. Теперь сержант сможет подтвердить сообщение и передать морским и воздушным силам о сегодняшнем инциденте.
– Если бы он остался жив, мы бы увидели его.
– Слышите! – звук ее голоса удивил саму Ханну, – какой-то всплеск.
Затем всплеск повторился. А потом опять.
– Этот сукин сын плывет под водой, – с облегчением вздохнул сержант. Два человека из береговой службы двинулись навстречу пловцу. И вскоре они знаками показали, что он у них в руках. Луч прожектора осветил их. Пловец встал на ноги и сам ступил на песчаный берег:
– Где командир? – спросил он на хорошем английском языке.
– Сержант Сартер, патрульная служба Соединенных Штатов.
– Благодарю вас, сержант. Я Колонель Виктор фон Стернберг. Я хочу сдаться в плен.
Понимая, что, оказавшись нечаянным свидетелем происшедшего, она может принести немало хлопот Сэму, Ханна старалась оставаться в тени и не привлекать к себе внимания. За спинами солдат она не могла видеть всего, что происходит на берегу.
– Вы не могли бы дать мне закурить? – Тон Виктора фон Стернберга не оставлял сомнений в том, что это человек, который привык отдавать команды и привык к тому, что эти команды исполнялись.
Патрульные растерялись. А сержант ответил:
– Тем, кто выходит патрулировать берег, не разрешается брать с собой сигареты и спички.
Так получилось, что Ханна не смогла удержаться:
– Возьмите мою.
Солдаты расступились, пропуская ее вперед. И она увидела сияющую в лунном свете фигуру совершенно обнаженного мужчины – столь совершенно сложенного, словно это была скульптура. Блеск воды на теле, сияние лунного света на загорелой коже – еще более увеличивало это впечатление. В свои восемнадцать лет она впервые увидела обнаженного мужчину.
– Женщина? – удивился пловец, принимая сигарету и внимательно оглядел столпившихся солдат береговой охраны.
– Я журналист, – ответила Ханна.
– Спички, пожалуйста! – приказал он.
Подойдя еще ближе, она ощутила запах моря, исходивший от его тела, и внимательный взгляд, обращенный на нее. Все ее чувства были напряжены до предела, руки дрожали, и она никак не могла чиркнуть спичкой о коробок.
– Позвольте мне, – он наклонился, удерживая огонек пламени в ладони.
Ханна, смутившись, отступила на шаг. И тут ее взгляд упал на цепочку на его шее и на то, что висело на цепочке.
– Ваши глаза не обманывают вас. Это Звезда Давида. Я еврей.
13
1945
СЭМЮЭЛЬ
Ханна вернулась домой в шесть часов утра. Она сняла туфли и тихонько, на цыпочках, чтобы не разбудить мать, направилась к себе. Меньше всего она ожидала увидеть Рейчел, поджидающую ее. Мать сидела полураздетая и курила сигарету.
– Тебя не было всю ночь! Ты где шлялась?
– Но я же предупредила тебя… У Цецилии Гринберг…
– Лгунья!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96