Но все равно Кэтлин останется для нее близкой, как сестра. Аминь.
– Я всегда что-нибудь да забываю, Ханна. – Кэтлин достала небольшой конверт и протянула его ей. – Сэм просил отдать тебе, он знал, что Рейчел вскрывает твою почту.
Это был страховой полис на сто тысяч долларов, получить который могла только она. Вместе с полисом лежала записка: «Ради Бога, не говори матери, что я сделал это для тебя. И если вдруг что-нибудь произойдет, мама не должна узнать, кто получил по страховому полису. Если я не круглый дурак, то ты должна поверить, что ты потрясающая девушка. И что бы ни случилось, помни, что я люблю тебя и верю, что ты сумеешь устроить свою жизнь так, как надо». Дальше, в постскриптуме он сделал шутливую приписку: «И немедленно перестань есть тянучки и печенье. Нам с Кэтлин не хочется, чтобы цветущая девушка превратилась в бочку».
– Но как же ты, Кэтлин? Ведь это ты должна была стать его женой?
– Как всегда, ты сначала думаешь о других. Спасибо. Но он заключил такой же полис и на мое имя. И помни: ты не должна ни слова говорить о полисе Рейчел. Это твои деньги. Можешь шикарно пожить на них. А можешь использовать более практично. Это ты сама должна решить.
Невольно она вспомнила несколько вещей, которые ей нравились, но которые она не могла позволить себе купить. Но нет. Она распорядится деньгами куда лучше. Купит, например, собственность. Слушая разговоры Рейчел и Маркуса о предстоящем послевоенном буме, она поняла, что надо купить небольшой, но хороший дом, слегка отремонтировать его, а затем выгодно продать, деньги вложить в какое-нибудь дело, и жить только на проценты.
А ее вторая мысль была о Викторе. Теперь, когда у нее появится собственный капитал, она сможет сама стать спонсором Виктора, выступить в роли поручителя. Все, что ей необходимо в ближайшие месяцы – это сохранять терпение и выдержку. А потом она сможет наконец избавиться от саркастических замечаний Рейчел. Пусть держит их при себе. Ее мать потеряла любимого сына. Но и Ханна не останется с ней. Ханна будет чтить память о брате на свой собственный лад вместе с Кэтлин.
Когда она вернулась домой, ее ждал Маркус.
– Доктор Леви был здесь. Он дал ей какой-то совет. И, похоже, он обрадовал ее.
– Прекрасно.
Маркус проследовал за ней в комнату:
– Ханна! Послушай…
– Я знаю, что ты хочешь сказать. Она не совсем понимала, что говорит. Так ведь? Ну, конечно. И давай забудем об этом.
Маркус прошел за ней в кухню:
– Я понимаю, что ты чувствуешь…
– Вряд ли. Он был мне братом. Другом. Моим лучшим другом…
– Тогда ты можешь себе представить страдание матери.
Это начинало раздражать Ханну, как раздражает гудение шмелей. Почему ей все время пытаются внушить сострадание к тому, что чувствует Рейчел. Она не собирается проклинать мать. Благодаря Сэму она станет независимой. Она не будет миллионершей. Но на жизнь ей хватит. Она заставит эти деньги работать на себя так, чтобы Сэм мог гордиться ею. Она выйдет замуж за Виктора, у нее родятся дети, и она будет любить их.
18
1951
ЭЛЕОНОРА
Когда выяснилось, что Кэтлин не сможет приехать из Сан-Франциско на свадьбу Ханны и Виктора, потому что у маленького Брайана началась корь, Ханна пообещала ей написать очень подробное и обстоятельное письмо. Прошел целый месяц. Ханна начала стыдить себя за то, что до сих пор так и не выполнила данное слово. И вот наступило утро, когда она проснулась с желанием немедленно загладить свою вину перед подругой. Она встала пораньше. Муж еще спал. Один из многочисленных подарков, которые она сделала ему к свадьбе, – шелковая пижама – валялась на полу. Прошел уже месяц, как они поженились. Но Ханну не оставляло ощущение чуда. Ей до сих пор не верилось, что это произошло. После более чем пяти лет бесконечных писем, просьб и требований, после решения военного суда его дело слушалось в иммиграционном отделе, затем перешло в следующий… И вот наконец Ханна добилась своего.
Все эти процедуры тянулись бесконечно медленно. Но в итоге его имя было вычеркнуто из списка военных преступников. Более того, он оказался в числе потерпевших – свидетелем чему была журналистка Ханна Лоуренс.
Шесть недель назад он наконец получил необходимый гражданский статус, который давал ему право жениться на гражданке Америки и не подвергнуться при этом высылке.
Она смотрела на его обнаженное тело и думала о той бешеной страсти, с которой они сегодня рано утром предавались любви, и связала ее с тем чувством одиночества, которое преследовало его все эти годы, пока он находился пусть и не под самым строгим, но все же арестом. В течение всего этого времени каждая их встреча могла быть последней, и это придавало еще большую остроту их отношениям.
Выходя замуж, она считала, что если они будут каждый день спать вместе – то ощущения притупятся. Но она ошиблась. С удивлением она обнаружила, что не в состоянии насытиться им. И чем больше она старалась насытиться, тем сильнее становился ее голод. Несмотря на самые разнообразные и мощные приливы оргазма, ей хотелось продолжать еще и еще.
Уж не относится ли она, случайно, к разряду нимфоманок, о которых рассказывалось столько разных историй? Или же это связано с теми зелеными таблетками, которые дает ей Виктор, чтобы усилить ее сексуальные потребности? Что бы там ни было, но она чувствовала себя как необузданная кобылица. Она пыталась объяснить происходящее тем, что это их медовый месяц.
Единственное, что ей все-таки надо сделать – это купить дешевые ночные рубашки. Так получилось, что Виктор, готовясь к любовной игре, разделся донага, но попросил ее, чтобы она оставила ночную рубашку.
– Ты не должна отдаваться мне, Ханна. Ты должна заставить меня взять тебя.
Среди ее свадебных подарков было три шелковых ночных рубашки, вышитых розочками, которые ей подарила Кэтлин. Виктор разорвал их с аккуратностью хирурга. Звук рвущейся ткани вызвал в ней прилив какого-то нового небывалого чувства.
– Ты моя дикарка! – восхитился он. – Кто бы мог подумать, что ты способна на такое, видя тебя в первый раз? Это наша тайна, моя дорогая.
Она принесла свою пишущую машинку «Оливетти» на кухню, откуда звуки не проникали в спальную комнату. На какую-то секунду она почувствовала, как в ней вспыхнуло желание вернуться в комнату, скользнуть под шелковую простыню – других Виктор не любил – прижаться к нему и пробудить медленными и чувственными ласками, которым он научил ее. Но нет. Не сегодня. Ему надо было в первый раз пойти на работу в Комитет, который был организован для помощи беженцам. Ему следовало хорошо выспаться.
Именно этот Комитет сделал все для того, чтобы освободить Виктора и снять с него обвинения. Теперь он повсюду должен был ездить с выступлениями и речами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
– Я всегда что-нибудь да забываю, Ханна. – Кэтлин достала небольшой конверт и протянула его ей. – Сэм просил отдать тебе, он знал, что Рейчел вскрывает твою почту.
Это был страховой полис на сто тысяч долларов, получить который могла только она. Вместе с полисом лежала записка: «Ради Бога, не говори матери, что я сделал это для тебя. И если вдруг что-нибудь произойдет, мама не должна узнать, кто получил по страховому полису. Если я не круглый дурак, то ты должна поверить, что ты потрясающая девушка. И что бы ни случилось, помни, что я люблю тебя и верю, что ты сумеешь устроить свою жизнь так, как надо». Дальше, в постскриптуме он сделал шутливую приписку: «И немедленно перестань есть тянучки и печенье. Нам с Кэтлин не хочется, чтобы цветущая девушка превратилась в бочку».
– Но как же ты, Кэтлин? Ведь это ты должна была стать его женой?
– Как всегда, ты сначала думаешь о других. Спасибо. Но он заключил такой же полис и на мое имя. И помни: ты не должна ни слова говорить о полисе Рейчел. Это твои деньги. Можешь шикарно пожить на них. А можешь использовать более практично. Это ты сама должна решить.
Невольно она вспомнила несколько вещей, которые ей нравились, но которые она не могла позволить себе купить. Но нет. Она распорядится деньгами куда лучше. Купит, например, собственность. Слушая разговоры Рейчел и Маркуса о предстоящем послевоенном буме, она поняла, что надо купить небольшой, но хороший дом, слегка отремонтировать его, а затем выгодно продать, деньги вложить в какое-нибудь дело, и жить только на проценты.
А ее вторая мысль была о Викторе. Теперь, когда у нее появится собственный капитал, она сможет сама стать спонсором Виктора, выступить в роли поручителя. Все, что ей необходимо в ближайшие месяцы – это сохранять терпение и выдержку. А потом она сможет наконец избавиться от саркастических замечаний Рейчел. Пусть держит их при себе. Ее мать потеряла любимого сына. Но и Ханна не останется с ней. Ханна будет чтить память о брате на свой собственный лад вместе с Кэтлин.
Когда она вернулась домой, ее ждал Маркус.
– Доктор Леви был здесь. Он дал ей какой-то совет. И, похоже, он обрадовал ее.
– Прекрасно.
Маркус проследовал за ней в комнату:
– Ханна! Послушай…
– Я знаю, что ты хочешь сказать. Она не совсем понимала, что говорит. Так ведь? Ну, конечно. И давай забудем об этом.
Маркус прошел за ней в кухню:
– Я понимаю, что ты чувствуешь…
– Вряд ли. Он был мне братом. Другом. Моим лучшим другом…
– Тогда ты можешь себе представить страдание матери.
Это начинало раздражать Ханну, как раздражает гудение шмелей. Почему ей все время пытаются внушить сострадание к тому, что чувствует Рейчел. Она не собирается проклинать мать. Благодаря Сэму она станет независимой. Она не будет миллионершей. Но на жизнь ей хватит. Она заставит эти деньги работать на себя так, чтобы Сэм мог гордиться ею. Она выйдет замуж за Виктора, у нее родятся дети, и она будет любить их.
18
1951
ЭЛЕОНОРА
Когда выяснилось, что Кэтлин не сможет приехать из Сан-Франциско на свадьбу Ханны и Виктора, потому что у маленького Брайана началась корь, Ханна пообещала ей написать очень подробное и обстоятельное письмо. Прошел целый месяц. Ханна начала стыдить себя за то, что до сих пор так и не выполнила данное слово. И вот наступило утро, когда она проснулась с желанием немедленно загладить свою вину перед подругой. Она встала пораньше. Муж еще спал. Один из многочисленных подарков, которые она сделала ему к свадьбе, – шелковая пижама – валялась на полу. Прошел уже месяц, как они поженились. Но Ханну не оставляло ощущение чуда. Ей до сих пор не верилось, что это произошло. После более чем пяти лет бесконечных писем, просьб и требований, после решения военного суда его дело слушалось в иммиграционном отделе, затем перешло в следующий… И вот наконец Ханна добилась своего.
Все эти процедуры тянулись бесконечно медленно. Но в итоге его имя было вычеркнуто из списка военных преступников. Более того, он оказался в числе потерпевших – свидетелем чему была журналистка Ханна Лоуренс.
Шесть недель назад он наконец получил необходимый гражданский статус, который давал ему право жениться на гражданке Америки и не подвергнуться при этом высылке.
Она смотрела на его обнаженное тело и думала о той бешеной страсти, с которой они сегодня рано утром предавались любви, и связала ее с тем чувством одиночества, которое преследовало его все эти годы, пока он находился пусть и не под самым строгим, но все же арестом. В течение всего этого времени каждая их встреча могла быть последней, и это придавало еще большую остроту их отношениям.
Выходя замуж, она считала, что если они будут каждый день спать вместе – то ощущения притупятся. Но она ошиблась. С удивлением она обнаружила, что не в состоянии насытиться им. И чем больше она старалась насытиться, тем сильнее становился ее голод. Несмотря на самые разнообразные и мощные приливы оргазма, ей хотелось продолжать еще и еще.
Уж не относится ли она, случайно, к разряду нимфоманок, о которых рассказывалось столько разных историй? Или же это связано с теми зелеными таблетками, которые дает ей Виктор, чтобы усилить ее сексуальные потребности? Что бы там ни было, но она чувствовала себя как необузданная кобылица. Она пыталась объяснить происходящее тем, что это их медовый месяц.
Единственное, что ей все-таки надо сделать – это купить дешевые ночные рубашки. Так получилось, что Виктор, готовясь к любовной игре, разделся донага, но попросил ее, чтобы она оставила ночную рубашку.
– Ты не должна отдаваться мне, Ханна. Ты должна заставить меня взять тебя.
Среди ее свадебных подарков было три шелковых ночных рубашки, вышитых розочками, которые ей подарила Кэтлин. Виктор разорвал их с аккуратностью хирурга. Звук рвущейся ткани вызвал в ней прилив какого-то нового небывалого чувства.
– Ты моя дикарка! – восхитился он. – Кто бы мог подумать, что ты способна на такое, видя тебя в первый раз? Это наша тайна, моя дорогая.
Она принесла свою пишущую машинку «Оливетти» на кухню, откуда звуки не проникали в спальную комнату. На какую-то секунду она почувствовала, как в ней вспыхнуло желание вернуться в комнату, скользнуть под шелковую простыню – других Виктор не любил – прижаться к нему и пробудить медленными и чувственными ласками, которым он научил ее. Но нет. Не сегодня. Ему надо было в первый раз пойти на работу в Комитет, который был организован для помощи беженцам. Ему следовало хорошо выспаться.
Именно этот Комитет сделал все для того, чтобы освободить Виктора и снять с него обвинения. Теперь он повсюду должен был ездить с выступлениями и речами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96