Но в его роду никогда не было Сэмюэлей. Ты сама из приюта. Откуда же у нас в семье появилось это имя?
Вопрос Ханны явно застал Рейчел врасплох.
– Это было так давно. Я и не припомню даже, – ответила она.
Но по выражению ее лица Ханна поняла, что она отлично помнит все. Только по какой-то причине не хочет ничего рассказывать.
14
1918
ВИЛЛИ ЛОУРЕНС
Сын Сэмюэля Харрингтона родился промозглым апрельским утром 1918 года. Но сам Сэмюэль ничего не знал о столь знаменательном в его жизни событии. Он находился во Франции с «Огненным» 69-м полком и боролся за победу демократических сил. Рейчел Форсайт, мать мальчика, несколько раз предпринимала попытки связаться с ним, но все они заканчивались безуспешно.
Известий от него не было слишком долго. В октябрьскую ночь 1917 года, когда транспортный корабль «Америка» бросил якорь в Бруклинском порту, Рейчел несколько часов стояла под проливным дождем, в надежде получить весточку. Ей почему-то казалось, что Сэмюэль изыщет какой-нибудь способ, чтобы дать знать о себе, чтобы сказать ей, что он все еще любит ее и что он по-прежнему собирается жениться на ней как только закончится война.
Но ни в эту ночь, ни в какую другую она не получила ни словечка, ни клочка бумажки от него. «Я ничего не понимаю! – жаловалась она Бекки. – Мы ведь решили пожениться и сфотографировались на память!»
Бекки видела эту фотографию уже сто тысяч раз. Рейчел в выходном костюме. Сэм в военной форме. Он подарил Рейчел брошку и букетик гардений – теперь цветы, заложенные в словарь Уэбстера, высохли и пожелтели, но легкий аромат все равно сохранился. На следующий день – еще более наивные, чем в первую ночь любви, они явились в офис, где хотели зарегистрироваться как муж и жена. Они были полны счастья, радости от того, что обрели друг друга, и считали, что сама судьба свела их вместе. Что из того, что они провели вместе всего лишь один день? Это ведь совершенно очевидно, что они созданы друг для друга. И они не могут позволить войне разделить их. Они должны пожениться немедленно, сию минуту.
Но заведующий бюро Сити Холла разрушил их воздушные замки. Во-первых, от них требовалось свидетельство о рождении или какие-то другие документы. Женщины, которым не исполнилось восемнадцати, и мужчины, не достигшие двадцати одного, должны были непременно представить разрешение родителей. Таков закон. Они не успели выполнить все эти условия. И получилось, что Сэмюэль отплыл в Европу, оставив Рейчел только фотографию и обещания.
Она решила, что не будет сообщать ему о том, что беременна, до самого его возвращения.
– И ты так ничего не сказала ему? – возмущалась Бекки.
– Но как! Они очень скоро отбыли в Париж. Мне не хотелось, чтобы он беспокоился обо мне. Самое главное, чтобы он остался жив. Он напишет мне. Я уверена.
Но Сэмюэль Харрингтон так и не написал ни строчки.
– Может быть, его ранили в руку? – предположила как-то Рейчел.
– Скорее всего его подцепила какая-нибудь медсестра из Красного Креста, – заметила более трезвая Бекки, которая считала, что Рейчел следует выкинуть Сэма из головы. Она также советовала Рейчел сделать аборт.
– Молодой девушке вроде тебя следует проявлять большую предусмотрительность. В этом мире ты можешь положиться только на саму себя и более ни на кого.
Рейчел слушала, просматривала в газетах списки убитых, купила себе дешевенькое обручальное колечко, когда ей надо было идти в клинику, и родила в комнатке Бекки, которая выполнила роль акушерки.
– Я назову сыночка Сэмом, – заявила она, как только взглянула на красное личико новорожденного. – Разве он не красавчик? Точь-в-точь как его папочка, – восхищалась Рейчел. Она отказалась зарегистрировать его как подкидыша. Ничто не могло поколебать ее уверенность в том, что отец вернется с войны, и они втроем заживут счастливой жизнью.
Приют – идеальное место, где можно было держать новорожденного, не привлекая внимания. И Рейчел имела возможность заботиться о нем, когда приходила с работы из ателье Бергдорфа и Гудмана, куда ей помогла устроиться Хэтти Манхейм. Маленькому Сэму исполнилось шесть месяцев, когда закончилась война. В газетах опубликовали последние списки погибших и пропавших без вести. Но фамилии Сэма там не было.
Каждую ночь Рейчел прижимала к себе ребенка и пела ему колыбельные. Слова она придумывала сама. Это были песни о том, какой у него замечательный отец и что он скоро вернется домой: «Спи, мой сыночек родной, твой папа такой герой!» Она водила крошечным пальчиком сына по фотографии и повторяла: «Это твой папа. Я хочу, чтобы ты узнал его, когда он вернется. Ты будешь гордиться им!»
Но однажды утром, проснувшись, она увидела, что у Сэма жар, что у него поднялась температура. Малыш даже не мог плакать, настолько сухим стал его язык. Он смотрел на нее страдальческими глазками. Это была испанка, которая вспыхнула в приюте в эту ночь.
До сего дня Рейчел и Бекки старались сделать все возможное, чтобы эпидемия миновала их – каждый вечер они натирали детям грудь теплым камфорным маслом, делали согревающие процедуры и молили ангела смерти пролететь мимо.
К утру следующего дня умерло сразу три ребенка. И маленький Сэм в их числе. Вскоре появился гробовщик. У него из кармана торчала свернутая газета, которую он положил на кухонный стол, пока сам вместе с помощниками выполнял работу. На первой странице Рейчел увидела фотографию Сэмюэля Харрингтона. Она застыла перед ней, не веря своим глазам. Может быть, она свихнулась? Что это?
«Герой, вернувшийся с войны, женится на медсестре».
Они встретились во французском госпитале. Он был очень плох. Никто не верил, что он выживет. Медсестра самоотверженно ухаживала за ним и вырвала из лап смерти. И теперь невеста сказала, что они будут венчаться в военной форме – в память о тех, кто не вернулся с поля боя домой. И еще она пообещала, что у них будет много-много детей.
– Идем, – позвала Бекки свою приемную дочь после похорон. – Идем домой. Выпьем по чашке чая. Нам надо поговорить.
– Нет! Я пойду на работу.
Похороны или не похороны, а работа в мастерской Бергдорфа и Гудмана не могла ждать.
– Завтра. Завтра ты сделаешь все что надо.
– Мне нужны деньги!
И Рейчел зарыдала. Она была близка к истерике.
Маленький гробик. И такой же крошечный могильный холмик.
– Рейчел, ты едва стоишь на ногах. У тебя и маковой росинки не было во рту, ты второй день глаз не сомкнула.
– Ничего, работа встряхнет меня.
И Рейчел медленно пошла в сторону Бруклинского моста. Мысль о том, что она может прыгнуть с него в воду, явилась сама собой. И она с каким-то странным удовлетворением подумала о том, что на ней ее лучший костюм. Она сразу представила, как Сэм Харрингтон читает сообщение о ее смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Вопрос Ханны явно застал Рейчел врасплох.
– Это было так давно. Я и не припомню даже, – ответила она.
Но по выражению ее лица Ханна поняла, что она отлично помнит все. Только по какой-то причине не хочет ничего рассказывать.
14
1918
ВИЛЛИ ЛОУРЕНС
Сын Сэмюэля Харрингтона родился промозглым апрельским утром 1918 года. Но сам Сэмюэль ничего не знал о столь знаменательном в его жизни событии. Он находился во Франции с «Огненным» 69-м полком и боролся за победу демократических сил. Рейчел Форсайт, мать мальчика, несколько раз предпринимала попытки связаться с ним, но все они заканчивались безуспешно.
Известий от него не было слишком долго. В октябрьскую ночь 1917 года, когда транспортный корабль «Америка» бросил якорь в Бруклинском порту, Рейчел несколько часов стояла под проливным дождем, в надежде получить весточку. Ей почему-то казалось, что Сэмюэль изыщет какой-нибудь способ, чтобы дать знать о себе, чтобы сказать ей, что он все еще любит ее и что он по-прежнему собирается жениться на ней как только закончится война.
Но ни в эту ночь, ни в какую другую она не получила ни словечка, ни клочка бумажки от него. «Я ничего не понимаю! – жаловалась она Бекки. – Мы ведь решили пожениться и сфотографировались на память!»
Бекки видела эту фотографию уже сто тысяч раз. Рейчел в выходном костюме. Сэм в военной форме. Он подарил Рейчел брошку и букетик гардений – теперь цветы, заложенные в словарь Уэбстера, высохли и пожелтели, но легкий аромат все равно сохранился. На следующий день – еще более наивные, чем в первую ночь любви, они явились в офис, где хотели зарегистрироваться как муж и жена. Они были полны счастья, радости от того, что обрели друг друга, и считали, что сама судьба свела их вместе. Что из того, что они провели вместе всего лишь один день? Это ведь совершенно очевидно, что они созданы друг для друга. И они не могут позволить войне разделить их. Они должны пожениться немедленно, сию минуту.
Но заведующий бюро Сити Холла разрушил их воздушные замки. Во-первых, от них требовалось свидетельство о рождении или какие-то другие документы. Женщины, которым не исполнилось восемнадцати, и мужчины, не достигшие двадцати одного, должны были непременно представить разрешение родителей. Таков закон. Они не успели выполнить все эти условия. И получилось, что Сэмюэль отплыл в Европу, оставив Рейчел только фотографию и обещания.
Она решила, что не будет сообщать ему о том, что беременна, до самого его возвращения.
– И ты так ничего не сказала ему? – возмущалась Бекки.
– Но как! Они очень скоро отбыли в Париж. Мне не хотелось, чтобы он беспокоился обо мне. Самое главное, чтобы он остался жив. Он напишет мне. Я уверена.
Но Сэмюэль Харрингтон так и не написал ни строчки.
– Может быть, его ранили в руку? – предположила как-то Рейчел.
– Скорее всего его подцепила какая-нибудь медсестра из Красного Креста, – заметила более трезвая Бекки, которая считала, что Рейчел следует выкинуть Сэма из головы. Она также советовала Рейчел сделать аборт.
– Молодой девушке вроде тебя следует проявлять большую предусмотрительность. В этом мире ты можешь положиться только на саму себя и более ни на кого.
Рейчел слушала, просматривала в газетах списки убитых, купила себе дешевенькое обручальное колечко, когда ей надо было идти в клинику, и родила в комнатке Бекки, которая выполнила роль акушерки.
– Я назову сыночка Сэмом, – заявила она, как только взглянула на красное личико новорожденного. – Разве он не красавчик? Точь-в-точь как его папочка, – восхищалась Рейчел. Она отказалась зарегистрировать его как подкидыша. Ничто не могло поколебать ее уверенность в том, что отец вернется с войны, и они втроем заживут счастливой жизнью.
Приют – идеальное место, где можно было держать новорожденного, не привлекая внимания. И Рейчел имела возможность заботиться о нем, когда приходила с работы из ателье Бергдорфа и Гудмана, куда ей помогла устроиться Хэтти Манхейм. Маленькому Сэму исполнилось шесть месяцев, когда закончилась война. В газетах опубликовали последние списки погибших и пропавших без вести. Но фамилии Сэма там не было.
Каждую ночь Рейчел прижимала к себе ребенка и пела ему колыбельные. Слова она придумывала сама. Это были песни о том, какой у него замечательный отец и что он скоро вернется домой: «Спи, мой сыночек родной, твой папа такой герой!» Она водила крошечным пальчиком сына по фотографии и повторяла: «Это твой папа. Я хочу, чтобы ты узнал его, когда он вернется. Ты будешь гордиться им!»
Но однажды утром, проснувшись, она увидела, что у Сэма жар, что у него поднялась температура. Малыш даже не мог плакать, настолько сухим стал его язык. Он смотрел на нее страдальческими глазками. Это была испанка, которая вспыхнула в приюте в эту ночь.
До сего дня Рейчел и Бекки старались сделать все возможное, чтобы эпидемия миновала их – каждый вечер они натирали детям грудь теплым камфорным маслом, делали согревающие процедуры и молили ангела смерти пролететь мимо.
К утру следующего дня умерло сразу три ребенка. И маленький Сэм в их числе. Вскоре появился гробовщик. У него из кармана торчала свернутая газета, которую он положил на кухонный стол, пока сам вместе с помощниками выполнял работу. На первой странице Рейчел увидела фотографию Сэмюэля Харрингтона. Она застыла перед ней, не веря своим глазам. Может быть, она свихнулась? Что это?
«Герой, вернувшийся с войны, женится на медсестре».
Они встретились во французском госпитале. Он был очень плох. Никто не верил, что он выживет. Медсестра самоотверженно ухаживала за ним и вырвала из лап смерти. И теперь невеста сказала, что они будут венчаться в военной форме – в память о тех, кто не вернулся с поля боя домой. И еще она пообещала, что у них будет много-много детей.
– Идем, – позвала Бекки свою приемную дочь после похорон. – Идем домой. Выпьем по чашке чая. Нам надо поговорить.
– Нет! Я пойду на работу.
Похороны или не похороны, а работа в мастерской Бергдорфа и Гудмана не могла ждать.
– Завтра. Завтра ты сделаешь все что надо.
– Мне нужны деньги!
И Рейчел зарыдала. Она была близка к истерике.
Маленький гробик. И такой же крошечный могильный холмик.
– Рейчел, ты едва стоишь на ногах. У тебя и маковой росинки не было во рту, ты второй день глаз не сомкнула.
– Ничего, работа встряхнет меня.
И Рейчел медленно пошла в сторону Бруклинского моста. Мысль о том, что она может прыгнуть с него в воду, явилась сама собой. И она с каким-то странным удовлетворением подумала о том, что на ней ее лучший костюм. Она сразу представила, как Сэм Харрингтон читает сообщение о ее смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96