До чего же была хороша сеньорита в своем новом роскошном платье!
Просьбы и пояснения к просьбам, высказанные капитаном, были императором выслушаны благосклонно. Разрешение на свидание с королевскими фискалами, которые в свое время допрашивали спутников адмирала, было его величеством дано без долгого раздумья. То обстоятельство, что на четырех картах новый материк был уже назван Америкой, императора нисколько не обескуражило.
– Никакого толка от плавания этого адмирала мы не видели, – сказал он. – А будет ли новый материк назван Колумбией или Колонией, Кристобалией или Амерркой – неважно. Важнее все то, что добыли умные и отважные люди, заплывавшие в Новом Свете много дальше этого адмирала. Я имею в виду золото, в котором так сейчас нуждаются и Испания и Священная Римская империя германской нации!
Вот тут-то сеньор капитан с некоторым усилием поставил на стол чучело белого сокола. Он оглянулся, ища, у кого бы попросить нож, чтобы вспороть брюшко птицы. Однако тот же этикет запрещал в присутствии государя обнажать оружие. Тогда, видя недоумение Карла, сеньор капитан повернулся к племяннице.
– Так как не все присутствующие знают немецкий язык, – сказала она, – мне придется, ваше императорское величество, прибегнуть к помощи вашего любезного переводчика. Прошу ваше императорское величество, – добавила она уже по-испански, – вынуть из этих красивых ножен свой кинжал и вспороть брюшко бедной птице… Только должна предупредить, что под чучело необходимо подставить блюдо побольше и поглубже.
Переводчик перевел ее слова императору.
– Мне приятно, что я наконец увидел воочию настоящего белого сокола, с которыми когда-то выезжали на охоту мои прадеды, – ответил Карл Пятый. – Но у прекрасной сеньориты, очевидно, есть очень веские основания столь жестоко распорядиться с привезенным мне из далекой страны подарком.
Основания у сеньориты были достаточно веские: когда из вспоротого брюшка птицы потекло журчащей струей золото, все сидящие за столом переглянулись в восторге. А один из них, попытавшись слегка пододвинуть к чучелу еще не полное блюдо, только покачал головой. Очевидно, сеньор капитан был очень силен, если легко справился с этакой тяжестью!
Все эти воспоминания Франческо перебирал в уме под легкий храп своего соседа. Но как ни крепился он, сильная боль в локтях заставила его застонать.
У Фуггера был чуткий сон. Он тотчас же обеспокоенно повернулся к своему пленнику и, видя, что тот морщится от боли, немедленно соскочил с постели.
– Так вам будет удобнее? – спросил он, подкладывая вторую подушку под плечо Франческо.
Со стороны глядя, можно было вообразить, что в этой комнате расположились двое закадычных друзей и вот один из них старается облегчить страдания другого.
Потом Фуггер улегся и снова захрапел.
А Франческо вернулся к своим мыслям.
Теперь он уже отлично вспомнил и лицо своего соседа, и то, с каким вниманием тот рассматривал все четыре небрежно отодвинутые императором папские грамоты… Да, действительно, лицо у Фуггера было очень незначительное и малозапоминающееся, но вот настал момент, когда пришлось его вспомнить…
Так что же было дальше? Надежда на то, что заслуги адмирала Моря-Океана будут отмечены хотя бы внуком тех, ради кого Кристобаль Колон первым в Южной Европе совершил это трудное плавание, не оправдалась. Отношение императора к дону Диего Колону Франческо не удивило. Поскольку наследник адмирала вручил Карлу ссуду (и ссуду ли?) в десять тысяч дукатов перед отправлением того во Фландрию, надо было думать, что денежные дела дона Диего были не так уж плохи. Но притязания на звания и почести, заслуженные его отцом, могли не понравиться императору. Но зато сам император предложил дать Франческо рекомендацию к Эрнандо Колону. Правда, по слухам, Эрнандо Колон был человек приветливый, доступный и относился хорошо к людям, которые, как и он, любят книги. Однако это рекомендательное письмо императора могло в дальнейшем сыграть свою роль…
«Вот и сыграло», – подумал Франческо.
Было еще одно обстоятельство, которое ему и хотелось и не хотелось вспоминать. Во время обеда одна из дам, которые решились сопровождать своих мужей в Палос, предложила избрать, по обычаю, на сегодняшний день королеву и короля стола. Руководствоваться при этом можно было самыми различными поводами, в основном – красивой внешностью человека или его подвигами.
Все присутствующие здесь мужчины королевой стола назвали сеньориту Ядвигу.
А, пожалуй, две трети дам королем стола избрали – надо же! – сеньора Франческо Руппи! Кое-кто из дам, правда, попытался назвать королем стола императора, но, как выяснилось, сделано это было по недоразумению: Карл Пятый, как хозяин, в таких соревнованиях участия не принимал.
Хорошенько присмотревшись к молодому, даже, можно сказать, юному императору, Франческо решил про себя, что дамы, назвавшие его королем стола, если они имели в виду внешность Карла, были безусловно правы.
Склонная к полноте фигура? Но в ловкости и подвижности Карлу нельзя было отказать. Тонкий, прекрасной формы нос, удлиненное лицо, ярко-голубые глаза, красиво очерченные брови, длинные ресницы. Несколько полные губы? Но такие, кажется, и нравятся женщинам.
Но он, Франческо, – и вдруг король стола! Да это просто смешно!
Сидя в высоком бархатном кресле рядом с сеньоритой, Франческо только зло щурился, пока распорядитель одно за другим называл его достоинства.
Королева-то в таких подробных разъяснениях не нуждалась!
«Рост, которому каждый позавидует!..» «Тонкая мальчишеская талия!..» «Аристократические, с длинными пальцами руки!..» «И главное – изумительные серые глаза такого оттенка, который навряд ли кому-нибудь приходилось встречать!..»
Скованные руки Франческо немели с каждым часом.
Но будить Фуггера он не собирался.
Возможно, что Франческо это только почудилось, но вот мимо двери промелькнуло что-то белое. Однако через эти дверные щели мало что можно было разглядеть. Неужели Иоганн Фуггер все-таки оставил кого-то из пятерых его сторожить?! Его, скованного по рукам и ногам, лишенного возможности двигаться или позвать на помощь!
Господи, да он забыл самое замечательное происшествие за императорским столом! Выборы короля и королевы, сокол, набитый золотым песком, – все это бледнело по сравнению с тем впечатлением, которое произвел на всех Бьярн Бьярнарссон. Не успели гости полюбоваться золотым песком, с легким, еле слышным звоном текущим на блюдо, как Северянин, поморщившись, выложил перед прибором императора нечто завернутое в шелковый платок и, очевидно, очень тяжелое, так как вся посуда на столе зазвенела.
«Свое слово я, как видишь, сдержал, – сказал Бьярн Бьярнарссон так спокойно, точно обращался не к его императорскому величеству, а к одному из матросов „Геновевы“.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Просьбы и пояснения к просьбам, высказанные капитаном, были императором выслушаны благосклонно. Разрешение на свидание с королевскими фискалами, которые в свое время допрашивали спутников адмирала, было его величеством дано без долгого раздумья. То обстоятельство, что на четырех картах новый материк был уже назван Америкой, императора нисколько не обескуражило.
– Никакого толка от плавания этого адмирала мы не видели, – сказал он. – А будет ли новый материк назван Колумбией или Колонией, Кристобалией или Амерркой – неважно. Важнее все то, что добыли умные и отважные люди, заплывавшие в Новом Свете много дальше этого адмирала. Я имею в виду золото, в котором так сейчас нуждаются и Испания и Священная Римская империя германской нации!
Вот тут-то сеньор капитан с некоторым усилием поставил на стол чучело белого сокола. Он оглянулся, ища, у кого бы попросить нож, чтобы вспороть брюшко птицы. Однако тот же этикет запрещал в присутствии государя обнажать оружие. Тогда, видя недоумение Карла, сеньор капитан повернулся к племяннице.
– Так как не все присутствующие знают немецкий язык, – сказала она, – мне придется, ваше императорское величество, прибегнуть к помощи вашего любезного переводчика. Прошу ваше императорское величество, – добавила она уже по-испански, – вынуть из этих красивых ножен свой кинжал и вспороть брюшко бедной птице… Только должна предупредить, что под чучело необходимо подставить блюдо побольше и поглубже.
Переводчик перевел ее слова императору.
– Мне приятно, что я наконец увидел воочию настоящего белого сокола, с которыми когда-то выезжали на охоту мои прадеды, – ответил Карл Пятый. – Но у прекрасной сеньориты, очевидно, есть очень веские основания столь жестоко распорядиться с привезенным мне из далекой страны подарком.
Основания у сеньориты были достаточно веские: когда из вспоротого брюшка птицы потекло журчащей струей золото, все сидящие за столом переглянулись в восторге. А один из них, попытавшись слегка пододвинуть к чучелу еще не полное блюдо, только покачал головой. Очевидно, сеньор капитан был очень силен, если легко справился с этакой тяжестью!
Все эти воспоминания Франческо перебирал в уме под легкий храп своего соседа. Но как ни крепился он, сильная боль в локтях заставила его застонать.
У Фуггера был чуткий сон. Он тотчас же обеспокоенно повернулся к своему пленнику и, видя, что тот морщится от боли, немедленно соскочил с постели.
– Так вам будет удобнее? – спросил он, подкладывая вторую подушку под плечо Франческо.
Со стороны глядя, можно было вообразить, что в этой комнате расположились двое закадычных друзей и вот один из них старается облегчить страдания другого.
Потом Фуггер улегся и снова захрапел.
А Франческо вернулся к своим мыслям.
Теперь он уже отлично вспомнил и лицо своего соседа, и то, с каким вниманием тот рассматривал все четыре небрежно отодвинутые императором папские грамоты… Да, действительно, лицо у Фуггера было очень незначительное и малозапоминающееся, но вот настал момент, когда пришлось его вспомнить…
Так что же было дальше? Надежда на то, что заслуги адмирала Моря-Океана будут отмечены хотя бы внуком тех, ради кого Кристобаль Колон первым в Южной Европе совершил это трудное плавание, не оправдалась. Отношение императора к дону Диего Колону Франческо не удивило. Поскольку наследник адмирала вручил Карлу ссуду (и ссуду ли?) в десять тысяч дукатов перед отправлением того во Фландрию, надо было думать, что денежные дела дона Диего были не так уж плохи. Но притязания на звания и почести, заслуженные его отцом, могли не понравиться императору. Но зато сам император предложил дать Франческо рекомендацию к Эрнандо Колону. Правда, по слухам, Эрнандо Колон был человек приветливый, доступный и относился хорошо к людям, которые, как и он, любят книги. Однако это рекомендательное письмо императора могло в дальнейшем сыграть свою роль…
«Вот и сыграло», – подумал Франческо.
Было еще одно обстоятельство, которое ему и хотелось и не хотелось вспоминать. Во время обеда одна из дам, которые решились сопровождать своих мужей в Палос, предложила избрать, по обычаю, на сегодняшний день королеву и короля стола. Руководствоваться при этом можно было самыми различными поводами, в основном – красивой внешностью человека или его подвигами.
Все присутствующие здесь мужчины королевой стола назвали сеньориту Ядвигу.
А, пожалуй, две трети дам королем стола избрали – надо же! – сеньора Франческо Руппи! Кое-кто из дам, правда, попытался назвать королем стола императора, но, как выяснилось, сделано это было по недоразумению: Карл Пятый, как хозяин, в таких соревнованиях участия не принимал.
Хорошенько присмотревшись к молодому, даже, можно сказать, юному императору, Франческо решил про себя, что дамы, назвавшие его королем стола, если они имели в виду внешность Карла, были безусловно правы.
Склонная к полноте фигура? Но в ловкости и подвижности Карлу нельзя было отказать. Тонкий, прекрасной формы нос, удлиненное лицо, ярко-голубые глаза, красиво очерченные брови, длинные ресницы. Несколько полные губы? Но такие, кажется, и нравятся женщинам.
Но он, Франческо, – и вдруг король стола! Да это просто смешно!
Сидя в высоком бархатном кресле рядом с сеньоритой, Франческо только зло щурился, пока распорядитель одно за другим называл его достоинства.
Королева-то в таких подробных разъяснениях не нуждалась!
«Рост, которому каждый позавидует!..» «Тонкая мальчишеская талия!..» «Аристократические, с длинными пальцами руки!..» «И главное – изумительные серые глаза такого оттенка, который навряд ли кому-нибудь приходилось встречать!..»
Скованные руки Франческо немели с каждым часом.
Но будить Фуггера он не собирался.
Возможно, что Франческо это только почудилось, но вот мимо двери промелькнуло что-то белое. Однако через эти дверные щели мало что можно было разглядеть. Неужели Иоганн Фуггер все-таки оставил кого-то из пятерых его сторожить?! Его, скованного по рукам и ногам, лишенного возможности двигаться или позвать на помощь!
Господи, да он забыл самое замечательное происшествие за императорским столом! Выборы короля и королевы, сокол, набитый золотым песком, – все это бледнело по сравнению с тем впечатлением, которое произвел на всех Бьярн Бьярнарссон. Не успели гости полюбоваться золотым песком, с легким, еле слышным звоном текущим на блюдо, как Северянин, поморщившись, выложил перед прибором императора нечто завернутое в шелковый платок и, очевидно, очень тяжелое, так как вся посуда на столе зазвенела.
«Свое слово я, как видишь, сдержал, – сказал Бьярн Бьярнарссон так спокойно, точно обращался не к его императорскому величеству, а к одному из матросов „Геновевы“.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84