Они расступились и пропустили его внутрь. А там у двери солдат стояло уже не меньше десятка.
– Н-да, – произнес Северянин сочувственно, – быть императором – это не такая уж приятная вещь!
Карл Пятый подвернул ногу, она сильно распухла, и придворный медик, наложив на лодыжку повязку, велел императору некоторое время полежать.
– Надеюсь, что тебя пользует не тот французский врач – Паррэ или Парро, – которого столь любезно прислал твой дед твоему отцу, Филиппу Красивому? – спросил Бьярн.
Разговор у них сейчас велся не на немецком, а на французском языке, которым и гость и хозяин владели отлично.
– О нет, врач наш фламандец, – успокоил Бьярна Карл и тут же выслал из опочивальни всю стражу. – Хотя мои наемники не слишком грамотны, но могут среди них оказаться знающие французский язык, они ведь люди бывалые! – пояснил император. – Но, собственно, уже весь христианский мир знает, что Фердинанд Католик отравил своего зятя с помощью врача-француза, а тот отлично изучил свойства ядов еще в бытность свою при дворе его святейшества Александра Шестого… А ты что, все беспокоишься о своей Исландии? – спросил Карл. – Конечно, сдирать церковную десятину с такого маленького народа папе просто грешно! – добавил он с сердцем.
«Грешно – не грешно, – подумал Северянин, – дело не в Исландии и не в папе… Больше всего тебя беспокоит, остался ли в Исландии еще один такой золотой слиток!»
Подняв глаза на портрет, висящий над кроватью императора, он улыбнулся.
– Сколько тебе тогда было? Лет семь-восемь, а? – спросит он. – Работа, как я понимаю, Кранаха, его всегда можно узнать. Что же ты не расстаешься с ним, с портретом работы еретика, друга Лютера? И даже постоянно возишь его за собой?
– Произведение искусства! – коротко ответил Карл. – Да в ту пору о Лютере еще и не знали… А я вот все-таки хочу выяснить, какие же из ваших исландских родов хранят такой второй самородок.
– Слиток, – поправил его Северянин. Он ближе подошел к портрету. – И кто бы мог поверить, что из такого нежного светлоглазого мальчишки вырастет этакое…
– …чудище? – закончил его фразу император.
– Не чудище, а этакое императорское величество, – сказал Бьярн. – Владыка полумира! Или ты в мечтах видишь себя уже владыкой всего мира?
– Мечтать человеку никто не может запретить, – отозвался император. – Но ты все помалкиваешь насчет самородка…
– Слитка! – сейчас уже сердито поправил его Северянин.
– А как мне, Бьярн, хотелось бы поговорить с тобой… Ты можешь не поверить, но после смерти Жана де Соважа я каждый день молю господа, чтобы он послал мне настоящего друга!
– У коронованных особ редко бывают настоящие друзья, – заметил Северянин. – Но сейчас не время об этом толковать. Я пришел по очень важному делу. Время не терпит. Нужно выручить человека!
– Так почему же ты сам медлишь? – вполне резонно задал вопрос император. – Бродишь по моей опочивальне… рассматриваешь портреты…
– А потому, что я размышлял: не с твоего ли соизволения все это произошло… И вот решил, что ты здесь ни при чем… Кстати, именно ему, пострадавшему, ты дал письмо к Эрнандо Колону. Припоминаешь такого?
– Отлично помню… Его к тому же избрали королем стола… Так что же случилось с вашим Руппи? Видишь, какая у меня хорошая память на имена!
Выслушав рассказ о злоключениях Франческо, император поначалу решил, что тут замешана женщина.
– Таким красавцам, как Руппи, очень легко попасть в беду. Испанцы – народ ревнивый и кровожадный!
Однако Северянин подробно описал происшествие в харчевне. Тут явно не было ни намека на расправу с соперником…
– А ну-ка повтори всю эту историю еще раз, – сказал император.
И Северянин снова описал ему, как случайный спутник Франческо остановился вместе с ним в заброшенной харчевне, как Франческо заковали… Нет, нет, здесь, конечно, не было и намека на расправу с соперником!
– А откуда вам все это стало известно? – Император не спускал с Бьярна настороженного взгляда.
Северянин очень редко прибегал ко лжи.
«Сказать правду? Нет, это опасно!»
– Долго думаешь, – заметил император.
«Нет, надо все же позаботиться, чтобы не пострадал слуга из венты».
И Северянин невозмутимо продолжил рассказ:
– Одна женщина, проходившая мимо харчевни, услышала стоны, поднялась наверх, вынула изо рта Руппи кляп, узнала обо всем и тотчас же прибежала нам об этом сообщить.
Ложь была шита белыми нитками, и Северянин нисколько не обиделся, когда император сказал:
– А не была ли эта женщина переодета в мужскую одежду? Здесь, говорят, такое в обычае… – И добавил: – Больше всего меня интересует, кто из моих подданных решился действовать по собственному усмотрению! И для чего?.. Но уверяю тебя, Бьярн, что люди покойного Соважа выяснят, кто пошел на такое дело. И кто бы это ни был, люди Соважа его разыщут! – с гневом повторил император. – Значит, в переулке напротив трех харчевен? – И позвонил в колокольчик.
Северянин попрощался и, выйдя на улицу, задумчиво побрел к гостинице.
Судя по замечанию императора о том, что здесь, вероятно, замешана женщина, можно было заключить, что он хочет сбить своего собеседника с толку. Но с какой целью? Не замешан ли здесь сам владыка полумира? Но, с другой стороны, император явно в первый раз услышал о происшествии в харчевне… Или сделал вид, что услышал об этом в первый раз… Но этот внезапный вопрос! И этот взгляд в упор!..
Навстречу Северянину бежал капитан Стобничи.
– Что же ты медлишь?! – закричал он. – Я сейчас возвращаюсь с «Геновевы»… До меня там побывал – не знаю точно кто… Возможно, что и тот, кто заковал Франческо… Он попытался учинить допрос нашим ребятам в большой каюте. Если бы не вмешательство сеньора Гарсиа, дело приняло бы плохой оборот…
– А где были маэстре, пилот и боцман? – спросил Северянин сердито.
– В том-то и дело, что они в средней спокойно попивали винцо.
Бьярн рассказал своему другу о свидании с Карлом Пятым.
По дороге их обогнал человек на лошади. Он махал над головою свитком бумаги.
– С дороги! – кричал он. – Именем его императорского величества!
Встречные испанцы медленно и неохотно расступались.
Поначалу капитан с Северянином решили, что всадник спешит туда же, куда и они, – в гавань. Но нет, на улице, ведущей к морю, он свернул в переулок напротив трех харчевен. Спустя несколько минут его догнал небольшой отряд вооруженных людей.
– Это за Франческо… Подождем? – спросил капитан неуверенно.
– Нет уж… Если решили отправляться на «Геновеву», так отправимся на «Геновеву»! – И Бьярн зашагал еще быстрее.
Первое, что им бросилось в глаза на палубе, было мокрое, распухшее от слез лицо Хуанито.
– Я не виноват! – крикнул он, бросаясь к капитану. – Это все Рыжий!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
– Н-да, – произнес Северянин сочувственно, – быть императором – это не такая уж приятная вещь!
Карл Пятый подвернул ногу, она сильно распухла, и придворный медик, наложив на лодыжку повязку, велел императору некоторое время полежать.
– Надеюсь, что тебя пользует не тот французский врач – Паррэ или Парро, – которого столь любезно прислал твой дед твоему отцу, Филиппу Красивому? – спросил Бьярн.
Разговор у них сейчас велся не на немецком, а на французском языке, которым и гость и хозяин владели отлично.
– О нет, врач наш фламандец, – успокоил Бьярна Карл и тут же выслал из опочивальни всю стражу. – Хотя мои наемники не слишком грамотны, но могут среди них оказаться знающие французский язык, они ведь люди бывалые! – пояснил император. – Но, собственно, уже весь христианский мир знает, что Фердинанд Католик отравил своего зятя с помощью врача-француза, а тот отлично изучил свойства ядов еще в бытность свою при дворе его святейшества Александра Шестого… А ты что, все беспокоишься о своей Исландии? – спросил Карл. – Конечно, сдирать церковную десятину с такого маленького народа папе просто грешно! – добавил он с сердцем.
«Грешно – не грешно, – подумал Северянин, – дело не в Исландии и не в папе… Больше всего тебя беспокоит, остался ли в Исландии еще один такой золотой слиток!»
Подняв глаза на портрет, висящий над кроватью императора, он улыбнулся.
– Сколько тебе тогда было? Лет семь-восемь, а? – спросит он. – Работа, как я понимаю, Кранаха, его всегда можно узнать. Что же ты не расстаешься с ним, с портретом работы еретика, друга Лютера? И даже постоянно возишь его за собой?
– Произведение искусства! – коротко ответил Карл. – Да в ту пору о Лютере еще и не знали… А я вот все-таки хочу выяснить, какие же из ваших исландских родов хранят такой второй самородок.
– Слиток, – поправил его Северянин. Он ближе подошел к портрету. – И кто бы мог поверить, что из такого нежного светлоглазого мальчишки вырастет этакое…
– …чудище? – закончил его фразу император.
– Не чудище, а этакое императорское величество, – сказал Бьярн. – Владыка полумира! Или ты в мечтах видишь себя уже владыкой всего мира?
– Мечтать человеку никто не может запретить, – отозвался император. – Но ты все помалкиваешь насчет самородка…
– Слитка! – сейчас уже сердито поправил его Северянин.
– А как мне, Бьярн, хотелось бы поговорить с тобой… Ты можешь не поверить, но после смерти Жана де Соважа я каждый день молю господа, чтобы он послал мне настоящего друга!
– У коронованных особ редко бывают настоящие друзья, – заметил Северянин. – Но сейчас не время об этом толковать. Я пришел по очень важному делу. Время не терпит. Нужно выручить человека!
– Так почему же ты сам медлишь? – вполне резонно задал вопрос император. – Бродишь по моей опочивальне… рассматриваешь портреты…
– А потому, что я размышлял: не с твоего ли соизволения все это произошло… И вот решил, что ты здесь ни при чем… Кстати, именно ему, пострадавшему, ты дал письмо к Эрнандо Колону. Припоминаешь такого?
– Отлично помню… Его к тому же избрали королем стола… Так что же случилось с вашим Руппи? Видишь, какая у меня хорошая память на имена!
Выслушав рассказ о злоключениях Франческо, император поначалу решил, что тут замешана женщина.
– Таким красавцам, как Руппи, очень легко попасть в беду. Испанцы – народ ревнивый и кровожадный!
Однако Северянин подробно описал происшествие в харчевне. Тут явно не было ни намека на расправу с соперником…
– А ну-ка повтори всю эту историю еще раз, – сказал император.
И Северянин снова описал ему, как случайный спутник Франческо остановился вместе с ним в заброшенной харчевне, как Франческо заковали… Нет, нет, здесь, конечно, не было и намека на расправу с соперником!
– А откуда вам все это стало известно? – Император не спускал с Бьярна настороженного взгляда.
Северянин очень редко прибегал ко лжи.
«Сказать правду? Нет, это опасно!»
– Долго думаешь, – заметил император.
«Нет, надо все же позаботиться, чтобы не пострадал слуга из венты».
И Северянин невозмутимо продолжил рассказ:
– Одна женщина, проходившая мимо харчевни, услышала стоны, поднялась наверх, вынула изо рта Руппи кляп, узнала обо всем и тотчас же прибежала нам об этом сообщить.
Ложь была шита белыми нитками, и Северянин нисколько не обиделся, когда император сказал:
– А не была ли эта женщина переодета в мужскую одежду? Здесь, говорят, такое в обычае… – И добавил: – Больше всего меня интересует, кто из моих подданных решился действовать по собственному усмотрению! И для чего?.. Но уверяю тебя, Бьярн, что люди покойного Соважа выяснят, кто пошел на такое дело. И кто бы это ни был, люди Соважа его разыщут! – с гневом повторил император. – Значит, в переулке напротив трех харчевен? – И позвонил в колокольчик.
Северянин попрощался и, выйдя на улицу, задумчиво побрел к гостинице.
Судя по замечанию императора о том, что здесь, вероятно, замешана женщина, можно было заключить, что он хочет сбить своего собеседника с толку. Но с какой целью? Не замешан ли здесь сам владыка полумира? Но, с другой стороны, император явно в первый раз услышал о происшествии в харчевне… Или сделал вид, что услышал об этом в первый раз… Но этот внезапный вопрос! И этот взгляд в упор!..
Навстречу Северянину бежал капитан Стобничи.
– Что же ты медлишь?! – закричал он. – Я сейчас возвращаюсь с «Геновевы»… До меня там побывал – не знаю точно кто… Возможно, что и тот, кто заковал Франческо… Он попытался учинить допрос нашим ребятам в большой каюте. Если бы не вмешательство сеньора Гарсиа, дело приняло бы плохой оборот…
– А где были маэстре, пилот и боцман? – спросил Северянин сердито.
– В том-то и дело, что они в средней спокойно попивали винцо.
Бьярн рассказал своему другу о свидании с Карлом Пятым.
По дороге их обогнал человек на лошади. Он махал над головою свитком бумаги.
– С дороги! – кричал он. – Именем его императорского величества!
Встречные испанцы медленно и неохотно расступались.
Поначалу капитан с Северянином решили, что всадник спешит туда же, куда и они, – в гавань. Но нет, на улице, ведущей к морю, он свернул в переулок напротив трех харчевен. Спустя несколько минут его догнал небольшой отряд вооруженных людей.
– Это за Франческо… Подождем? – спросил капитан неуверенно.
– Нет уж… Если решили отправляться на «Геновеву», так отправимся на «Геновеву»! – И Бьярн зашагал еще быстрее.
Первое, что им бросилось в глаза на палубе, было мокрое, распухшее от слез лицо Хуанито.
– Я не виноват! – крикнул он, бросаясь к капитану. – Это все Рыжий!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84