Продолжайте ту же линию, какую вы проводили в Стокгольме. Пусть все знают, что мы хотим мира. А пленных выручите обязательно. Обязательно! Это будет наша внешняя и внутренняя победа.
После беседы с Владимиром Ильичем Литвинову передали два мандата: на ведение переговоров с правительствами республик, основанных на границах бывшей Российской империи, а также с правительствами других стран, находящихся во враждебных отношениях с Советской республикой, и на переговоры об обмене военнопленными.
Перед отъездом народный комиссар торговли и промышленности Красин вручил Литвинову еще один мандат – на ведение торговых переговоров со всеми Скандинавскими странами. Вечером группа Литвинова выехала в Таллин. На границе его должен был встретить секретарь министерстваиностранных дел Эстонии Томискас. Эстонское правительство предупредило, что, как только Литвинов приедет в Таллин, оно передаст советского дипломата английским властям и снимет с себя ответственность за его жизнь.
Старый вагон, дребезжа всеми винтиками, катил по Виндавской дороге. Из-за неисправного пути поезд часто останавливался. До Пскова тащились долго. Там делегатов из Москвы встретили эстонцы. Антанта блокировала западную границу Советской России, и буржуазная Эстония принимала участие в блокаде.
Теперь предстояло пересечь фронт. К дому, где остановился Литвинов, подъехал крытый грузовичок, напоминавший санитарную карету. Окна кузова были замазаны краской и заклеены темной бумагой. Литвинова и его спутников посадили в кузов, в шоферскую кабину сели военные. Дверь наглухо закрыли, и машина тронулась.
В Тарту «узников» выпустили. Буржуазная пресса растрезвонила, что в Эстонию приезжает известный большевик Литвинов, который направляется через Таллин в Данию. На городской площади собралась толпа любопытных. По этому живому коридору Литвинов проехал в гостиницу.
В Тарту Умблия попрощался со своими спутниками и уехал в Псков. Литвинов уточнил с представителями эстонского министерства иностранных дел все дальнейшие формальности, и в сопровождении дипломатов и жандармов делегация отправилась в Таллин.
Жандармы вели себя назойливо, не пускали Литвинова без сопровождения даже в туалет. Пытались они так же «опекать» и сотрудниц Литвинова, но после устроенного им скандала отстали.
Эстонская столица встретила Литвинова усиленным жандармским конвоем. В городе чувствовалась фронтовая обстановка. На внешнем рейде ощетинились пушками военные корабли. Невдалеке чернел стальными боками английский крейсер, на котором Литвинов должен был плыть в Копенгаген.
Переговоры с министерством иностранных дел по вопросу о прекращении военных действий продолжались несколько дней. Министр и его чиновники все время напоминали, что не отвечают за жизнь советского дипломата. Каждую минуту можно было ожидать провокаций со стороны белогвардейцев, которыми кишела эстонская столица. Миланова выехала из Москвы с паспортом на имя Коробовкиной, но в Таллине ее многие знали в лицо, и это еще более осложняло ситуацию.
Как всегда, Литвинов придерживался строгого распорядка дня: вовремя завтракал, обедал и ужинал, попросил секретаря министерства иностранных дел, чтобы тот показал его сотрудницам город, осмотрел Таллин сам.
Группу Литвинова переправили на крейсер и передали английскому командованию. Встретивший советских дипломатов офицер был сух и официален. Показал отведенную Литвинову каюту, сказал, что женщины будут находиться в другом конце крейсера. Предупредил, что с командой разговаривать запрещено. И ушел.
Крейсер развернулся, прошел сквозь строй блокирующих кораблей и взял курс на Копенгаген. Шел дождь. Балтика гнала волны. Сумрачный осенний день опрокинулся над морем. Крейсер казался вымершим. На палубе ни души. Матросов загнали в кубрики.
Вечером к Литвинову зашел офицер, увел Миланову и Зарецкую в другой конец крейсера. Они шли по качающейся палубе мимо орудий, ящиков, с ужасом думая, что какой-нибудь острый бриллиант протрет ткань и покатится по палубе.
Каюта показалась им чуть ли не камерой смертников. Они сидели молча, потом не выдержали, вернулись к Литвинову. Прошла ночь. И снова настал день. Палуба по-прежнему казалась вымершей. Лишь кое-где маячили офицеры, бдительно следя за тем, чтобы матросы не выходили из кубриков.
К вечеру показались огни Мальме. Это была Швеция. На третьи сутки после отплытия крейсер прибыл в Копенгаген.
Тихий, чинный, благополучный Копенгаген дышал покоем. Нейтральная Дания торговала маслом и беконом, продавала его и Антанте и Германии, тихонько наживалась на этом. Правда, общую картину благополучия несколько портили своим убогим видом русские пленные, но ведь они были не в Копенгагене, а на фермах, в лагерях, пересыльных пунктах…
Советскую делегацию поселили в гостинице на пятом этаже, куда лифт не поднимался. Это стоило дешевле. Литвинов поручил Зарецкой вести книгу расходов, ежедневно записывать, сколько и на что истрачено.
Первый же час на датской земле ознаменовался скандалом. В отеле распространился слух, что из России прибыли большевики. Богатые фермеры-свиноводы, приехавшие вместе со своими дородными супругами в столицу повеселиться, немедленно сбежали из своих номеров. Хозяин отеля был в панике, кричал, что его разорили, но выселить советского дипломата не решился. Литвинов все же находился под опекой министерства иностранных дел.
Неприятности первого дня на этом не кончились. Перед гостиницей появились пикеты хулиганствующих белогвардейцев. Они горланили, пытались ворваться в отель. Датские коммунисты установили круглосуточное дежурство, взяли на себя охрану жизни и неприкосновенности группы Литвинова.
Не обошлось и без шпиков. Их было семеро, все мордастые, розовощекие, в одинаковых костюмах и шляпах, со стеками и без стеков. Эта «великолепная семерка» постоянно сопровождала Литвинова все десять месяцев его пребывания в Дании.
Постепенно к «семерке» привыкли. Максим Максимович смотрел на них с ироничной улыбкой. Они совсем не были похожи на тех, кто в былые времена охотился за ним по всей Европе. Литвинов начал «приручать» их. Как-то ему срочно понадобился автомобиль. Он повернулся к одному из шпиков и приказал ему вызвать такси. Тот моментально выполнил поручение.
Миланова и Зарецкая имели «своих» шпиков. Те не надоедали им, следовали на почтительном расстоянии. Женщины впервые попали в Копенгаген, не знали города. Миланова как-то подозвала шпика и сказала:
– Чем следовать за нами без дела, лучше покажите нам город.
Тот охотно согласился, водил своих «подопечных» по Копенгагену. Когда вернулись к гостинице, отстал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140