– Молодежи всегда не хватает денег, – сухо заметила Мерседес.
– У нее есть какие-нибудь дорогие пристрастия?
– Ну, она очень любит сорить деньгами. Жизнь Иден вообще весьма… сумасбродна. Недавно она пережила довольно трудный период. В последний год наши отношения, увы, не были близкими.
Де Кордоба поерзал в кресле.
– Сеньора Эдуард, а возможно, что у отца Иден уже потребовали денег, но он вам этого не говорит?
– Если бы моего бывшего мужа попросили ради нашей дочери расстаться с частью своих денег, – с горечью сказала она, – уверяю вас, он бы завизжал, как зарезанная свинья.
– И поэтому для выплаты выкупа они предпочли вас, а не отца девочки?
– Похоже, что так.
Он внимательно посмотрел на нее.
– И еще один вопрос. Недуг Иден – эта самая Аддисонова болезнь, – она страдала от него всю жизнь?
Мерседес промолчала, затем произнесла:
– Она заболела уже в юношеском возрасте. Полковник кивнул, его умные глаза не отрывались от Мерседес.
– Нам следует не откладывая договориться о том, что мы им ответим, – сказал он. – Завтра к находящемуся в моей комнате телефону мы подключим магнитофон. Начиная с этого момента на все звонки отвечать буду я. А пока мы должны приготовиться к наиболее вероятному развитию событий. Надо разработать тактику действий. Мы должны условиться о наших ответных шагах. С вашего согласия, я сейчас же начну вас инструктировать.
Тусон
Впервые за все время операции его охватывает паника.
Чем бы там она ни болела, ее состояние становится критическим. Она находится в сознании, но из-за стучащих зубов и трясущихся конечностей едва может говорить. Она похожа на марионетку, которую дергают за ниточки безумные демоны.
Именно эта безудержная дрожь и пугает его больше всего.
Он дает ей таблетки, и она жадно глотает их, захлебываясь водой. Он накрывает девушку еще одним одеялом. В ее глазах неподдельный ужас. Но ее пугает не его присутствие, а то, что происходит сейчас с ней самой. Чувствуя, как внутри у нее все трясется, она беззвучно рыдает.
Не в силах ничем помочь, он садится на край постели. Одежда девушки и простыни мокрые от пота. Ее волосы слиплись. От нее исходит отвратительный запах.
Он кладет руку ей на лоб. Ее кожа ледяная, покрытая бисером пота. Когда он прикасается к ней, она вскрикивает, словно у нее оголены нервные окончания.
– Пожалуйста, дай мне еще чего-нибудь болеутоляющего.
– Что у тебя болит?
– Спина. Ноги.
– Спина и ноги? – Он неотрывно смотрит на нее. – Что еще?
– Желудок. Боже, мне так плохо. О Боже!
– Ты знаешь, что с тобой происходит?
– Мне страшно. Я умираю.
Ее дрожь передается и ему. Он чувствует, как его тело тоже начинает трястись.
– Ты не умрешь!
– Вынеси меня отсюда.
– Что?
– Брось меня около какой-нибудь больницы, – робко просит девушка. Она поднимает на него глаза – безумные зеленые глаза во впавших глазницах. Когда-то она была красивой. Но сейчас она страшнее смерти. – Завяжи мне глаза как тогда, когда ты привел меня сюда, и…
– Нет.
– Ну пожалуйста, – плачет она, – отпусти меня.
– Ты останешься здесь. – Он старается говорить спокойно. – Я никуда тебя не выпущу. Ты либо поправишься, либо умрешь.
– Я не вынесу! – Ее лицо искажает гримаса боли, ее пальцы, словно когти, впиваются в его руку. – Ты не смеешь допустить, чтобы я умерла. Не смеешь! Не смеешь!
Ее голос срывается на визг. Это приводит его в ужас. Она будто потеряла рассудок. Он отчаянно пытается вырваться.
– Убери руки! – рычит он.
Ее ногти впиваются еще глубже.
– Пожалуйста! – снова и снова повторяет она. Слезы ручьями текут по щекам. – Пожалуйста! Ну пожалуйста! Отпусти меня. Мне нужна помощь. Разве ты не видишь, что со мной творится? Не дай мне умереть. Я больше не могу все это терпеть! Не могу!
Он наконец вырывается и, вскочив, прислоняется спиной к сложенной им кирпичной стене. Он дрожит почти так же, как и она.
– Что это? – задыхаясь, спрашивает он. – Чем ты больна? – У него в голове проносится кошмарная мысль: «А если она заразная? Если это какая-нибудь смертельно опасная лихорадка, вроде той, что свирепствует в Азии?» Он прикасался к ней. Ощущал ее дыхание. – У тебя что-то серьезное. Я могу принести более сильные лекарства, чем болеутоляющие таблетки.
У нее на лице серебрятся бусинки пота.
– Дай мне кодеина.
– Нет. – Он пытается взять себя в руки. – Я достану тебе лекарство. И принесу еду.
– Я не могу есть.
– Ты должна. Я приготовлю суп.
– Я не смогу его съесть.
– А что сможешь, черт тебя побери?
– Шоколад. Принеси мне шоколад. – Безумные глаза прожигают его насквозь. Ее лицо ужасно.
Он открывает дверь и выскакивает наружу. Оказавшись за пределами каморки, тяжело приваливается к стене. Его трясет, он изможден. Ему кажется, что все это происходит в каком-то кошмарном сне. Когда он купит антибиотики, то будет принимать их вместе с ней. Одному Богу известно, что у нее за зараза. Нетвердой походкой он идет к лестнице.
Уже на ступеньках он оборачивается и смотрит на дверь каморки. Запертая там девчонка все больше начинает его пугать.
Коста-Брава
Из кухни пришла Майя, держа в руках поднос с завтраком. Апельсиновый сок, черный кофе и свежеиспеченные пирожные. Мерседес сидела в постели и читала газету. Шторы уже были раздвинуты, и утреннее солнце заливало спальню мягким светом.
– Доброе утро.
– Доброе утро, querida. – Мерседес выглядела утомленной, лицо осунулось.
– У тебя усталый вид, – сказала Майя, наливая кофе. – Плохо спала?
– Да, неважно.
– Когда должен позвонить Доминик?
– Минут через пятнадцать.
– Думаешь, он сообщит что-нибудь утешительное?
– Я просто надеюсь получить ответы на кое-какие вопросы. А ничего хорошего я от него не жду.
– Я тут думала об Иден… Когда она вернется, может быть, тебе стоит попробовать изменить ваши отношения. Проявить больше участия в ее жизни. И я могла бы помочь. Я ведь гораздо ближе ей по возрасту, чем ты или ее отец. Знаю, подругами нас назвать нельзя, но и враждебности друг к другу мы не испытываем. По крайней мере, мы никогда не ссорились. Возможно, я смогла бы уговорить ее принять твою помощь, обратиться в какую-нибудь… – Она замолчала, стараясь подыскать подходящее слово. – …в какое-нибудь учреждение.
– Мы ведь уже пытались, помнишь?
– Но теперь совсем другая ситуация…
– Давай сначала вернем ее, а там уж будем думать обо всем остальном.
Кивнув, Майя вышла.
Как и предполагала Мерседес, ван Бюрен позвонил через пятнадцать минут.
– Так вот, – заявил он, – на ранчо ее нет. В доме бедлам. Мигель говорит, что в этом нет ничего необычного.
– А никаких следов борьбы не обнаружил?
– Нет. Как и никакой записки. Все выглядит так, словно она просто вышла из дома. Правда, я нашел в спальне ее аптечку – целый набор шприцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105