Итак, королева в окружении плачущих фрейлин покидает страну.
Ни она, ни Альфонс XIII никогда уже больше не увидят Испанию. Альфонс умрет в Риме в 1941 году. И никогда их сын, Дон Хуан де Бурбон, не сможет назвать себя королем Испании. Лишь через тридцать восемь лет диктатор Франко объявит их внука Хуана Карлоса I своим наследником и главой испанского государства.
Но это все в будущем. А пока никому в голову не может прийти, что когда-нибудь король снова сядет на испанский трон. Демократия победила.
Испания ликует.
Вернее, большая ее часть. Кругом слышны обещания лучшей жизни, шутки, смех.
В Сарагосе, на балконе своего дома, в состоянии крайнего возбуждения стоит тридцатидевятилетний Франсиско Франко. Этот обычно флегматичный человек, посвятивший себя карьере военного, стал самым молодым генералом в истории испанской армии. В суматохе последних лет о Франко частенько поговаривали, как о будущем главе военного правительства – конечно, если удастся избежать «красной угрозы». Но сейчас он видит, что его радужные надежды рушатся под ударами варварства и анархии.
– Так больше продолжаться не может, – неожиданно изрекает он.
Франко принимает решение ввести войска в Мадрид, чтобы реставрировать…
А что реставрировать-то? В данный момент реставрировать нечего. Удрученный, он садится за стол и пишет письмо, в котором выражает свою преданность Республике.
Его младший брат Рамон, напротив, пребывает в самом радостном расположении духа. Девять месяцев тому назад он на своем самолете совершил налет на королевский дворец, намереваясь разбомбить его, но в последнюю минуту передумал и вместо бомб сбросил на него пачку антимонархических брошюр. Рамон молод, он горячий приверженец демократических убеждений. Пока. А кроме того он еще и национальный герой, который первым предпринял перелет через Южную Атлантику в Буэнос-Айрес. Сейчас он наполняет бокал и пьет за новую Республику.
На улицах Мадрида, Барселоны, Валенсии, Севильи собираются гигантские толпы народа. Люди плачут и смеются от счастья, поют революционные песни, размахивают трехцветными флагами Республики. Они обнимают друг друга, залезают на фонарные столбы и памятники, пьют вино и танцуют. Наконец-то Испания увидела свет в конце тоннеля.
Даже угрюмый Франческ Эдуард из деревушки Сан-Люк доволен. До самой смерти он останется бескомпромиссным анархистом, но теперь, как он выражается: «У нас, по крайней мере, есть что разрушать».
Вся Испания буквально опьянела от перспектив демократических преобразований. Однако не слишком ли легко далась победа? Надолго ли все это?
Без сомнения, Республику ожидают не самые легкие времена. Великая депрессия 1929 года еще не отступила. Всемирный спад производства до сих пор держит за горло Испанию и другие европейские страны. Все большую силу набирает фашизм, как основная идеология правых. Армейские генералы уже прикидывают, когда и как нанести удар. Демократия никогда не была присуща Испании.
Когда проходят долгожданные всеобщие выборы, они порождают на свет парламентского монстра: 116 социалистов, 90 радикалов, 60 радикальных социалистов, 33 каталонских националиста, 30 левых республиканцев, 27 правых республиканцев, 22 прогрессиста, 17 федералистов и 16 галисийских националистов. Всем им противостоят около пятидесяти совершенно сбитых с толку депутатов от правых, не понимающих, как можно образовать стабильное правительство из представителей стольких конфликтующих между собой политических направлений «красной» ориентации.
Лежащий в огромной кровати с пологом, сваленный эмфиземой легких Пако Массагуэр только качает головой.
– Это просто немыслимо, – хрипит он.
Столь же мрачен и Марсель Баррантес, умирающий в своем сан-люкском доме от сердечной недостаточности и одиночества.
– Быть гражданской войне, – в который уже раз пророчествует Баррантес.
Естественно, война будет. И скоро. Вот что ожидает Испанию в ближайшие пять лет: правительство левых падет после вооруженного восстания правых; пришедшее ему на смену правительство правых будет опрокинуто вооруженным восстанием левых; и, наконец, новое правительство левых будет свергнуто новым вооруженным восстанием правых.
И с Республикой будет покончено.
Но это тоже все в будущем, в годы, так сказать, грядущие. А пока в республиканской Испании праздник.
Сан-Люк
Через два дня жизнь в Сан-Люке почти вернулась в свою обычную колею. Снова зазвенела циркулярная пила Хосе Арно, и воздух наполнился запахом только что распиленного дерева. В кузнице Франческа кипела работа. Теперь на смену ревущему красному пламени печи все чаще стали приходить голубые огоньки сварочных агрегатов, но ремесло кузнеца по-прежнему оставалось тяжелым и требовалось повсюду.
Над всей деревней все еще гордо развевались республиканские флаги. Четырнадцатого числа на главной площади было шумное веселье. Музыканты местного духового оркестрика играли так, что у них чуть щеки не полопались, и все, кто еще мог стоять на ногах, взявшись за руки, танцевали sardana, каталонский народный танец.
Конечно, нашлось несколько старых роялистов, которые огорчились, что сбросили с трона короля, даже такого ничтожного, как Альфонс XIII. А кое-кто из крайне левых, вроде Франческа Эдуарда, хотел бы более радикальных перемен, нежели создание Республики. Однако большая часть жителей Сан-Люка веселились от души. В весеннем воздухе витал аромат истинной свободы. Предвкушения реформ и новой, лучшей жизни носились над деревней, как скворцы над зеленеющими полями. И Мерседес была в восторге от того, что этот праздник совпал с днем, когда ей исполнилось тринадцать лет.
Неожиданно она оказалась в центре всеобщего внимания. 14 апреля многие взрослые целовали ее и называли la ni?a bonita, красавица. Одна старушка подарила ей серебряный медальон, а какой-то старик поднес девочке стаканчик миндального ликера, отчего у нее голова пошла кругом. Ей казалось, что все это они делают в честь ее дня рождения, пока мама не объяснила, в чем дело.
– La ni?a bonita – так в народе называют Республику, – сказала ей Кончита. – Об этом дне люди мечтали, как о дне, когда родится красивая-красивая девочка. Так что, конечно, они рады за тебя, но еще они счастливы потому, что сбылась их давняя мечта.
Немного разочарованная, Мерседес кивнула головкой. И все равно это был замечательный день. Да еще в школе на целую неделю отменили занятия. Разумеется, установление Республики вовсе не означало окончания классовой борьбы. Как всегда говорил папа, борьба закончится только после полного освобождения трудящихся и создания общества, в котором все люди будут равны. Что-либо меньшее он считал лишь компромиссом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105