В печи в это время так гудело пламя, что ей пришлось кричать.
Хосе Арно слушал и улыбался, однако папино лицо сделалось почему-то холодным и словно окаменело.
– Посмотрите! – победно воскликнула все еще не пришедшая в себя Мерседес. – Вы только посмотрите, что подарил мне сеньор Массагуэр! И он обещал в следующий раз подарить мне еще одну такую же, если я буду хорошо учиться!
Франческ взял из рук дочери монету и бросил ее в печь.
Мерседес раскрыла от изумления рот.
– Папа!
– Никогда моя дочь не станет брать деньги у Массагуэров, – ледяным голосом произнес отец. – Никогда.
– Но это моя монета! Отдай!
Франческ снова взялся за молоток.
– Ступай в комнату и садись за уроки, – приказал он.
– Ты вор! – завопила Мерседес. – Вор! Отдай мне монету.
Запустив руку в седые волосы, Арно неодобрительно закряхтел.
– Нехорошо так разговаривать со своим отцом, Мерседес.
– Но он украл мои деньги! – Слезы ручьями лились по ее щекам. – Он вор!
В синих глазах Франческа застыл гнев.
– Что ж, можешь забрать свои деньги. – Щипцами он выхватил из огня монету и бросил на раскрытую ладонь дочери.
Не отдавая отчета своим действиям, она сжала пальцы. Раскаленный металл с шипением впечатался в руку. Девочка попыталась сбросить монету, но она прилипла к коже. От нестерпимой боли Мерседес завизжала и принялась бешено трясти рукой.
Монета наконец оторвалась и упала на пол, оставив на ладони идеально ровный красный след.
Рыдая, Мерседес сжалась в комок.
– Никогда больше не называй меня вором, Мерседес. Никогда. – Франческ подтащил ее к бочке и сунул обожженную руку в воду, словно это был кусок железа, с которым он только что работал. – Никогда в жизни ты ничего не возьмешь ни у Джерарда Массагуэра, ни у кого-либо другого из этой семьи. Ты меня поняла?
Мерседес вырвалась из его рук. В ее черных глазах на белом как полотно лице, казалось, бушевало пламя.
– Я тебя ненавижу, – прошипела она и, не разбирая дороги, бросилась вон.
Франческ снова принялся за работу – лицо злое. Плотник, стараясь успокоить его, положил ему на плечо руку.
– Непростые существа эти дети. – Отец четверых детей и дед шести внуков, Арно сочувственно похлопал кузнеца по спине. – Они не слитки железа, из которых ты можешь выковать все, что тебе хочется, и не куски дерева, которые я могу обтесать. Особенно девочки. С ними еще труднее.
Франческ стряхнул с себя руку старого приятеля и схватил кувшин с вином, стоявший возле двери, в самом прохладном месте кузницы. Он пил большими глотками, стараясь заглушить боль и клокотавшую в груди ярость.
Он отчетливо представил черные глаза Джерарда Массагуэра, которыми смотрела на него Мерседес.
Она не его дочь. И никогда ею не станет. Невидящим взглядом Франческ уставился на дрожащие в дверном проеме пылинки. Интересно, что скажет Кончита, когда узнает о случившемся?
Барселона
Жужжание пускового механизма. Затем два коротких выстрела. И глиняный диск разлетается на сотни осколков. Публика восторженно аплодирует.
Стрелок, молодой маркиз, переломил ружье и достал стреляную гильзу. Этим вечером стрельба у него ладилась. Он защелкнул ружье и встал наизготовку.
– Пуск!
Жужжание.
Бах. Бах.
Сидящий на балконе Джерард Массагуэр положил ногу на ногу, его руки сцеплены за головой. Мариса вместе с другими женщинами – участницами соревнований была занята тренировкой. Она уже выиграла первые два раунда и в скором времени должна была снова выйти на линию огня.
Джерард не сомневался, что этот брак будет для него удачным. Мариса была итальянкой. Ее семья имела великолепные связи: дядя – итальянский герцог, считался другом Муссолини, а многочисленные кузены занимали весьма высокое положение в фашистской иерархии. После свадьбы Джерард и Мариса собирались провести медовый месяц в Риме и Флоренции, во время которого Массагуэра должны были представить самому дуче. Он с нетерпением ждал этой встречи, считая ее огромной честью для себя. Люди могут сколько угодно смеяться над шутовскими выходками Муссолини, но он все равно великий человек. А фашизм, как фактор международной политики, укрепился надолго.
За ними было будущее. Коммунисты медленно, но уверенно уступали свои позиции по всей Европе. В Португалии, Италии, Германии они уже проиграли свои битвы. Фашизм обещал народам порядок и процветание. Он стал именно той философией, которая нужна была Европе двадцатого столетия. Он создавал неприступные бастионы против анархии.
Очень скоро фашизм придет и в Испанию. Другого выхода просто нет. Коммунизм должен быть остановлен. И, с Божьей помощью, он будет остановлен. Очень скоро.
Положив ружье на сгиб локтя, маркиз ленивой походкой побрел со стрельбища. На огневом рубеже его сменил Феликс Мартинес, тогдашний идол почитателей корриды. Когда он с напыщенным видом, в туго обтягивающих крепкий зад рейтузах, прошел на свою позицию, публика взорвалась аплодисментами. Особенно усердствовали женщины. Его лоснящиеся волосы были заплетены в покачивающуюся за спиной косичку.
Женщины любили победителей и убийц.
Мариса никогда так не возбуждалась (и так не возбуждала), как в те разы, когда Джерард брал ее силой. Например, прошлой ночью. Массагуэр опрокинул бокал, наслаждаясь вкусом и крепостью джина. Он прикрыл глаза, вспоминая, как, словно кинжал, вогнал в ее раскинувшееся на шелковых простынях тело свой член, как шептала она его имя, когда изливалось в нее его семя.
Затем Мариса поменяла положение, усевшись ему на лицо, чтобы он мог удовлетворить ее языком. Пальцами она раздвинула половые губы, подставляя то место, которое она хотела, чтобы он лизал.
А двадцать минут спустя она уже сидела за столом и беседовала с кузенами о Пуччини – щека покоится на ладошке, огромные голубые глаза чисты и невинны. Если бы она наклонилась к нему чуть ближе, они бы смогли почувствовать исходивший от нее запах его спермы.
Великолепно! Случись такое, они бы так ничего и не поняли.
Джерард испытывал ощущение глубокого удовлетворения. Даже чувствовал себя избранником богов.
Филип лежит в песках Марокко и уже никогда не сможет встать между ним и наследством. Брат всегда был предметом его беспокойства. Ведь всегда сохранялся шанс, пусть небольшой, что Филип совершит сдуру какой-нибудь героический поступок и вновь займет свое место в отцовском сердце.
В 1918 году Джерард пережил страшное разочарование, когда передал отцу те отвратительные письма, а старик так и не лишил наследства этого паршивого пидора. Конечно, скандал был грандиозный. Но отправка Филипа в армию в надежде, что она «сделает из него настоящего мужчину», была далеко не самым лучшим решением вопроса.
– Пуск! Бах. Бах.
– Отличный выстрел!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105