– Нет, – сказал Епифанов, – кажется, так и есть.
– Когда будут летать в стратосфере, – снова заговорил Сема и улыбнулся, – мы станем ближе к Москве по крайней мере в десять раз…
Около носилок появилась Тоня, склонилась и посмотрела на Сему потеплевшими глазами. Чужое страдание смягчило ее.
– Вы идите, ребята, – сказал Сема, когда его принесли к больнице и посадили на крыльце.
Друзья стояли, нерешительно переминаясь. Сема привалился к стене и слегка улыбался прозрачному небу. В его живых глазах отражалось золото осени, он был ясен. Но друзья знали, что у него сорок и две десятых.
– Идите, идите, – повторил Сема. Он заметил ненавязчивый, спокойный и ласковый взгляд Тони и выбрал ее инстинктом больного, который тянется к уверенным рукам. – Тоня останется со мной, а вы идите работайте.
Тоня молча кивнула и вошла в больницу, приняв на себя бремя забот. Сиделка бестолково бегала взад и вперед – коек не было. Тоня влетела в приемную врача, не обращая внимания на полуголого парня, подставившего грудь под докторскую трубку.
– Мы принесли Альтшулера, лучшего ударника, с температурой сорок и две десятых! – крикнула Тоня. – Он на улице. Если вы его сейчас же не устроите, я вас отдам под суд!
Врач уронил трубку и, наклонившись за нею, уронил пенсне. Тоня подала ему пенсне и сказала тихо:
– Пойдемте, дело серьезное.
Полуголый парень, кутаясь в пиджак, поддержал:
– Идите, доктор, я подожду.
И сказал Тоне:
– Вот ведь бедняга… Тиф?
Но и врач не мог найти койку, раз коек не было. Тоня сказала, энергично тряхнув волосами:
– Значит, надо кого-нибудь выписать.
Она смело вошла в палату, кивнула знакомым комсомольцам и крикнула:
– А ну, ребята, кто здесь покрепче?
– А что? – с любопытством откликнулись больные.
– Заболел Сема Альтшулер. У него сорок и две десятых. Он на улице. Кто согласен уступить ему койку?
Несколько человек не колеблясь спустили ноги с кроватей.
– Пожалуйста, доктор, – сказала Тоня. – Теперь ваше дело, кого из них выписать.
Врач с удовольствием и недоверием разглядывал распоряжавшуюся в его больнице комсомолку. Он смеялся про себя, но ворчал и выписывать кого-либо отказался наотрез. Один паренек, Петрунин, мог быть выписан дня через три, другой, Сафонов, через неделю. Но не сегодня. Врач не может, не имеет права…
– Ну так что же! – откликнулся Сафонов. – Мы с Митькой на одной койке будем, по очереди. Несите Сему.
Оставленный один, Сема прилег на крыльце, и в его помутневших глазах уже не отражалось золото осени – они были напоены густым туманом.
– Берите! – скомандовала Тоня врачу и мягко взяла Сему за плечи. Они вдвоем внесли его в палату. Тоня уверенно раздела Сему и натянула на его горячее, воспаленное тело чистую рубаху. Потом она вышла, оставив врача около больного.
– Предполагаю крупозное воспаление легких плюс общее изнурение организма, – сказал врач, выйдя к Тоне. – Положение скверное. У меня одна сиделка. Вы останетесь?
– Да.
– Ломаться и нос воротить вы не будете, это я вижу. Но вы что-нибудь понимаете в медицине? Лекарства разбирать сумеете? Грамотная?
– Я не понимаю, но пойму, – сказала Тоня. – Вы хотите, чтобы я работала в больнице?
– Мне нужна медицинская сестра. Я вас научу. А 1а guerre comme a la guerre, – добавил он, но тут же сообразил, что Тоне непонятна его французская пословица, и объяснил, сердито поправляя пенсне: – С волками жить – по-волчьи выть. Я думаю, вы пригодитесь. Только судом не угрожайте, меня не запугаешь, имейте в виду.
– Хорошо, – сказала Тоня.
Сема лежал на спине, маленький и горячий, с блестящими от жара глазами.
– Вы видели сегодня небо? – спросил он Тоню с живым интересом и взял ее за руку. – Вы видали когда-нибудь такое небо? О, в Одессе оно лучше, чем везде, но здесь небо грандиознее… Здесь широта… Вы только поглядите, здесь видишь все: и стратосферу и выше…
Больные невольно посмотрели в окно, но ничего такого не увидели.
– Нет, – сказал Сема, – надо смотреть лежа, прямо вверх… вверх… Я хотел бы летать в стратосфере.
– Вот это да! – согласился Сафонов, пристраиваясь в ногах Петрунина.
– Хорошо бы взлететь разок так высоко, чтобы всю землю увидеть, какая она есть, – сказал Петрунин.
– Есть такой летчик, мастер высшего пилотажа, – сказал Сема. – Он очень маленького роста, его не брали в летчики, он написал письмо Калинину, что будет летать стоя, лишь бы взяли. Калинин приказал взять. Когда мы построим город, я пойду в летчики.
Он дышал с трудом, губы потрескались от жара, но он не бредил – он только интенсивнее, пламеннее думал.
– Я бы хотел лететь и заблудиться в облаках, – сказал он. – Года через три… Сбиться с пути и вдруг увидеть внизу город. Большой город на берегу большой реки. Чтобы к воде широкие ступени, чтобы на набережной, в тени акаций, белые столики, и чтобы за столиками сидели парни в белых костюмах и девочки в цветных платьях, и пили лимонады, и тянули кафе-глясе через соломинку, и ели мороженое всех сортов. И я бы пошел через город, а улицы все в деревьях и ровные, как стрелы, и по широким бульварам ходит народ, и все переговариваются, смеются, глазеют во все стороны, как на Дерибасовской в летний день… И я бы шел через весь город и вошел бы в огромные ворота… На новых заводах надо строить такие ворота, как строили для царей, чтобы входил человек и смеялся от радости… И я бы вошел в те ворота, и пошел по асфальтовой аллее, и увидел бы изящные, воздушные строения, как дворцы… И мне кричали бы: «Скорее, Семка, беги со всех ног и гляди во все глаза!» И я бы смотрел, как открывают шлюз… Вы знаете, как? Нажим кнопки – и все! – и хлынет вода, и закачается на волне голубой корабль, красавец, каких еще не было, и красный флаг взлетит по сигналу вверх, и будет играть музыка, и люди будут плакать… И на корабле будет название «Комсомол». И город будет называться – имени Комсомола.
Все слушали. Из угла раздался хриплый голос лесогона Феди Чумакова:
– Твоими бы устами да мед пить.
Сема весь вскинулся, даже сел в постели.
– А ты что думаешь? Ты думаешь, для чего мы строим? Для чего мы болеем, и мокнем в болоте, и не хотим сдаваться? Ты думаешь, если мы строим бомбовозы, это для того, чтобы воевать? Это для того, чтобы не было войны! И если мы торопимся, и плохо едим, и не имеем сапог, и девочки не имеют платьев – это для чего? Чтобы устроить монастырь? Нет! Чтобы жизнь была красивая и легкая, чтобы всего стало много, чтобы жили смеясь!
Врач вбежал в палату, негодуя. Он увидел сидящего Сему с лихорадочно горящим лицом и на всех койках приподнявшихся, возбужденных больных.
– Это что за митинг? – закричал он фальцетом и мигом уложил Сему. – Кто разрешил разводить митинг? А вы что смотрите? Тоже, медицинская сестра! Неужели у вас нет никакого понятия о медицине?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189