Да это же Балтийск! - осенило Гришу - Балтийск, ООС с небольшими нюансами!
Когда принялись за чай, Климов уже дочитал письмо в шестой раз и радостно сообщил.
- Порядок у меня дома, мужики! От жены письмо! Передали, как и обещали! Так что закончим работу и все будет в ладах!
- Дурак. - в тарелку с макаронами по флотски ответил Ложкин.
Климов обиженно вскинул голову.
- А ты бы Ложкин не рычал, а работал! Тебя каждый день наказывают, а ты никак не поумнеешь! Снова ведь изобьют!
- Дурак. - все так же в тарелку произнес Ложкин. - Никаких денег ты не получишь. Ты - бомж. Вредно тебе деньги иметь.
- А ты не бомж?! - заголосил Климов. - Бомж и наркоман! Вот!
Гриша не втягивался в разговор. Надо было написать письмо на волю и главное - кому? Писать брату было не о чем, Мишке Фридману - незачем. На какой-то миг промелькнуло желание написать письмо фермерам Карауловым, точнее - Оле Карауловой. Но он тут же понял, что неизвестно почему - очень быстро забыл эту светлую девушку, как бы сильно она не задела его чувств при встрече. Вернее сказать, не то чтоб забыл, а в мозгу его и душе Оля сразу ушла за горизонт сегодняшней жизни, осталась нежным воспоминанием из тех событий жизни, которые не возвращаются и не могут возвратиться. Оля казалась теперь персонажем не из жизни, а из мечты или снов. А если быть точнее, то он, Гриша, за короткие сроки добирал то, чего был лишен в своей изуродованной жизни. Ольга была лишь его первой, несостоявшейся, попросту детской любовью. Как всегда наивной и преходящей, от которой и остаются такие легкие и прозрачные воспоминания. Он даже и представить себе не мог, о чем бы мог ей сейчас написать - не о чем и незачем.
Неожиданно он понял, что единственным человеком, кому была хоть малейшая причина сообщить о своем положении, оказывалась Алла...
Он быстро допил чай, пристроил на тот же стол папку и на листе бумаги написал.
"Здраствуйте, Алла! Все мои дела идут хорошо, но я немного задержусь на работе, которая подвернулась. Я вспоминаю вас и Петьку каждый день. В Ярославле всё так же закончились хорошо. На работу я устроился сроком около месяца, после чего приеду к вам. Григорий."
Ему хотелось написать ещё очень многое, но неизвестно было, дойдет ли письмо до адресата. Он запечатал конверт, напряг память, написал адрес и заклеил послание как раз в тот момент, когда вниз спустился все тот же Бригадир, сменивший белую кепочку на оранжеваую каску.
- Так, вахта! Завтрак окончен, приступаем к работе! Григорий, давай письмо, через пару дней жди ответа.
Гриша подал ему письмо и Бригадир тщательно уложил его в карман комбинезона.
Неприметная и низкая дверь в стене приоткрылась и следом за Бригадиром и Ложкиным Гриша сделал с десяток шагов по наклонному тоннелю. Метра через три, в сторону - обнаружился ещё один ход, но они прошли мимо, пока не уткнулись в горизонтальный лаз, высотой больше чуть метра.
Ложкин взял одну из коротких лопат, валявшихся на земле. Бригадир посмотрел на Гришу:
- Ну, вот, Григорий. Эта нолевая отметка. Три с небольшим метра мы уже прошли, осталось около двадцати метров. Все тебе ясно? - Бригадир смотрел на него тревожно, испытующе - не знал наверняка, послушается ли новичок бесприкословно и примется ли за работу без сопротивления.
Гриша кивнул и поднял с земли лопату. Бригадир подбодрил радостно.
- Вперед! Делай, как Ложкин. Он хоть и бешеный дикарь, но горняцкое дело знает.
Гриша слегка пригнулся и шагнул под своды лаза.
Через полчаса он определил, что работенка ему досталась не то чтоб очень тяжелая, но предельно неудобная. В копаемом тоннеле можно было стоять в полусогнутом положении. Грунт был тяжелый, глинистый и не всегда поддавался короткой штыковой лопате. Приходилось помогать себе киркой. Вместе с Ложкиным он молча вгрызались в землю. Лампа освещения за спиной давала резкий свет, а грунт, который падал под ноги - отваливали дальше и вывозили на большом железном корыте остальные члены бригады. Почти сразу стало жарко, света двух лампочек,забранных решоткой оказалось мало, но здесь особого освещения и не было нужно, очень сокро Гриша приловчился работать практически на ощупь.
Ложкин долбил грунт поначалу вяло, но потом втянулся, остервенился и с натуженным кряхтением ритмично бил лопатой.
- Ты давно здесь? - негромко спросил его Гриша.
- Не все тебе равно? - глухо бросил через плечо Ложкин. - Все одно, как прокопаем, так нас и "замочат".
- Как это?
- А так. Подумаешь, поймешь.
Мокрые космы падали на лоб Ложкина, глаз его не было видно, но в словах звучала решительная убежденность.
- А куда мы этот ход копаем? Как думаешь? - спросил Гриша, а Ложкин ответил зло.
- Чего думать! Под какой-нибудь банк, или фирму! Или магазин с золотом. - он глянул косо и неприязненно. - А ты тоже бомжевал?
- Нет...
За их спинами глухонемой Рогожин кидал выкопанную глину в большое плоское корыто, а Маслаков и Климов отволакивали его в начало тоннеля. Куда потом исчезала эта выработка не было видно.
В течение несколько часов, сменяя друг друга и изредка перекуривая, они работали молча. Во время одного из таких угрюмых перекуров к Грише подошел Маслаков, тронул за плечо, заглянул в лицо и спросил деликатно.
- Простите, товарищ, вы не были на днях в Москве?
- Был...
Маслаков обрадовался и заволновался.
- Вы не имели чести принимать участия в праздновании Восьмого Марта, Международного Дня женщин?!
- Не пришлось...
- А не знаете, - заволновался Маслаков. - В столице были митинги, выступления широкой общественности против ненавистного антинародного режима?!
Вместо Гриша заорал Ложкин.
- Пошел в зад отсюда, политрук вонючий! Харю разворочу!
Маслаков присел и послушно отскочил в темноту тоннеля. Ложкин затоптал окурок и бросил злобно.
- Только душу дергает, полудурок. Тоже ведь из канавы сюда вытащили, а умного из себя корчит. Давай, втягивайся в рабство.
Гриша почти втянулся со второй вахты. Он пригляделся, как работает Ложкин, приноровился и, словно автомат, мерно и безразлично, бил тоннель ни о чем не думая. Время тянулось, отмечаемое только по углублению этого лаза... Тело стонало.
Но с третьей вахты привыкло к нагрузкам.
И мысли, сопровождающуе эту тупую, долбежную работу, были такими же однообразными, пустыми и тупыми.
Поначалу память Гриши восстановила лишь то, что из Ярославля он вернулся в Степановск. А затем, транзитом - сразу оказался здесь. И никакого пересадочного момента не было. Вроде бы его куда-то везли, но как и откуда - не вспоминалось. Да и значения это не имело.
Работа... Еда... Сон... Работа... В монотонном ряду событий за временем невозможно было уследить. Тело притерпелось, а мозг работал на замедленных оборотах, потому что никаких внешних впечатлений в него не поступало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122