- О, кофе у тебя. И я выпил бы чашечку!
На его курносом носу блестят обильные капли пота.
- Я вообще-то ванну собирался принять... - начинает Мотя, но без всякой надежды, что гость скоро отвалит.
- Да погоди, - отмахивается Кротов. - Я тут кашу заварил. Посоветоваться надо. Ты всех в "Руне" знаешь?
- Как это - всех? - фыркает Мотя, обреченно присаживаясь за стол следом за Кротовым, и начинает разливать кофе.
- Ты понимаешь, там всех разогнали, всех... Пришел сегодня, надо было кое-кого повидать, а там закрыто. Мне шепнули, что Мирон... - Крот понизил голос: - Мирон рассчитал всю обслугу без объяснений...
- Вот оно что... - тянет Мотя, лихорадочно обдумывая причины подобного шухера.
- А я оттуда кое-что получил, - продолжает Крот. - Кое-чем попользовался... Как думаешь, Мирон, если вычислит, простит? Или?.. - Крот умолкает. В глазах его неподдельный испуг. - Ты же Мирона знаешь...
Мотя смеется тоненько. Слабак оказался Крот. Сидел бы и не совался в серьезные дела. Мотю никаким Миронам не достать, а вот ему, Кроту, если что, не поздоровится.
- Ты бы не мельтешил, Слава, - успокоительно говорит Мотя. - Не суетился... Помнишь старый анекдот: Абрама спрашивают: "Как здоровье?", а он отвечает: "Не дождетесь!" Ты стой всегда на своем, не знаю, чем уж ты там попользовался, но ведь доказательств нет? Три к носу. Все о'кей!
Кротов мешает и мешает кофе тоненькой серебряной ложечкой, молчит. Мотю раздражает звук трения ложки о фарфор, и он не выдерживает:
- Да перестань ты кофе мешать. Бурда получится. Пей и не суетись, повторяю.
Слава будто просыпается, вскидывает взгляд на хозяина:
- Паспорт можешь добыть? Заграничный?..
- Когда? - деловито спрашивает Мотя.
- Завтра, Мотя, завтра... - напряженно усмехается Крот.
- Ну, завтра, нет, а вот дня через три - пожалуй. - Моте совсем не хочется нарушать из-за Крота свой уик-энд.
- Так я зайду. - Крот залпом пьет кофе, не замечая, с какой болезненной гримасой следит Мотя за этой процедурой: не водка же...
"Обормот, - думает Мотя. - Безнадежный обормот".
Кротов исчезает так же быстро, как и появился.
И Мотя счастлив, он снова варит кофе, ставит на подносик крохотную чашечку и шествует, покачивая бедрами, в ванную, которая уже готова принять его выхоленное совсем по-женски тело.
Уже из ванной он делает нужный звонок, восхищаясь своим добрым сердцем: ведь мог бы и не выполнять просьбу Крота. Кто он такой, в конце концов!
Он лежит, нежась, в прохладных струях джакузи, разглядывая свое безволосое тело, и представляет, сколько новых заманчивых встреч ждет его в предстоящие выходные.
Через два дня после истории с Калаяном Федор опять появился в "Утесе". На этот раз Семен долго не выходит к нему, и он ждет его, сидя на диване перед лестницей, ведущей на второй этаж.
Он давно не ездил к Светлане, только разговаривает с ней по десять раз на день по телефону. Федор предлагал девушке переехать к нему на Смоленскую, но она почему-то не решается, тянет, и он думает о том, что она, наверное, все-таки не очень доверяет ему. Например, известие о квартире восприняла как-то уж слишком настороженно. Что ж, возможно, она права. Женщина должна быть осмотрительной, обладать большим чувством самосохранения, чем мужчина. Она ведь - жена, мать... О том, что у него могут быть дети, Федор боялся даже и думать, но втайне мечтал о ребенке, сыне, и хотел вырастить его в любви, в семейном согласии. Но сейчас о каком ребенке речь, пока он в руках Аджиева? И, что странно, чем более Федор хотел порвать с Артуром Нерсесовичем, тем глубже тот втягивал его в свои дела.
Нет, не зря, видно, кум говорил в зоне, что труден путь исправления. Смеялись над ним. Втягивает уголовщина, как наркота, липнет, поди отмойся. Да разве тот, кто вольной жизни понюхал, враз откажется от нее? От риска, от напряжения всех нервов до самых кончиков ногтей. Отрава, зелье такая жизнь, но вот ты даже понял это и хочешь совсем другого, а тянет, точно по утрам к первой сигарете, будто пьяницу к стопке вина.
- Ты чего пришел, Федор?
Артюхов вскидывает голову, пробуждаясь от невеселых дум. На лестнице стоит Семен, но не зовет его подняться наверх. Федор обескуражен таким приемом. Он встает с дивана, нерешительно мнется.
- Да вот хотел узнать, может, и правда мне надо к Кроту? Ты ведь говорил, где его искать?
- Сейчас не знаю, - отрезает Звонарь, но потом смягчается, спрашивает: - Ты не слыхал ничего?
- Нет, а что? - Федор смотрит удивленно. - Я ведь за городом обретаюсь,
- А... - кивает Семен, - забыл я, да, ты рассказывал. Крот, наверное, смотается отсюда. У него неприятности.
- Жаль. - Федор усмехается. - Ну что ж, тогда привет?
Он машет рукой и, поворачиваясь, уходит. А Звонарь все стоит на лестнице, будто сомневаясь в чем-то.
"Марс" с виду обычный ночной клуб, каких сейчас сотни в Москве, да и по всей России.
Раньше здесь собирались скины и рокеры, было много наркоманов и всякой сопутствующей наркоделам публики. Постепенно все они как-то рассеялись по другим кабакам и тусовкам, а в "Марс" накатила волна мелких торговцев-палаточников, ходячих банкометов, "быков" со своими марухами, ларечных путан. Это был уровень потребителей "СПИД-инфо", "Московского комсомольца" и "Мак-доналдса", только в приблатненном варианте. Приглашенные группы с названием типа "Бубновый туз" вовсю распевали лагерную попсу с матерком, а главный зал украшала огромная фотография Наташи Королевой в телогрейке на голое тело, сапогах и шапке-ушанке с незавязанными ушами. В руке она держала пачку "Беломора".
Серьезный народ сюда редко захаживал, но бывало, что назначали здесь встречи заметные московские "авторитеты". "Марс" находился в самом центре города.
"Буза", - решил Федор, входя в главный зал и оглядываясь по сторонам.
Все столики были в основном заняты, и он с трудом нашел себе местечко прямо возле небольшого подиума, на котором располагались музыканты.
- Группа "Болт", - объявил голый по пояс парень в блестящих штанах с ярко-алыми подтяжками.
В зале одобрительно засвистели, зашикали, раздались даже жиденькие хлопки.
Взревел синтезатор, рассыпалась барабанная дробь, и тощая загорелая деваха в шортиках и коротком тишоте завыла что-то слащавое о любви к лихому парнишке.
- Хочешь большой? Хочешь большой? - скандировала пьяная компания за соседним столиком. Федор не выдержал и расхохотался. Сидевшие с ним рядом двое мужиков лет по тридцати переглянулись.
- Ты первый раз здесь? - спросил один из них.
- Первый и последний, наверное, - сказал Федор, отсмеявшись.
Мужикам явно было скучно, по их облику и разговорам можно было предположить, что они как-то связаны с торговлей на вещевом рынке. Так оно и оказалось, и Федору, уплетавшему курицу-гриль, пришлось выслушать немало интересных подробностей из жизни мелких рэкетиров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
На его курносом носу блестят обильные капли пота.
- Я вообще-то ванну собирался принять... - начинает Мотя, но без всякой надежды, что гость скоро отвалит.
- Да погоди, - отмахивается Кротов. - Я тут кашу заварил. Посоветоваться надо. Ты всех в "Руне" знаешь?
- Как это - всех? - фыркает Мотя, обреченно присаживаясь за стол следом за Кротовым, и начинает разливать кофе.
- Ты понимаешь, там всех разогнали, всех... Пришел сегодня, надо было кое-кого повидать, а там закрыто. Мне шепнули, что Мирон... - Крот понизил голос: - Мирон рассчитал всю обслугу без объяснений...
- Вот оно что... - тянет Мотя, лихорадочно обдумывая причины подобного шухера.
- А я оттуда кое-что получил, - продолжает Крот. - Кое-чем попользовался... Как думаешь, Мирон, если вычислит, простит? Или?.. - Крот умолкает. В глазах его неподдельный испуг. - Ты же Мирона знаешь...
Мотя смеется тоненько. Слабак оказался Крот. Сидел бы и не совался в серьезные дела. Мотю никаким Миронам не достать, а вот ему, Кроту, если что, не поздоровится.
- Ты бы не мельтешил, Слава, - успокоительно говорит Мотя. - Не суетился... Помнишь старый анекдот: Абрама спрашивают: "Как здоровье?", а он отвечает: "Не дождетесь!" Ты стой всегда на своем, не знаю, чем уж ты там попользовался, но ведь доказательств нет? Три к носу. Все о'кей!
Кротов мешает и мешает кофе тоненькой серебряной ложечкой, молчит. Мотю раздражает звук трения ложки о фарфор, и он не выдерживает:
- Да перестань ты кофе мешать. Бурда получится. Пей и не суетись, повторяю.
Слава будто просыпается, вскидывает взгляд на хозяина:
- Паспорт можешь добыть? Заграничный?..
- Когда? - деловито спрашивает Мотя.
- Завтра, Мотя, завтра... - напряженно усмехается Крот.
- Ну, завтра, нет, а вот дня через три - пожалуй. - Моте совсем не хочется нарушать из-за Крота свой уик-энд.
- Так я зайду. - Крот залпом пьет кофе, не замечая, с какой болезненной гримасой следит Мотя за этой процедурой: не водка же...
"Обормот, - думает Мотя. - Безнадежный обормот".
Кротов исчезает так же быстро, как и появился.
И Мотя счастлив, он снова варит кофе, ставит на подносик крохотную чашечку и шествует, покачивая бедрами, в ванную, которая уже готова принять его выхоленное совсем по-женски тело.
Уже из ванной он делает нужный звонок, восхищаясь своим добрым сердцем: ведь мог бы и не выполнять просьбу Крота. Кто он такой, в конце концов!
Он лежит, нежась, в прохладных струях джакузи, разглядывая свое безволосое тело, и представляет, сколько новых заманчивых встреч ждет его в предстоящие выходные.
Через два дня после истории с Калаяном Федор опять появился в "Утесе". На этот раз Семен долго не выходит к нему, и он ждет его, сидя на диване перед лестницей, ведущей на второй этаж.
Он давно не ездил к Светлане, только разговаривает с ней по десять раз на день по телефону. Федор предлагал девушке переехать к нему на Смоленскую, но она почему-то не решается, тянет, и он думает о том, что она, наверное, все-таки не очень доверяет ему. Например, известие о квартире восприняла как-то уж слишком настороженно. Что ж, возможно, она права. Женщина должна быть осмотрительной, обладать большим чувством самосохранения, чем мужчина. Она ведь - жена, мать... О том, что у него могут быть дети, Федор боялся даже и думать, но втайне мечтал о ребенке, сыне, и хотел вырастить его в любви, в семейном согласии. Но сейчас о каком ребенке речь, пока он в руках Аджиева? И, что странно, чем более Федор хотел порвать с Артуром Нерсесовичем, тем глубже тот втягивал его в свои дела.
Нет, не зря, видно, кум говорил в зоне, что труден путь исправления. Смеялись над ним. Втягивает уголовщина, как наркота, липнет, поди отмойся. Да разве тот, кто вольной жизни понюхал, враз откажется от нее? От риска, от напряжения всех нервов до самых кончиков ногтей. Отрава, зелье такая жизнь, но вот ты даже понял это и хочешь совсем другого, а тянет, точно по утрам к первой сигарете, будто пьяницу к стопке вина.
- Ты чего пришел, Федор?
Артюхов вскидывает голову, пробуждаясь от невеселых дум. На лестнице стоит Семен, но не зовет его подняться наверх. Федор обескуражен таким приемом. Он встает с дивана, нерешительно мнется.
- Да вот хотел узнать, может, и правда мне надо к Кроту? Ты ведь говорил, где его искать?
- Сейчас не знаю, - отрезает Звонарь, но потом смягчается, спрашивает: - Ты не слыхал ничего?
- Нет, а что? - Федор смотрит удивленно. - Я ведь за городом обретаюсь,
- А... - кивает Семен, - забыл я, да, ты рассказывал. Крот, наверное, смотается отсюда. У него неприятности.
- Жаль. - Федор усмехается. - Ну что ж, тогда привет?
Он машет рукой и, поворачиваясь, уходит. А Звонарь все стоит на лестнице, будто сомневаясь в чем-то.
"Марс" с виду обычный ночной клуб, каких сейчас сотни в Москве, да и по всей России.
Раньше здесь собирались скины и рокеры, было много наркоманов и всякой сопутствующей наркоделам публики. Постепенно все они как-то рассеялись по другим кабакам и тусовкам, а в "Марс" накатила волна мелких торговцев-палаточников, ходячих банкометов, "быков" со своими марухами, ларечных путан. Это был уровень потребителей "СПИД-инфо", "Московского комсомольца" и "Мак-доналдса", только в приблатненном варианте. Приглашенные группы с названием типа "Бубновый туз" вовсю распевали лагерную попсу с матерком, а главный зал украшала огромная фотография Наташи Королевой в телогрейке на голое тело, сапогах и шапке-ушанке с незавязанными ушами. В руке она держала пачку "Беломора".
Серьезный народ сюда редко захаживал, но бывало, что назначали здесь встречи заметные московские "авторитеты". "Марс" находился в самом центре города.
"Буза", - решил Федор, входя в главный зал и оглядываясь по сторонам.
Все столики были в основном заняты, и он с трудом нашел себе местечко прямо возле небольшого подиума, на котором располагались музыканты.
- Группа "Болт", - объявил голый по пояс парень в блестящих штанах с ярко-алыми подтяжками.
В зале одобрительно засвистели, зашикали, раздались даже жиденькие хлопки.
Взревел синтезатор, рассыпалась барабанная дробь, и тощая загорелая деваха в шортиках и коротком тишоте завыла что-то слащавое о любви к лихому парнишке.
- Хочешь большой? Хочешь большой? - скандировала пьяная компания за соседним столиком. Федор не выдержал и расхохотался. Сидевшие с ним рядом двое мужиков лет по тридцати переглянулись.
- Ты первый раз здесь? - спросил один из них.
- Первый и последний, наверное, - сказал Федор, отсмеявшись.
Мужикам явно было скучно, по их облику и разговорам можно было предположить, что они как-то связаны с торговлей на вещевом рынке. Так оно и оказалось, и Федору, уплетавшему курицу-гриль, пришлось выслушать немало интересных подробностей из жизни мелких рэкетиров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93