Но Стреляный в ответ только таращил глаза и бессвязно долдонил про сейф с важными бумагами, который он для Аджиева вскрыл...
Наворачивая какие-то невероятные закуски, Федор следил, как они распадались постепенно у него на глазах, сбрасывали свою личину и превращались в липкую гнусь, которую хотелось чем-нибудь смыть.
В самый разгар вечера он заметил, как мягкая кисть Мирона скользнула под столом по мускулистой ляжке Костика, туго обтянутой гладкой тканью брюк. И его чуть не стошнило. Преодолев отвращение, он сам полез обниматься к Зяме и почувствовал, насколько податливо и готово ко всему его тело, как напрягся его член под штанами.
"Е-мое, - выругался он про себя. - Да меня здесь уложат четвертым".
Но все кончилось для него удачно. Они были настолько пьяны, что им уже было не до любовных игр.
- Мотя... - плакался Мирон, уронивший голову на стол. - Зачем он ушел? Я хотел его...
- Опасный человек... - вторил ему Зяма. - Я еще докопаюсь... Этот Мотя... Он ссучился...
Они бормотали каждый свое, уже не слыша собутыльника, плели нескончаемую вязь слов, а Федор впитывал и думал, запоминал, не уставая подливать, смешивать водку, коньяк, шампанское, виски, сам полулежа на столе.
Наконец охрана растащила их по машинам. Мирона и Костика забросили вместе, а Зяма пытался подхватить Федора, но тот притворился, что совсем не может идти. На него плюнули и оставили спать прямо в том же зальчике, где они пили.
Свет был погашен, и Федор лежал на диване лицом вниз. Окно в зальчике было отворено, но его закрывали жалюзи. Федор слышал, как отъехали от дома машины, увозящие его партнеров по застолью. Звякнули закрывающиеся ворота, и наступила тишина.
Благодаря сведениям, полученным от Купца, Федор знал, что внизу остаются четверо охранников, а план дома он выучил наизусть. Сейчас он находился на втором этаже правого крыла особняка, в левом - располагался кабинет Шиманко. И вся та сторона имела сигнализацию на пульт к охране. Но Федор и не собирался проникать туда. Он выждал некоторое время, борясь со сном, поднялся и осторожно вышел в коридор. Ему хотелось понаблюдать за охранниками.
Вот и первый этаж, вдали светится служебная комната, а рядом туалет. Пробираясь вдоль стен, прячась за мебелью, он проскальзывает в уборную.
Здесь тоже открыто окно. Федор сдвигает жалюзи, немного высовывается наружу. Слышно, как работает телевизор, слышен и разговор, видно, ребята давно уже обсуждают своих начальников. Федор различает только два голоса. Неужели другие охранники ходят по дому? Тогда они обнаружат его отсутствие. Но тут же успокоился: эти двое как раз радуются тому, что они остались вдвоем, что четверым здесь делать нечего, и при этом несут Зяму Павлычко на все корки.
- Сборище пидоров, - со смаком говорит один, загибая виртуозный мат.
- А этот тоже попал, - вторит другой. - Слыхал я, приличный парень, с Лесным работал, влип тоже.
Федор навострил уши. Это уже о нем речь.
- Да Лесного ведь нет... - цедит первый. - И с Купцом расправятся, вот увидишь...
- Мы-то навоз для них, удобрение. Одну команду разогнали. И нас разгонят... - горячится второй.
- Стукача лучше бы среди своих искали, - смеется первый. - Этот Мотя один чего стоит, я слыхал... - Он понижает голос настолько, что Федор не различает слов.
- Да что ты? - громко удивляется второй. - Думаешь, через это дело они все повязаны?
- А то! - первый, видимо, встает.
Но Федор уже в коридоре. Ковер заглушает его шаги. Вот и лестница на второй этаж. Он прячется за углом.
- Слушай! - раздается из коридора. - Может, нам этого разбудить? Пусть уматывает. Проблем меньше. Босс еще припрется с утра.
- Да все равно донесут, что пьянка была. Пусть Мирон отвечает, слышен вялый ответ.
- Нет, я пойду разбужу.
Федор взлетает по лестнице. Хорошо, что он оставил открытой дверь в тот зальчик, из которого вышел. Сейчас бы путался в темноте. Несколько секунд - и он лежит на диване.
Шаги ближе. Человек замирает у двери, потом входит, включает свет.
- Эй! - голос тихий.
Федор возится, имитируя тяжелое, пробуждение.
- Эй! - повторил вошедший. Теперь Федору надо сесть. И он садится, тараща глаза на свет, гулко зевая.
- Ты ведь Стреляный? - обращается к нему охранник.
- Ну да, - отвечает Федор, опять зевая. Потом встает и, путаясь ногами, подходит к неубранному столу, находит бутылку с остатками водки, плещет себе в стакан, пьет.
- Ты знаешь... - неуверенно начинает охранник, - тебе бы сюда вообще приходить не надо.
- Это почему? -.Федор садится и, найдя сигареты, закуривает.
- Пришьют тебя... - быстро говорит парень. - За тобой следят.
- Еще что?.. - Федор старается выглядеть равнодушным.
Охранник мнется.
- Ну, говори, - торопит его Стреляный.
- Мирон не доверяет тебе, говорит, ты работаешь на других...
- И это правда, - усмехается Федор, впервые глядя прямо в глаза парню. Тот выдерживает его взгляд, только зрачки расширяются.
- Тебе лучше уйти сейчас, - не оглядываясь, выходит в коридор.
Федор встает и идет за ним следом. В молчании они спускаются вниз, парень открывает перед ним дверь во двор. А когда Федор приближается к воротам, они медленно раздвигаются перед ним.
- Постой! - Охранник бежит к нему, уже стоящему на улице, и выдыхает прямо в лицо: - Ты Мотю потряси, вот кого.
Он стремительно уходит, унося с собой накопившуюся ненависть к тем, кому он служит.
А Федор думает о том, что спектакль, похоже, приближается к концу.
У Генриха Карловича деловая встреча. Его пригласил к себе один из московских "авторитетов", закулисно контролирующий крупный коммерческий банк Москвы. Этот человек уже давно занялся тем, чем только еще предполагает заняться Шиманко: он вышел в легальный бизнес, оперевшись на свои тайные финансовые структуры, липовые предприятия, существующие лишь на бумаге фонды. Сколько личин он сменил за эти последние годы, прежде чем занял прочное и устойчивое положение консультанта по финансовым вопросам целой сети банковских структур по всей России, - этого не знает и не узнает никто. Но мощная машина по отмыванию "черных денег", налаженная им, работала чрезвычайно эффективно. Фешенебельные офисы в Москве и Тель-Авиве, банк на Кипре, акции нефтяных скважин и медных рудников в России.
У Шиманко кружится голова, когда он представляет, каким капиталом оперирует этот невысокого роста лысоватый человек с ухоженной бородкой мопассановского героя и глазками, напоминающими больного базедовой болезнью. Но внешность Григория Левочкина оценивается окружающими, включая многочисленных любовниц, не по канонам классической красоты, а по более реальным критериям. И с этих позиций он - неотразим.
Гостиная, куда Шиманко вошел, поразила его. Длинная, просторная, вся золотисто-желтая, с золотистыми стенами и такого же цвета мебелью, лаковые блестящие столики, скошенные, изогнутые, резные, безупречно желтые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Наворачивая какие-то невероятные закуски, Федор следил, как они распадались постепенно у него на глазах, сбрасывали свою личину и превращались в липкую гнусь, которую хотелось чем-нибудь смыть.
В самый разгар вечера он заметил, как мягкая кисть Мирона скользнула под столом по мускулистой ляжке Костика, туго обтянутой гладкой тканью брюк. И его чуть не стошнило. Преодолев отвращение, он сам полез обниматься к Зяме и почувствовал, насколько податливо и готово ко всему его тело, как напрягся его член под штанами.
"Е-мое, - выругался он про себя. - Да меня здесь уложат четвертым".
Но все кончилось для него удачно. Они были настолько пьяны, что им уже было не до любовных игр.
- Мотя... - плакался Мирон, уронивший голову на стол. - Зачем он ушел? Я хотел его...
- Опасный человек... - вторил ему Зяма. - Я еще докопаюсь... Этот Мотя... Он ссучился...
Они бормотали каждый свое, уже не слыша собутыльника, плели нескончаемую вязь слов, а Федор впитывал и думал, запоминал, не уставая подливать, смешивать водку, коньяк, шампанское, виски, сам полулежа на столе.
Наконец охрана растащила их по машинам. Мирона и Костика забросили вместе, а Зяма пытался подхватить Федора, но тот притворился, что совсем не может идти. На него плюнули и оставили спать прямо в том же зальчике, где они пили.
Свет был погашен, и Федор лежал на диване лицом вниз. Окно в зальчике было отворено, но его закрывали жалюзи. Федор слышал, как отъехали от дома машины, увозящие его партнеров по застолью. Звякнули закрывающиеся ворота, и наступила тишина.
Благодаря сведениям, полученным от Купца, Федор знал, что внизу остаются четверо охранников, а план дома он выучил наизусть. Сейчас он находился на втором этаже правого крыла особняка, в левом - располагался кабинет Шиманко. И вся та сторона имела сигнализацию на пульт к охране. Но Федор и не собирался проникать туда. Он выждал некоторое время, борясь со сном, поднялся и осторожно вышел в коридор. Ему хотелось понаблюдать за охранниками.
Вот и первый этаж, вдали светится служебная комната, а рядом туалет. Пробираясь вдоль стен, прячась за мебелью, он проскальзывает в уборную.
Здесь тоже открыто окно. Федор сдвигает жалюзи, немного высовывается наружу. Слышно, как работает телевизор, слышен и разговор, видно, ребята давно уже обсуждают своих начальников. Федор различает только два голоса. Неужели другие охранники ходят по дому? Тогда они обнаружат его отсутствие. Но тут же успокоился: эти двое как раз радуются тому, что они остались вдвоем, что четверым здесь делать нечего, и при этом несут Зяму Павлычко на все корки.
- Сборище пидоров, - со смаком говорит один, загибая виртуозный мат.
- А этот тоже попал, - вторит другой. - Слыхал я, приличный парень, с Лесным работал, влип тоже.
Федор навострил уши. Это уже о нем речь.
- Да Лесного ведь нет... - цедит первый. - И с Купцом расправятся, вот увидишь...
- Мы-то навоз для них, удобрение. Одну команду разогнали. И нас разгонят... - горячится второй.
- Стукача лучше бы среди своих искали, - смеется первый. - Этот Мотя один чего стоит, я слыхал... - Он понижает голос настолько, что Федор не различает слов.
- Да что ты? - громко удивляется второй. - Думаешь, через это дело они все повязаны?
- А то! - первый, видимо, встает.
Но Федор уже в коридоре. Ковер заглушает его шаги. Вот и лестница на второй этаж. Он прячется за углом.
- Слушай! - раздается из коридора. - Может, нам этого разбудить? Пусть уматывает. Проблем меньше. Босс еще припрется с утра.
- Да все равно донесут, что пьянка была. Пусть Мирон отвечает, слышен вялый ответ.
- Нет, я пойду разбужу.
Федор взлетает по лестнице. Хорошо, что он оставил открытой дверь в тот зальчик, из которого вышел. Сейчас бы путался в темноте. Несколько секунд - и он лежит на диване.
Шаги ближе. Человек замирает у двери, потом входит, включает свет.
- Эй! - голос тихий.
Федор возится, имитируя тяжелое, пробуждение.
- Эй! - повторил вошедший. Теперь Федору надо сесть. И он садится, тараща глаза на свет, гулко зевая.
- Ты ведь Стреляный? - обращается к нему охранник.
- Ну да, - отвечает Федор, опять зевая. Потом встает и, путаясь ногами, подходит к неубранному столу, находит бутылку с остатками водки, плещет себе в стакан, пьет.
- Ты знаешь... - неуверенно начинает охранник, - тебе бы сюда вообще приходить не надо.
- Это почему? -.Федор садится и, найдя сигареты, закуривает.
- Пришьют тебя... - быстро говорит парень. - За тобой следят.
- Еще что?.. - Федор старается выглядеть равнодушным.
Охранник мнется.
- Ну, говори, - торопит его Стреляный.
- Мирон не доверяет тебе, говорит, ты работаешь на других...
- И это правда, - усмехается Федор, впервые глядя прямо в глаза парню. Тот выдерживает его взгляд, только зрачки расширяются.
- Тебе лучше уйти сейчас, - не оглядываясь, выходит в коридор.
Федор встает и идет за ним следом. В молчании они спускаются вниз, парень открывает перед ним дверь во двор. А когда Федор приближается к воротам, они медленно раздвигаются перед ним.
- Постой! - Охранник бежит к нему, уже стоящему на улице, и выдыхает прямо в лицо: - Ты Мотю потряси, вот кого.
Он стремительно уходит, унося с собой накопившуюся ненависть к тем, кому он служит.
А Федор думает о том, что спектакль, похоже, приближается к концу.
У Генриха Карловича деловая встреча. Его пригласил к себе один из московских "авторитетов", закулисно контролирующий крупный коммерческий банк Москвы. Этот человек уже давно занялся тем, чем только еще предполагает заняться Шиманко: он вышел в легальный бизнес, оперевшись на свои тайные финансовые структуры, липовые предприятия, существующие лишь на бумаге фонды. Сколько личин он сменил за эти последние годы, прежде чем занял прочное и устойчивое положение консультанта по финансовым вопросам целой сети банковских структур по всей России, - этого не знает и не узнает никто. Но мощная машина по отмыванию "черных денег", налаженная им, работала чрезвычайно эффективно. Фешенебельные офисы в Москве и Тель-Авиве, банк на Кипре, акции нефтяных скважин и медных рудников в России.
У Шиманко кружится голова, когда он представляет, каким капиталом оперирует этот невысокого роста лысоватый человек с ухоженной бородкой мопассановского героя и глазками, напоминающими больного базедовой болезнью. Но внешность Григория Левочкина оценивается окружающими, включая многочисленных любовниц, не по канонам классической красоты, а по более реальным критериям. И с этих позиций он - неотразим.
Гостиная, куда Шиманко вошел, поразила его. Длинная, просторная, вся золотисто-желтая, с золотистыми стенами и такого же цвета мебелью, лаковые блестящие столики, скошенные, изогнутые, резные, безупречно желтые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93