Хватит, машина налажена и сможет неплохо поработать без него. Вот только состояние здоровья жены не радует его.
Аджиев видит высокую фигуру приближающегося к нему врача. Он встает ему навстречу, оставляя газету на скамье.
Врач подходит, покосившись на открытый газетный лист, приветливо здоровается, но глаза у него серьезные, даже суровые. Он начинает говорить, что состояние Елены нормализовалось, и сейчас он не видит никакой угрозы беременности. Несколько раз повторяет слова "консилиум решил", но Артур Нерсесович уже чувствует, что есть что-то еще, беспокоящее врачей.
- Но вас волнуют какие-то другие показатели? - хмуро спрашивает он.
- Да, волнуют. Не стану скрывать от вас. Мы решили показать вашу супругу психиатру...
Артур Нерсесович опускает голову, он догадывался об этом, потому что во время последних свиданий с Еленой и сам заметил испугавшие его странности в разговоре с женой.
- Вы поняли, о чем я? - спрашивает врач. - Конечно, вся обстановка нашей жизни такова... - Он кивает на брошенную газету: - Взрывы, трупы, киллеры... Она постоянно повторяет, что она - убийца, преступница... И даже называет какие-то фамилии, кого она якобы убила... Ну, словом, вам все ясно... Я очень сочувствую... Такая красавица. Мы постараемся ее вытянуть. Если бы не беременность, сделать это было бы проще... Надо ведь думать и о будущем ребенке...
Он как будто оправдывается перед ним, чувствует себя виноватым в болезни его жены. Артур Нерсесович останавливает его взмахом руки.
- Сделайте все возможное, - говорит он. - Поднимите ее чуть-чуть. И тогда я увезу ее в клинику в Швейцарию.
- Как вам будет угодно. - Врач пожимает плечами. - Но я бы не советовал этого. Как она будет общаться с врачами? Психиатрия требует общения. Ну, пусть она знает английский, но ведь это дополнительное напряжение, стресс...
- А я думаю, так будет лучше, - жестко продолжает Аджиев. - Ей надо сменить обстановку. Здесь даже в воздухе пахнет... - Он делает неопределенный жест рукой и умолкает.
Врач уходит, а Артур Нерсесович вновь тяжело опускается на скамью. Как это его спросил Федор: "Не снилась ли ему Елена?" Почему он спросил об этом? Что имел в виду?.. Да и как вообще посмел произносить имя его жены?
Аджиев задумывается, и мысли его мрачны и полны зловещих планов.
После операции в "Руне" Федор целые сутки проспал мертвым сном. Он отверг настойчивые приглашения Сашки смотаться к Игнату, чтобы рассказать там об успешно проведенной акции. Теперь Купцов мог спокойно выбираться из своего заточения. Так что Сашке пришлось ехать на 83-й километр одному, потому что и Колян залег, залечивает свое раненое плечо.
Проснулся Федор вечером в среду, все тело ломило, да и в голове еще не прояснилось, но зато на душе было необыкновенно спокойно. Пожалуй, никогда еще он не чувствовал себя так хорошо. Впереди - свободная от всяческих катастроф дорога. Уж он постарается, чтобы их не было. Ни в какие авантюры не даст себя втянуть.
В субботу его свадьба. Семка Звонарь организует стол в одном из своих ресторанов", все, самые близкие ребята приглашены.
Федор подходит к шкафу и, открыв его, смотрит на новенький, с иголочки, костюм. В нем он, как говорят, неотразим. А вот и коробочки с кольцами, и еще одна - подарок невесте, перстенек, купленный в самой дорогой ювелирке - рубин и бриллианты. Красотища! Федор рассматривает радужную игру камней, и сердце его замирает.
"Нет, нас не съешь, не столкнешь в дерьмо, к мусорным бакам или в обоссанные переходы с протянутой рукой, - думает он, представляя лица Шиманко и Мирона Львовича, Аджиева и еще множества других, жирных и самодовольных. Выкрутимся, да еще дадим вам такого пиздаля..."
Он вздыхает, с беспокойством оглядывая комнату, прикидывает, успеют ли жена Семки, Лариса, с подругами убрать здесь к приезду новобрачных. Кажется, Лариса собиралась начать уборку еще в пятницу. Значит, надо успеть завезти Семену ключи и заранее купить цветов. Их должно быть много, разных. Вазы он уже приобрел, так же как и посуду, и постельное белье. Всего недельку они здесь и пробудут, а потом - Кипр, Греция, круиз по Средиземному морю. Мотин человек уже дважды звонил ему насчет паспортов.
Федор накидывает куртку и выходит из дома, чтобы дойти до метро "Смоленская" за газетой. Его вдруг потянуло узнать, что пишут о взрыве в "Золотом руне".
Сразу же поражает фотография: пепелище, даже остова не осталось от дома. "Побрякушки", похоже, брякнули на всю Москву.
Федор медленно читает заметку, здесь же, стоя у самого входа в метро. Дотошные газетчики докопались даже до сомнительного прошлого хозяев "Золотого руна", особенно много написано о Шиманко и его новом липовом фонде.
Немало и рассуждений о том, какого характера был взрыв. Один из ментовских начальников предполагает даже, что это импортная взрывчатка, дающая высокий эффект возгорания, потому что сам взрыв, судя по взрывной волне, был не такой уж и большой мощности. В заключение написано, что к расследованию теракта подключено ФСБ.
"Давайте, ребята, давайте, - смеется про себя Федор и, свернув газету, засовывает ее в урну. - Большой у вас шухер! Работайте, чтоб не зря зарплату получать".
Он возвращается к дому, перебирая в уме всех тех, кто знает об операции в "Руне". Игнат и Мишка - могила. То же самое Федор может сказать о Коляне с Сашкой. За Семена он ручается, как за самого себя. Все. Даже Купец, который короткое время болтался у Игната, пока тот не отправил его на садовый участок к родственнику под Коломну, не в курсе. Пожалуй, Купец и мог быть тем самым ненадежным звеном, из-за которого, как правило, и засвечиваются даже блестяще организованные акции. Но Игнат не лох, человека насквозь да еще метр под землю видит.
Его опять охватывает усталость, но теперь, придя домой, он ужинает, принимает душ и только тогда ложится в постель. Завтра, завтра встреча со Светланой, еще невестой... От нежности у него сладко ноет сердце. А разговор с отчимом его совсем не пугает. Одолел же он врагов, неужели с будущим родственником не договорится? На этой мысли сознание его отключается.
...Он не помнил другого такого случая в своей жизни. Отправляясь на Чистые пруды к Збарскому, он выехал на своих "Жигулях" на Садовое кольцо и уснул за рулем. Провалился в забытье. Машина продолжала ровно катить вперед, а он уже видел во сне себя в другом месте, снова мальчишкой, на самой кромке неведомого моря, где отмели отзывались эхом на крики чаек и паруса воздушными змеями стояли в разрывах ослепительных облаков, несшихся на него стремительно, как огромная седая волна...
Но миг разбился вдребезги. Его выкинуло из сна так же внезапно, как перед этим кинуло в сон, что-то влажное и теплое стало вываливаться из его рук. Глаза у него открылись, и он едва успел подхватить руль буквально за минуту до того, как его "жигуленок" врезался бы в стенку тоннеля под Маяковской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Аджиев видит высокую фигуру приближающегося к нему врача. Он встает ему навстречу, оставляя газету на скамье.
Врач подходит, покосившись на открытый газетный лист, приветливо здоровается, но глаза у него серьезные, даже суровые. Он начинает говорить, что состояние Елены нормализовалось, и сейчас он не видит никакой угрозы беременности. Несколько раз повторяет слова "консилиум решил", но Артур Нерсесович уже чувствует, что есть что-то еще, беспокоящее врачей.
- Но вас волнуют какие-то другие показатели? - хмуро спрашивает он.
- Да, волнуют. Не стану скрывать от вас. Мы решили показать вашу супругу психиатру...
Артур Нерсесович опускает голову, он догадывался об этом, потому что во время последних свиданий с Еленой и сам заметил испугавшие его странности в разговоре с женой.
- Вы поняли, о чем я? - спрашивает врач. - Конечно, вся обстановка нашей жизни такова... - Он кивает на брошенную газету: - Взрывы, трупы, киллеры... Она постоянно повторяет, что она - убийца, преступница... И даже называет какие-то фамилии, кого она якобы убила... Ну, словом, вам все ясно... Я очень сочувствую... Такая красавица. Мы постараемся ее вытянуть. Если бы не беременность, сделать это было бы проще... Надо ведь думать и о будущем ребенке...
Он как будто оправдывается перед ним, чувствует себя виноватым в болезни его жены. Артур Нерсесович останавливает его взмахом руки.
- Сделайте все возможное, - говорит он. - Поднимите ее чуть-чуть. И тогда я увезу ее в клинику в Швейцарию.
- Как вам будет угодно. - Врач пожимает плечами. - Но я бы не советовал этого. Как она будет общаться с врачами? Психиатрия требует общения. Ну, пусть она знает английский, но ведь это дополнительное напряжение, стресс...
- А я думаю, так будет лучше, - жестко продолжает Аджиев. - Ей надо сменить обстановку. Здесь даже в воздухе пахнет... - Он делает неопределенный жест рукой и умолкает.
Врач уходит, а Артур Нерсесович вновь тяжело опускается на скамью. Как это его спросил Федор: "Не снилась ли ему Елена?" Почему он спросил об этом? Что имел в виду?.. Да и как вообще посмел произносить имя его жены?
Аджиев задумывается, и мысли его мрачны и полны зловещих планов.
После операции в "Руне" Федор целые сутки проспал мертвым сном. Он отверг настойчивые приглашения Сашки смотаться к Игнату, чтобы рассказать там об успешно проведенной акции. Теперь Купцов мог спокойно выбираться из своего заточения. Так что Сашке пришлось ехать на 83-й километр одному, потому что и Колян залег, залечивает свое раненое плечо.
Проснулся Федор вечером в среду, все тело ломило, да и в голове еще не прояснилось, но зато на душе было необыкновенно спокойно. Пожалуй, никогда еще он не чувствовал себя так хорошо. Впереди - свободная от всяческих катастроф дорога. Уж он постарается, чтобы их не было. Ни в какие авантюры не даст себя втянуть.
В субботу его свадьба. Семка Звонарь организует стол в одном из своих ресторанов", все, самые близкие ребята приглашены.
Федор подходит к шкафу и, открыв его, смотрит на новенький, с иголочки, костюм. В нем он, как говорят, неотразим. А вот и коробочки с кольцами, и еще одна - подарок невесте, перстенек, купленный в самой дорогой ювелирке - рубин и бриллианты. Красотища! Федор рассматривает радужную игру камней, и сердце его замирает.
"Нет, нас не съешь, не столкнешь в дерьмо, к мусорным бакам или в обоссанные переходы с протянутой рукой, - думает он, представляя лица Шиманко и Мирона Львовича, Аджиева и еще множества других, жирных и самодовольных. Выкрутимся, да еще дадим вам такого пиздаля..."
Он вздыхает, с беспокойством оглядывая комнату, прикидывает, успеют ли жена Семки, Лариса, с подругами убрать здесь к приезду новобрачных. Кажется, Лариса собиралась начать уборку еще в пятницу. Значит, надо успеть завезти Семену ключи и заранее купить цветов. Их должно быть много, разных. Вазы он уже приобрел, так же как и посуду, и постельное белье. Всего недельку они здесь и пробудут, а потом - Кипр, Греция, круиз по Средиземному морю. Мотин человек уже дважды звонил ему насчет паспортов.
Федор накидывает куртку и выходит из дома, чтобы дойти до метро "Смоленская" за газетой. Его вдруг потянуло узнать, что пишут о взрыве в "Золотом руне".
Сразу же поражает фотография: пепелище, даже остова не осталось от дома. "Побрякушки", похоже, брякнули на всю Москву.
Федор медленно читает заметку, здесь же, стоя у самого входа в метро. Дотошные газетчики докопались даже до сомнительного прошлого хозяев "Золотого руна", особенно много написано о Шиманко и его новом липовом фонде.
Немало и рассуждений о том, какого характера был взрыв. Один из ментовских начальников предполагает даже, что это импортная взрывчатка, дающая высокий эффект возгорания, потому что сам взрыв, судя по взрывной волне, был не такой уж и большой мощности. В заключение написано, что к расследованию теракта подключено ФСБ.
"Давайте, ребята, давайте, - смеется про себя Федор и, свернув газету, засовывает ее в урну. - Большой у вас шухер! Работайте, чтоб не зря зарплату получать".
Он возвращается к дому, перебирая в уме всех тех, кто знает об операции в "Руне". Игнат и Мишка - могила. То же самое Федор может сказать о Коляне с Сашкой. За Семена он ручается, как за самого себя. Все. Даже Купец, который короткое время болтался у Игната, пока тот не отправил его на садовый участок к родственнику под Коломну, не в курсе. Пожалуй, Купец и мог быть тем самым ненадежным звеном, из-за которого, как правило, и засвечиваются даже блестяще организованные акции. Но Игнат не лох, человека насквозь да еще метр под землю видит.
Его опять охватывает усталость, но теперь, придя домой, он ужинает, принимает душ и только тогда ложится в постель. Завтра, завтра встреча со Светланой, еще невестой... От нежности у него сладко ноет сердце. А разговор с отчимом его совсем не пугает. Одолел же он врагов, неужели с будущим родственником не договорится? На этой мысли сознание его отключается.
...Он не помнил другого такого случая в своей жизни. Отправляясь на Чистые пруды к Збарскому, он выехал на своих "Жигулях" на Садовое кольцо и уснул за рулем. Провалился в забытье. Машина продолжала ровно катить вперед, а он уже видел во сне себя в другом месте, снова мальчишкой, на самой кромке неведомого моря, где отмели отзывались эхом на крики чаек и паруса воздушными змеями стояли в разрывах ослепительных облаков, несшихся на него стремительно, как огромная седая волна...
Но миг разбился вдребезги. Его выкинуло из сна так же внезапно, как перед этим кинуло в сон, что-то влажное и теплое стало вываливаться из его рук. Глаза у него открылись, и он едва успел подхватить руль буквально за минуту до того, как его "жигуленок" врезался бы в стенку тоннеля под Маяковской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93