Они становились и его жертвами. Гнусность этого деяния была четко рассчитана. Заранее выбрав жертву, он подводил ее к наказанию, себя к поощрению, Зону к видимости работы, а крайнего - наркушу - к большей зависимости от его губившего снадобья.
Самое же страшное, что комбинация эта позволяла ему-то все время оставаться в тени, быть неуловимым. И оттого скрипел зубами Медведев, и не жалко ему было никого, одна только злоба от своего бессилия...
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Один из писсуаров разбился, и из него вывалились пачки таблеток.
- Теперь с нас вычтут... - тихо сказал Кочетков.
- А таблетки на что покупаете? - вскинулся Волков. - Подумаешь, меньше сожрете этого дерьма.
Прапорщики собирали таблетки, и Медведев из дверей наблюдал за ними, и ворон наблюдал. Почувствовав чей-то взгляд, Медведев обернулся, но никого не увидел. Ворон усмехнулся.
- Шестьдесят упаковок, - подсчитал прапорщик. - "Сильнодействующее снотворное", - прочел он на упаковке. - Обычно они вместе с чифирем глотают, добавил со знанием дела.
ВОЛЯ. ВОЛКОВ
А в таблетках обнаружили записку на чеченском языке, правильно, подогрев же этот Цесаркаеву предназначался. Я его через Филина переправил, Джигит пока в ПКТ, до него все равно бы ничего не дошло.
Ну вот, на всякий случай есть еще одна зацепочка Джигитику-то... Филин за него просил, чтобы ему часть дурноты передать, но я сам знаю, кому, сколько и чего в Зоне надо.
Лоха этого сдадим, да плюс чеченцу набавят, вот и плюсы оперативной работе. Все ладом, все в порядке. А Медведев пусть морщится... Слышит звон, да не знает, откуда он. А догадочки его - мол, что, капитан, все про анашу в Зоне знаешь, а молчишь, я видал в одном месте.
Докажи, что я знаю. А что знаю - сразу докладываю. Все, точка, чист я, братцы. А денежки капают... текут.
ВОЛЯ. МЕДВЕДЕВ
В связи со всем случившимся сегодня днем Львов собрал офицеров. Разбирали положение в моем отряде. Дослужился, Медведев...
- Самый неблагополучный у вас отряд стал, майор, - подполковник сообщает. - Может, помощь нужна? Временно выделим вам еще одного офицера.
- Да нет уж, - обиделся я. - Справлюсь как-нибудь. Меня вот больше волнует мой предшественник, отряд до такого довел. Блатоту хоть я немного в угол загнал, но люди распущены, ничего не боятся. Потому и смерть, и побеги эти...
Тут Куницын вмешался, честный мужик. Мы, говорит, сами виноваты, что собрали в один отряд всю отрицаловку. Склонных к побегу - через одного, работают в одну смену, времени свободного много.
Тут еще Волков встревает: ваш, говорит, отряд, прямо перевалочная база для ПКТ. Посмотрел я на него - вот же сука какая, я бы не вякал на его месте... Вот только руки освободятся, прищучу я его. И если догадки мои подтвердятся, под трибунал ведь загремит, дурак. Неужто не боится?
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
- А почему Цесаркаев из Зоны нашей просится, кто мне ответит? - спрашивает Медведев одновременно командира и всех.
- Да, на Кавказ стал проситься, - заметил Куницын. - И записку эту подбросили ему через таблетки, на всякий случай - если найдут, мол, таблетки, вроде как сообщают ему дружки про клад какой-то. Нет никакого клада, он причину ищет уйти. Мы клюнем на записку да в следственный изолятор его этапируем. А там и побег можно совершить...
Помолчали. Верно, так и сходится.
- Товарищ Медведев, я хотел бы попросить вас, нельзя ли цыгана Грачева взять в активисты вашего отряда? - тут Волков спрашивает.
- По случаю чего? - равнодушно майор бросает.
- Он в карты Филину проигрался, и если мы его в активисты зачислим, его не тронут. А так фуфлыжником будет числиться...
- Ну и что? - разозлился Медведев. - Что, богадельня у нас, что ли?
Львов постучал карандашиком по столу - потише страсти, товарищи.
- Филину должны многие, Цесаркаев в том числе, насколько я знаю. Он поддерживает в Зоне игру, верховодит. Если есть основания, - подал голос начальник колонии, - разобраться и передать в суд.
- Ну, доказательств пока нет, - беспечно бросил Волков. - У меня более точные оперативные данные. Товарищ-то майор пользуется так, слухами... закончил, а в сторону Медведева не глядит. - Так что позвольте мне самому с картежником разобраться.
Согласился командир, и разошлись все. Но с одинаковым тяжким ощущением, что что-то неуловимое, невидимое пока, как подводный риф, подтачивает Зону...
ЗОНА. МЕДВЕДЕВ
Сижу, значит, Дроздова жду - искать пошли его, кудесника, архитектора помоек. Решил себе настроение поднять, дай, думаю, вспомню, какие анекдоты про меня заключенные рассказывают. Начал припоминать. Вот, например:
Пойду этапом в Колыму
Мне там зеленкой лоб намажут.
Но одного я не пойму
Неужто в Мамочку промажут?
Крохалев, наверное... Известный поэт, "Некрасов".
Только чего это мне зеленкой лоб тоже должны намазать? Что ж я такое могу совершить, чтобы меня расстреляли? Или это зэки желают моего расстрела, так, без повода? Спасибочки...
А других частушек сколько... Матерщинные в основном, даже вспоминать не хочется. А так можно целый сборник составить. Народное творчество.
Нет этого Дроздова, что ж, самому за ним пойти придется. Ладно, я не гордый.
Прохожу в жилую секцию, слышу хохот - ясно, тут Дроздов, новых слушателей себе нашел. Слышу:
- А феню, думаете, вы придумали, блатные? Э нет... - заливает Колесо, так стали звать его здесь за то, что жил на свободе как перекатиполе. - Откуда, скажем, пошло слово "кент"? Знаете?
Никто из слушавших его не знал, конечно.
- Ну, друзья мои, - кривляется, - Шекспира опять же надо знать, великого английского драматурга. Так вот был в его пьесе "Король Лир" некий Кент, и был он кем? - спрашивает этих.
А они только зенками лупают.
- Друганок его, - несмело кто-то говорит.
- Правильно! - Колесо его поддерживает. - Другом его был лучшим, а король этот, Лир, сдал его, так сказать. Предал.
- И что? - эти спрашивают в один голос.
- Что... - кобенится знаток, - казнил он его, что...
- Вот сука... - Все хором вздыхают. И смех, и грех.
- Так, кенты, - говорю я тут, выходя из своего укрытия.
Встали, набычились.
- А ксива, мазя, ништяк - эти слова можете объяснить, философ? - спрашиваю Дроздова.
- Эти - нет, я ж залетный в Зоне, не старожил... - ухмыляется. - Это к блатным.
- Давай ко мне, залетный... Ты, я вижу, кладезь мудрости... дурной. Может, пописываешь, как Достоевский наш? - спрашиваю. - Ну, вот скажи, что такое "лоб зеленкой намазать"?
- А то вы не знаете?
- Знаю, но, может, ошибаюсь... Ну?
- Лоб зеленкой смазывают перед расстрелом... А когда смертник спрашивает зачем, ему отвечают: чтобы заражения крови не было, - без улыбки объясняет Дроздов.
Тут даже я засмеялся. Надо же, черти, что сочинят.
- Ясно, - говорю.
В кабинет мой тем временем вошли. И говорю я ему:
- А вот что бы сделали вы, Дроздов, если бы знали, что от ваших показаний зависит, смажут ли "лоб зеленкой" виновному или безвинному?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146