Она уселась за свой стол, и Энтони принес ей список первоочередных дел, напомнив об одном официальном завтраке, который она так надеялась избежать. Потом помощник попрощался и ушел домой. Энни сделала пару звонков, которые, по мнению Энтони, нельзя было отложить, а потом позвонила домой.
Роберт сказал, что Грейс занимается физкультурой. Она хорошо себя чувствует, прибавил он. Он всегда так говорил. Энни предупредила, что задержится, и просила не ждать ее к ужину.
– У тебя усталый голос, – проговорил Роберт. – Тяжелый день?
– Нет. Я читала о шептарях.
– О ком? – Потом расскажу.
Энни перебирала оставленные Энтони бумаги, но мысли ее возвращались к тому, о чем она читала в библиотеке. А что, если у Джона Рэри есть праправнук, унаследовавший его дар, и он сможет испробовать его на Пилигриме? Может, поместить объявление в «Таймс»? Вдруг отыщется? Так и написать: ТРЕБУЕТСЯ ШЕПТАРЬ.
Она не заметила, как заснула, и, резко проснувшись, увидела в дверях охранника. Он делал дежурный обход помещения и извинился, что побеспокоил ее. Энни спросила у него, который час, и выяснилось, что уже больше одиннадцати.
Энни вызвала машину. Печально сгорбившись, сидела она на заднем сиденье, пока автомобиль вез ее по Сентрал-Парк-Уэст. Зеленый щипец над дверью их многоквартирного дома казался в свете фонарей совсем бесцветным.
Роберт и Грейс уже легли. Энни открыла дверь дочкиной спальни и стояла, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте. Искусственная нога возвышалась в углу, словно игрушечный часовой. Грейс что-то пробормотала, пошевелившись во сне. И тут вдруг Энни осенило: возможно, ее стремление сохранить жизнь Пилигриму, найти кого-то, кто излечил бы его изболевшуюся душу, вызвано не только потребностью помочь Грейс. Возможно, это нужно ей самой.
Энни осторожно поправила одеяло на дочери и, осторожно ступая, отправилась на кухню. Там лежала записка от Роберта. Звонила Лиз Хэммонд. Она вспомнила кого-то, кто мог бы им помочь.
2
Том Букер поднялся в шесть часов и, бреясь, слушал по телевизору местные новости. Какой-то чудак из Окленда остановил посреди моста «Золотые Ворота» свой автомобиль, застрелил жену и двоих детишек, а сам потом прыгнул в воду. Движение полностью остановлено. А в восточном районе на женщину, бегавшую трусцой неподалеку от дома, – дом стоит около холмов – напал горный лев. Разыгралась кровавая трагедия.
Свет от лампочки над зеркалом придавал загорелому лицу Тома, смазанному кремом для бритья, зеленоватый оттенок. Чтобы встать под душ в тесной, плохо освещенной ванной комнате, Тому пришлось согнуться в три погибели. Такие мотели, вероятно, рассчитаны на представителей некой невиданно низкорослой расы, чьим крошечным пальцам никак не удержать мыла размером больше кредитной карточки, и еще оно почему-то должно быть тщательнейшим образом упаковано в скользкую оберточную бумагу…
Том оделся и сел на постель, надевая ботинки и поглядывая через окно на автомобильную стоянку, где в основом были припаркованы капы и грузовики, приехавшие в клинику. По его вчерашним сведениям, привезли двадцать жеребят и молодых коней до четырех лет и почти столько же взрослых лошадей. Многовато, но Том старался не отсылать назад никого из приехавших, делая это не столько ради них самих, сколько ради лошадей. Том натянул зеленую шерстяную куртку, взял шляпу и по узкому коридору вышел в вестибюль.
Молодой китаец поставил рядом с кофейным автоматом поднос с очень неаппетитными пирожками.
– Доброе утро, мистер Букер! Как поживаете?
– Спасибо, хорошо, – отозвался Том, вешая на доску ключ от номера. – А как ваши дела?
– Отлично. Возьмете пирожок?
– Нет, спасибо.
– Все готово для осмотра?
– Надеюсь. Еще увидимся.
Когда Том шел к своему пикапу, его охватил сырой и прохладный утренний воздух, но высокие облака говорили: к полудню здесь будет пекло. В его родной Монтане снег еще фута на два покрывал землю, а здесь, в Марин-Каунти, уже вовсю бушевала весна. Одно слово – Калифорния. Здесь у них все под контролем, даже погода. Ему вдруг страстно захотелось домой.
Том выехал в своем красном «Шевроле» на шоссе и развернулся. Центр по работе с лошадьми размещался милях в двух от города, в уютной долине, лежащей среди лесов. Вчера, еще до того, как обосноваться в мотеле, он подогнал сюда трейлер и выпустил Римрока – попастись на травке. Кто-то обозначил путь к долине стрелками-указателями – «Букеровская клиника для лошадей». Лучше бы этого не делать, подумал Том, тогда те, кто потупее, могли бы не объявиться.
Въехав в ворота, Том затормозил у большого манежа с увлажненным и аккуратно разровненным песком. Вокруг никого не было. Римрок находился в дальнем конце загона, но, когда Том приблизился, конь уже поджидал его у изгороди. Это был восьмилетний каурый жеребец с белой звездочкой на морде и аккуратными белыми носочками на ногах – казалось, он принарядился для игры в теннис. Том сам кормил коня, сам за ним ухаживал – он ласково погладил крутой загривок, и Римрок ткнулся влажным носом в плечо хозяина.
– Придется сегодня потрудиться, старина, – сказал Том. Обычно он брал с собой в клинику двух лошадей – чтобы им было полегче. Но кобыла Бронти должна на днях разродиться – вот он и оставил ее в Монтане. Это еще одна причина, по которой он так рвался домой.
Том облокотился на изгородь – хозяин и конь в молчании обозревали пустое пространство, которое в последующие пять дней заполнится до отказа лошадьми, страдающими нервными заболеваниями, и их еще более неуравновешенными хозяевами. После того как они с Римроком с ними поработают, большинство их подопечных вернутся домой в несколько лучшем состоянии – значит, их труды не напрасны. Однако это уже их четвертая клиника за месяц, и везде у лошадей неврозы по сходным причинам – всякому надоест.
Впервые за двадцать лет он не хотел заниматься чужими проблемами – хотя бы весну и лето. Никаких клиник, никаких разъездов. Жить на ранчо, растить молодняк, помогать брату. И больше ничего. Может, он стареет? Ему сорок пять – почти сорок шесть! А ведь когда он только начинал, ему ничего не стоило разъезжать по всей стране круглый год – каждую неделю в новой клинике. Только бы хозяева были так же умны, как их лошади!
Рона Уильямс, владелица Центра, из года в год приглашавшая Тома в создаваемую здесь на неделю клинику, успела заметить его и теперь шла навстречу из конюшни. Эта невысокая крепкая женщина с фанатичным блеском в глазах носила, несмотря на свои сорок лет, длинные косы. Девическая прическа совершенно не вязалась с ее решительной, почти мужской, походкой. Походкой человека, привыкшего командовать. Тому Рона нравилась, это ее стараниями клиника приобрела такую известность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Роберт сказал, что Грейс занимается физкультурой. Она хорошо себя чувствует, прибавил он. Он всегда так говорил. Энни предупредила, что задержится, и просила не ждать ее к ужину.
– У тебя усталый голос, – проговорил Роберт. – Тяжелый день?
– Нет. Я читала о шептарях.
– О ком? – Потом расскажу.
Энни перебирала оставленные Энтони бумаги, но мысли ее возвращались к тому, о чем она читала в библиотеке. А что, если у Джона Рэри есть праправнук, унаследовавший его дар, и он сможет испробовать его на Пилигриме? Может, поместить объявление в «Таймс»? Вдруг отыщется? Так и написать: ТРЕБУЕТСЯ ШЕПТАРЬ.
Она не заметила, как заснула, и, резко проснувшись, увидела в дверях охранника. Он делал дежурный обход помещения и извинился, что побеспокоил ее. Энни спросила у него, который час, и выяснилось, что уже больше одиннадцати.
Энни вызвала машину. Печально сгорбившись, сидела она на заднем сиденье, пока автомобиль вез ее по Сентрал-Парк-Уэст. Зеленый щипец над дверью их многоквартирного дома казался в свете фонарей совсем бесцветным.
Роберт и Грейс уже легли. Энни открыла дверь дочкиной спальни и стояла, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте. Искусственная нога возвышалась в углу, словно игрушечный часовой. Грейс что-то пробормотала, пошевелившись во сне. И тут вдруг Энни осенило: возможно, ее стремление сохранить жизнь Пилигриму, найти кого-то, кто излечил бы его изболевшуюся душу, вызвано не только потребностью помочь Грейс. Возможно, это нужно ей самой.
Энни осторожно поправила одеяло на дочери и, осторожно ступая, отправилась на кухню. Там лежала записка от Роберта. Звонила Лиз Хэммонд. Она вспомнила кого-то, кто мог бы им помочь.
2
Том Букер поднялся в шесть часов и, бреясь, слушал по телевизору местные новости. Какой-то чудак из Окленда остановил посреди моста «Золотые Ворота» свой автомобиль, застрелил жену и двоих детишек, а сам потом прыгнул в воду. Движение полностью остановлено. А в восточном районе на женщину, бегавшую трусцой неподалеку от дома, – дом стоит около холмов – напал горный лев. Разыгралась кровавая трагедия.
Свет от лампочки над зеркалом придавал загорелому лицу Тома, смазанному кремом для бритья, зеленоватый оттенок. Чтобы встать под душ в тесной, плохо освещенной ванной комнате, Тому пришлось согнуться в три погибели. Такие мотели, вероятно, рассчитаны на представителей некой невиданно низкорослой расы, чьим крошечным пальцам никак не удержать мыла размером больше кредитной карточки, и еще оно почему-то должно быть тщательнейшим образом упаковано в скользкую оберточную бумагу…
Том оделся и сел на постель, надевая ботинки и поглядывая через окно на автомобильную стоянку, где в основом были припаркованы капы и грузовики, приехавшие в клинику. По его вчерашним сведениям, привезли двадцать жеребят и молодых коней до четырех лет и почти столько же взрослых лошадей. Многовато, но Том старался не отсылать назад никого из приехавших, делая это не столько ради них самих, сколько ради лошадей. Том натянул зеленую шерстяную куртку, взял шляпу и по узкому коридору вышел в вестибюль.
Молодой китаец поставил рядом с кофейным автоматом поднос с очень неаппетитными пирожками.
– Доброе утро, мистер Букер! Как поживаете?
– Спасибо, хорошо, – отозвался Том, вешая на доску ключ от номера. – А как ваши дела?
– Отлично. Возьмете пирожок?
– Нет, спасибо.
– Все готово для осмотра?
– Надеюсь. Еще увидимся.
Когда Том шел к своему пикапу, его охватил сырой и прохладный утренний воздух, но высокие облака говорили: к полудню здесь будет пекло. В его родной Монтане снег еще фута на два покрывал землю, а здесь, в Марин-Каунти, уже вовсю бушевала весна. Одно слово – Калифорния. Здесь у них все под контролем, даже погода. Ему вдруг страстно захотелось домой.
Том выехал в своем красном «Шевроле» на шоссе и развернулся. Центр по работе с лошадьми размещался милях в двух от города, в уютной долине, лежащей среди лесов. Вчера, еще до того, как обосноваться в мотеле, он подогнал сюда трейлер и выпустил Римрока – попастись на травке. Кто-то обозначил путь к долине стрелками-указателями – «Букеровская клиника для лошадей». Лучше бы этого не делать, подумал Том, тогда те, кто потупее, могли бы не объявиться.
Въехав в ворота, Том затормозил у большого манежа с увлажненным и аккуратно разровненным песком. Вокруг никого не было. Римрок находился в дальнем конце загона, но, когда Том приблизился, конь уже поджидал его у изгороди. Это был восьмилетний каурый жеребец с белой звездочкой на морде и аккуратными белыми носочками на ногах – казалось, он принарядился для игры в теннис. Том сам кормил коня, сам за ним ухаживал – он ласково погладил крутой загривок, и Римрок ткнулся влажным носом в плечо хозяина.
– Придется сегодня потрудиться, старина, – сказал Том. Обычно он брал с собой в клинику двух лошадей – чтобы им было полегче. Но кобыла Бронти должна на днях разродиться – вот он и оставил ее в Монтане. Это еще одна причина, по которой он так рвался домой.
Том облокотился на изгородь – хозяин и конь в молчании обозревали пустое пространство, которое в последующие пять дней заполнится до отказа лошадьми, страдающими нервными заболеваниями, и их еще более неуравновешенными хозяевами. После того как они с Римроком с ними поработают, большинство их подопечных вернутся домой в несколько лучшем состоянии – значит, их труды не напрасны. Однако это уже их четвертая клиника за месяц, и везде у лошадей неврозы по сходным причинам – всякому надоест.
Впервые за двадцать лет он не хотел заниматься чужими проблемами – хотя бы весну и лето. Никаких клиник, никаких разъездов. Жить на ранчо, растить молодняк, помогать брату. И больше ничего. Может, он стареет? Ему сорок пять – почти сорок шесть! А ведь когда он только начинал, ему ничего не стоило разъезжать по всей стране круглый год – каждую неделю в новой клинике. Только бы хозяева были так же умны, как их лошади!
Рона Уильямс, владелица Центра, из года в год приглашавшая Тома в создаваемую здесь на неделю клинику, успела заметить его и теперь шла навстречу из конюшни. Эта невысокая крепкая женщина с фанатичным блеском в глазах носила, несмотря на свои сорок лет, длинные косы. Девическая прическа совершенно не вязалась с ее решительной, почти мужской, походкой. Походкой человека, привыкшего командовать. Тому Рона нравилась, это ее стараниями клиника приобрела такую известность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99