очень хорошо. Так что ей даже не пришлось лгать.
– Что-то ты пристрастилась к бивуакам, к жизни под открытым небом. Вижу, твой новый девиз – назад к природе. Я даже стал беспокоиться.
– И что же именно тебя беспокоит?
– А вдруг ты захочешь совсем туда перебраться – тогда мне придется срочно переквалифицироваться и стать специалистом по тяжбам из-за скота.
Положив трубку, Энни задумалась, почему ни его голос, ни голос Грейс не пробудили в ней ожидаемого чувства вины. Видимо, все ее душевные силы были сосредоточены сейчас на другом: на том, что у них с Томом осталось всего несколько часов, и они пролетят как один миг.
Энни готовила для Тома свое фирменное блюдо – спагетти, которые ей так и не удалось довести до должной кондиции в день памятного ужина. Купленные в Бьютте корневища базилика прекрасно принялись. Когда она срывала зелень, подошел Том, обняв ее за талию, поцеловал в шею. От прикосновения его губ у Энни перехватило дыхание.
– Хорошо пахнет, – сказал Том.
– Что именно? Базилик или я?
– И то, и то.
– А знаешь, в древности траву базилика использовали при бальзамировании.
– Ты говоришь о мумиях?
– Да. Базилик препятствует разрушению тканей.
– А я думал, он помогает обуздать плоть.
– И это тоже – так что, смотри, много его не ешь.
Порезав траву, Энни бросила ее на сковородку, где уже тушились помидоры и лук, и медленно обернулась. Ее лоб оказался точно напротив его губ, и Том нежно поцеловал его. Опустив глаза, Энни засунула большие пальцы рук в карманы его джинсов и вдруг поняла: без этого человека она не сможет жить.
– О, Том, я так люблю тебя!
– И я люблю тебя.
Они выключили свет и зажгли свечи. Спагетти удались на славу. Том спросил, разгадала ли она фокус с веревочкой. Энни ответила, что нет, не разгадала.
– Она у тебя с собой?
– А как же!
Энни вытащила бечевку из кармана. Том попросил ее поднять палец и внимательно следить за его действиями, потому что он покажет фокус только один раз. Она повиновалась и старательно следила за сложными движениями его рук, пока узел не затянулся на их соприкасающихся пальцах. А потом Том легонько потянул за край бечевку, и не успела та развязаться, как Энни уже поняла, в чем тут дело.
– Дай я попробую, – сказала она и в точности воспроизвела все движения Тома – бечевка легко соскользнула с пальцев.
Откинувшись на стуле, Том улыбнулся, и в этой улыбке было столько же печали, сколько и любви.
– Ну вот, теперь ты знаешь.
– Оставить веревочку у себя?
– Она тебе больше не нужна. – И Том сунул ее в карман.
Пришли все, хотя Грейс очень надеялась, что почти никто не придет. Можно было ожидать и еще каких-нибудь непредвиденных зевак – слишком уж разрекламировали это событие. Грейс окинула взглядом толпу у ограды большого манежа: мама, Фрэнк, Дайана, Джо, близнецы в одинаковых шапочках из Голливуда, даже Смоки не поленился прийти. А вдруг у нее не получится? Нет, получится, твердо сказала себе Грейс. Она не допустит провала.
Оседланный Пилигрим стоял посередине манежа. Том поправлял поводья. Конь выглядел великолепно, хотя Грейс никак не могла привыкнуть к виду ковбойского седла. Однако, поездив на Гонзо, она поняла преимущества этого седла перед своим старым английским: в нем она держалась увереннее, и потому именно оно было сегодня на Пилигриме.
Этим утром они с Томом постарались и расчесали последние спутанные пряди в гриве и хвосте коня: теперь они блестели как шелковые. Если бы не шрамы, подумала Грейс, то хоть сейчас на выставку. Пилигрим всегда чувствовал важность момента и умел себя продемонстрировать. Неужели прошел уже почти год с тех пор, как она впервые увидела его на фотографии, присланной из Кентукки.
Том несколько раз спокойно провел коня по кругу. Грейс стояла рядом с матерью и глубоко дышала, стараясь превозмочь волнение.
– А что, если он только Тому разрешает садиться на него? – прошептала она.
Энни обняла ее за плечи.
– Девочка моя, если бы Том сомневался в Пилигриме, он ни за что не позволил бы тебе даже приблизиться к нему.
Да. Это правда. Но от этого она нервничала не меньше.
Том отпустил Пилигрима и теперь шел к ним. Грейс выступила вперед. Новый протез почти не затруднял движений.
– Ну как, ты готова? – спросил Том. Грейс, судорожно сглотнув, только молча кивнула, боясь, что голос подведет ее. Но ей не удалось скрыть свое волнение, и Том, подойдя ближе, шепнул:
– Послушай, Грейс, можно все отложить. По правде говоря, я никак не думал, что соберется столько зевак.
– Все хорошо. Пусть смотрят.
– Ты уверена?
– Да.
Том обнял ее за плечи, и они пошли вдвоем к стоявшему на рыжем песке Пилигриму. Увидев, что к нему направляются, конь навострил уши.
Сердце Энни отчаянно билось; ей даже казалось, что стоящая рядом Дайана слышит его стук. Она и сама не понимала, за кого она волновалась больше – за Грейс или за себя. То, что происходило сейчас на манеже, было очень для нее важно, означало одновременно и начало и конец, – но конец чего и для кого? И чему начало? Нет, она пока смутно себе все это представляла. Все эмоции сплелись в один клубок, закружили ее, и, пока все кружится, она не в состоянии понять, что ее потом ждет, ее и всех их.
– А у вас смелая дочка, – сказала Дайана.
– О да!
Том велел Грейс стать недалеко от Пилигрима, но все же не очень близко: чтобы зря его не беспокоить. Сам же подошел к Пилигриму вплотную и, спокойно взяв в руки уздечку, прислонился щекой к его морде. Некоторое время он поглаживал его, успокаивая. Пилигрим же не спускал глаз с Грейс.
Даже со своего места Энни видела, что что-то не так.
Том мягко пытался заставить коня двинуться вперед, но тот упирался, вскидывал голову и исподлобья поглядывал на Грейс. Том прекратил свои попытки и стал снова водить коня по кругу, держа за узду и заставляя по команде поворачиваться. Ходьба, похоже, успокоила Пилигрима. Но едва Том направил коня к Грейс, как тот снова заупрямился.
Энни не видела лица Грейс – дочь стояла к ней спиной. Но и не видя, знала, как та расстроена.
– Не уверена, что стоит продолжать, – сказала Дайана.
– Все будет в порядке, – быстро отозвалась Энни, пожалуй, чересчур резковато – словно она затыкала Дайане рот.
– Конечно, – не очень уверенно поддержал ее Смоки.
Том вновь отвел Пилигрима от Грейс и еще немного походил с ним. Поняв, что ничего не меняется, Том сел на коня и размашистым шагом прошел несколько кругов по манежу. Грейс, повернувшись, следила за ними.
Теперь ее лицо стало видно Энни, и они с дочерью обменялись не слишком бодрыми улыбками.
Том ни на кого не смотрел и ни с кем не говорил, целиком поглощенный Пилигримом. Он нахмурился. Энни не понимала, почему: встревожен он или просто сосредоточен. Однако она знала, что обычно, работая с лошадьми, Том предпочитает не показывать своего беспокойства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
– Что-то ты пристрастилась к бивуакам, к жизни под открытым небом. Вижу, твой новый девиз – назад к природе. Я даже стал беспокоиться.
– И что же именно тебя беспокоит?
– А вдруг ты захочешь совсем туда перебраться – тогда мне придется срочно переквалифицироваться и стать специалистом по тяжбам из-за скота.
Положив трубку, Энни задумалась, почему ни его голос, ни голос Грейс не пробудили в ней ожидаемого чувства вины. Видимо, все ее душевные силы были сосредоточены сейчас на другом: на том, что у них с Томом осталось всего несколько часов, и они пролетят как один миг.
Энни готовила для Тома свое фирменное блюдо – спагетти, которые ей так и не удалось довести до должной кондиции в день памятного ужина. Купленные в Бьютте корневища базилика прекрасно принялись. Когда она срывала зелень, подошел Том, обняв ее за талию, поцеловал в шею. От прикосновения его губ у Энни перехватило дыхание.
– Хорошо пахнет, – сказал Том.
– Что именно? Базилик или я?
– И то, и то.
– А знаешь, в древности траву базилика использовали при бальзамировании.
– Ты говоришь о мумиях?
– Да. Базилик препятствует разрушению тканей.
– А я думал, он помогает обуздать плоть.
– И это тоже – так что, смотри, много его не ешь.
Порезав траву, Энни бросила ее на сковородку, где уже тушились помидоры и лук, и медленно обернулась. Ее лоб оказался точно напротив его губ, и Том нежно поцеловал его. Опустив глаза, Энни засунула большие пальцы рук в карманы его джинсов и вдруг поняла: без этого человека она не сможет жить.
– О, Том, я так люблю тебя!
– И я люблю тебя.
Они выключили свет и зажгли свечи. Спагетти удались на славу. Том спросил, разгадала ли она фокус с веревочкой. Энни ответила, что нет, не разгадала.
– Она у тебя с собой?
– А как же!
Энни вытащила бечевку из кармана. Том попросил ее поднять палец и внимательно следить за его действиями, потому что он покажет фокус только один раз. Она повиновалась и старательно следила за сложными движениями его рук, пока узел не затянулся на их соприкасающихся пальцах. А потом Том легонько потянул за край бечевку, и не успела та развязаться, как Энни уже поняла, в чем тут дело.
– Дай я попробую, – сказала она и в точности воспроизвела все движения Тома – бечевка легко соскользнула с пальцев.
Откинувшись на стуле, Том улыбнулся, и в этой улыбке было столько же печали, сколько и любви.
– Ну вот, теперь ты знаешь.
– Оставить веревочку у себя?
– Она тебе больше не нужна. – И Том сунул ее в карман.
Пришли все, хотя Грейс очень надеялась, что почти никто не придет. Можно было ожидать и еще каких-нибудь непредвиденных зевак – слишком уж разрекламировали это событие. Грейс окинула взглядом толпу у ограды большого манежа: мама, Фрэнк, Дайана, Джо, близнецы в одинаковых шапочках из Голливуда, даже Смоки не поленился прийти. А вдруг у нее не получится? Нет, получится, твердо сказала себе Грейс. Она не допустит провала.
Оседланный Пилигрим стоял посередине манежа. Том поправлял поводья. Конь выглядел великолепно, хотя Грейс никак не могла привыкнуть к виду ковбойского седла. Однако, поездив на Гонзо, она поняла преимущества этого седла перед своим старым английским: в нем она держалась увереннее, и потому именно оно было сегодня на Пилигриме.
Этим утром они с Томом постарались и расчесали последние спутанные пряди в гриве и хвосте коня: теперь они блестели как шелковые. Если бы не шрамы, подумала Грейс, то хоть сейчас на выставку. Пилигрим всегда чувствовал важность момента и умел себя продемонстрировать. Неужели прошел уже почти год с тех пор, как она впервые увидела его на фотографии, присланной из Кентукки.
Том несколько раз спокойно провел коня по кругу. Грейс стояла рядом с матерью и глубоко дышала, стараясь превозмочь волнение.
– А что, если он только Тому разрешает садиться на него? – прошептала она.
Энни обняла ее за плечи.
– Девочка моя, если бы Том сомневался в Пилигриме, он ни за что не позволил бы тебе даже приблизиться к нему.
Да. Это правда. Но от этого она нервничала не меньше.
Том отпустил Пилигрима и теперь шел к ним. Грейс выступила вперед. Новый протез почти не затруднял движений.
– Ну как, ты готова? – спросил Том. Грейс, судорожно сглотнув, только молча кивнула, боясь, что голос подведет ее. Но ей не удалось скрыть свое волнение, и Том, подойдя ближе, шепнул:
– Послушай, Грейс, можно все отложить. По правде говоря, я никак не думал, что соберется столько зевак.
– Все хорошо. Пусть смотрят.
– Ты уверена?
– Да.
Том обнял ее за плечи, и они пошли вдвоем к стоявшему на рыжем песке Пилигриму. Увидев, что к нему направляются, конь навострил уши.
Сердце Энни отчаянно билось; ей даже казалось, что стоящая рядом Дайана слышит его стук. Она и сама не понимала, за кого она волновалась больше – за Грейс или за себя. То, что происходило сейчас на манеже, было очень для нее важно, означало одновременно и начало и конец, – но конец чего и для кого? И чему начало? Нет, она пока смутно себе все это представляла. Все эмоции сплелись в один клубок, закружили ее, и, пока все кружится, она не в состоянии понять, что ее потом ждет, ее и всех их.
– А у вас смелая дочка, – сказала Дайана.
– О да!
Том велел Грейс стать недалеко от Пилигрима, но все же не очень близко: чтобы зря его не беспокоить. Сам же подошел к Пилигриму вплотную и, спокойно взяв в руки уздечку, прислонился щекой к его морде. Некоторое время он поглаживал его, успокаивая. Пилигрим же не спускал глаз с Грейс.
Даже со своего места Энни видела, что что-то не так.
Том мягко пытался заставить коня двинуться вперед, но тот упирался, вскидывал голову и исподлобья поглядывал на Грейс. Том прекратил свои попытки и стал снова водить коня по кругу, держа за узду и заставляя по команде поворачиваться. Ходьба, похоже, успокоила Пилигрима. Но едва Том направил коня к Грейс, как тот снова заупрямился.
Энни не видела лица Грейс – дочь стояла к ней спиной. Но и не видя, знала, как та расстроена.
– Не уверена, что стоит продолжать, – сказала Дайана.
– Все будет в порядке, – быстро отозвалась Энни, пожалуй, чересчур резковато – словно она затыкала Дайане рот.
– Конечно, – не очень уверенно поддержал ее Смоки.
Том вновь отвел Пилигрима от Грейс и еще немного походил с ним. Поняв, что ничего не меняется, Том сел на коня и размашистым шагом прошел несколько кругов по манежу. Грейс, повернувшись, следила за ними.
Теперь ее лицо стало видно Энни, и они с дочерью обменялись не слишком бодрыми улыбками.
Том ни на кого не смотрел и ни с кем не говорил, целиком поглощенный Пилигримом. Он нахмурился. Энни не понимала, почему: встревожен он или просто сосредоточен. Однако она знала, что обычно, работая с лошадьми, Том предпочитает не показывать своего беспокойства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99