Так же непринужденно улыбался, тем же движением снимал шляпу и отбрасывал назад волосы. Грейс иногда хотелось, чтобы Джо был старше ее – на год, или лучше даже на два. Нет, не для того, чтобы он заинтересовался ею – совсем нет! Разве можно теперь думать о таких вещах – с ее-то ногой! Да и вообще – сейчас, когда они просто друзья, – это тоже замечательно.
Наблюдая за тем, как Джо обращается с жеребятами, особенно с отпрыском Бронти, Грейс многому научилась. Он никогда не навязывал им свою волю, а ждал, когда те сами подойдут. Джо так дружелюбно и непринужденно общался с ними, что жеребята понимали: о них заботятся и любят. Джо любил играть с малышами, но стоило ему почувствовать с их стороны малейшую робость или настороженность, он тут же отступал, предоставляя жеребятам самим решать, что им надо.
– Том говорит, что их нужно направлять, но только осторожно, – сказал Джо однажды. – Чуть переберешь, и кони начнут избегать тебя. Им надо дать возможность раскрыться самим. Он говорит, что в них силен инстинкт самосохранения.
Пилигрим, остановившись в самом дальнем углу, внимательно следил за ними.
– Ты, значит, собираешься снова на нем ездить? – спросил Джо.
– Что? – вдруг нахмурившись, спросила Грейс.
– Ну когда Том его вылечит.
Грейс рассмеялась, но даже ей самой этот смех показался фальшивым.
– Я никогда больше не буду ездить верхом.
Джо пожал плечами и понимающе кивнул. Из соседнего загона послышался громкий стук копыт, и оба одновременно обернулись. Оказывается, жеребята затеяли нечто вроде лошадиных салок. Джо, нагнувшись, сорвал травинку и стал посасывать стебель.
– Жаль, – наконец произнес он.
– Ты о чем?
– Понимаешь, недели через две отец погонит скот на летнее пастбище, и мы будем сопровождать его. Будет здорово весело, а там, наверху, в горах очень красиво.
От Пилигрима дети направились к жеребятам и покормили их орехами, которые Джо постоянно таскал в карманах. Когда они возвращались к конюшне, Джо все еще посасывал травинку, а Грейс пыталась понять, почему она так не хочет снова ездить верхом. И интуитивно чувствовала, что это нежелание связано с матерью.
Энни с таким пылом поддержала решение дочери бросить занятия верховой ездой, что та заподозрила неладное. Матери должно бы больше импонировать типично английское отношение к невзгодам; упал, поднимись и снова, не теряя самообладания, садись в седло. И хотя то, что случилось, не было простым падением, Грейс подозревала, что Энни ведет нечестную игру: соглашается с ней только для виду, чтобы потом добиться противоположного результата. Но вот что настораживало: Энни неожиданно начала ездить верхом сама. В глубине души Грейс завидовала матери, когда та отправлялась по утрам на прогулки с Томом Букером. Странно – мать не могла не знать, – ее увлечение верховой ездой почти наверняка означало, что Грейс ни за что не сядет больше на лошадь.
О Господи! Грейс понимала, что совсем запуталась и не получится ли так, что из-за своей вечной борьбы с матерью она лишится того, чего – она уже не сомневалась – хочет сама?
На Пилигрима она никогда больше не сядет – это точно. Даже если он выздоровеет, между ними никогда не установится прежнее доверие – конь всегда будет чувствовать засевший в ней страх. Но ведь можно ездить на другом коне – поменьше размерами. Только как бы это делать понезаметнее, чтобы, свались она или еще что, никто не обратил внимания, а она не чувствовала себя неумелой дурочкой.
Они подошли к конюшне, и Джо, открыв дверь, пропустил Грейс вперед. Теперь, с наступлением тепла, все лошади были на лугу, и Грейс недоумевала, зачем Джо привел ее сюда. Стук палки гулко раздавался в тишине. Джо распахнул дверь с левой стороны – которая вела в кладовую – и вошел внутрь. Грейс же, не понимая, что ему там понадобилось, остановилась на пороге.
В кладовой приятно пахло старой кожей и сосной. Джо направился к той стене, где висели седла, и заговорил с Грейс, не поворачивая головы. Изо рта у него по-прежнему торчала травинка, а голос звучал так буднично, словно он предлагал ей на выбор – выпить содовой или сока из холодильника.
– На ком поедешь – на моем пони или на Римроке?
* * *
Энни почти сразу же пожалела, что затеяла торжественный обед. Кухня в речном домике не подходила для приготовления гастрономических изысков, впрочем, Энни едва ли была на них способна. Не то чтобы у нее не хватало выдумки – просто она была слишком нетерпелива и готовила скорее по вдохновению, чем по рецепту. Три-четыре дежурных блюда она могла приготовить с закрытыми глазами, а что касается остальных, то шансы здесь были равны: она могла блеснуть, но могла и провалиться. Сегодня же – она предчувствовала – чаша весов явно склонялась к последнему варианту.
Энни подумывала о спагетти. Эта идея казалась ей самой безопасной. В прошлом году она здорово набила руку в их приготовлении. Блюдо было несложным, а впечатление производило отменное. Детям оно, несомненно, понравится; а может, даже и Дайане. Кроме того, Энни заметила, что Том почти не ест мяса, а ей, хотя она в этом себе не признавалась, хотелось сделать ему приятное. Ничего необыкновенного для этого блюда не требовалось, вполне обычные ингредиенты, главное, раздобыть еще базилик и спелые помидоры – все это она надеялась купить в Шото.
Но продавец в магазине посмотрел на нее так, словно Энни обратилась к нему на урду. Ей пришлось ехать в крупный супермаркет в Грейт-Фоллс, но и там не нашлось всего необходимого. Затея со спагетти становилась безнадежной. Пришлось на ходу придумывать что-то другое. Толкаясь среди прилавков, Энни все больше свирепела, бормоча, что она скорее провалится сквозь землю, чем опозорит себя заурядными бифштексами. Раз она решила приготовить спагетти, значит, так оно и будет. Кончилось тем, что Энни купила готовые спагетти, бутылку соуса «Болонья» и кое-что из специй – пусть блюдо выглядит хоть немного по-домашнему. Только положив в пакет две бутылки отличного итальянского вина, она немного успокоилась.
К тому времени, когда Энни вернулась в «Двойняшки», она сумела полностью вернуть себе душевное равновесие. Обед – самое малое, что она могла сделать для этой семьи. Все Букеры были так к ней добры, разве что любезность Дайаны иногда казалась искусственной. Энни несколько раз пробовала заикнуться о плате за аренду дома и за работу с Пилигримом, но Том неизменно переводил разговор на другую тему. Потом все обсудим, говорил он. Фрэнк и Дайана реагировали на ее приставания точно так же. В сущности, только этим обедом Энни могла показать Букерам, как им за все благодарна.
Отложив продукты, Энни понесла на стол кипу журналов и газет, купленных в Грейт-Фоллс. На столе из них скопилась уже изрядная горка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Наблюдая за тем, как Джо обращается с жеребятами, особенно с отпрыском Бронти, Грейс многому научилась. Он никогда не навязывал им свою волю, а ждал, когда те сами подойдут. Джо так дружелюбно и непринужденно общался с ними, что жеребята понимали: о них заботятся и любят. Джо любил играть с малышами, но стоило ему почувствовать с их стороны малейшую робость или настороженность, он тут же отступал, предоставляя жеребятам самим решать, что им надо.
– Том говорит, что их нужно направлять, но только осторожно, – сказал Джо однажды. – Чуть переберешь, и кони начнут избегать тебя. Им надо дать возможность раскрыться самим. Он говорит, что в них силен инстинкт самосохранения.
Пилигрим, остановившись в самом дальнем углу, внимательно следил за ними.
– Ты, значит, собираешься снова на нем ездить? – спросил Джо.
– Что? – вдруг нахмурившись, спросила Грейс.
– Ну когда Том его вылечит.
Грейс рассмеялась, но даже ей самой этот смех показался фальшивым.
– Я никогда больше не буду ездить верхом.
Джо пожал плечами и понимающе кивнул. Из соседнего загона послышался громкий стук копыт, и оба одновременно обернулись. Оказывается, жеребята затеяли нечто вроде лошадиных салок. Джо, нагнувшись, сорвал травинку и стал посасывать стебель.
– Жаль, – наконец произнес он.
– Ты о чем?
– Понимаешь, недели через две отец погонит скот на летнее пастбище, и мы будем сопровождать его. Будет здорово весело, а там, наверху, в горах очень красиво.
От Пилигрима дети направились к жеребятам и покормили их орехами, которые Джо постоянно таскал в карманах. Когда они возвращались к конюшне, Джо все еще посасывал травинку, а Грейс пыталась понять, почему она так не хочет снова ездить верхом. И интуитивно чувствовала, что это нежелание связано с матерью.
Энни с таким пылом поддержала решение дочери бросить занятия верховой ездой, что та заподозрила неладное. Матери должно бы больше импонировать типично английское отношение к невзгодам; упал, поднимись и снова, не теряя самообладания, садись в седло. И хотя то, что случилось, не было простым падением, Грейс подозревала, что Энни ведет нечестную игру: соглашается с ней только для виду, чтобы потом добиться противоположного результата. Но вот что настораживало: Энни неожиданно начала ездить верхом сама. В глубине души Грейс завидовала матери, когда та отправлялась по утрам на прогулки с Томом Букером. Странно – мать не могла не знать, – ее увлечение верховой ездой почти наверняка означало, что Грейс ни за что не сядет больше на лошадь.
О Господи! Грейс понимала, что совсем запуталась и не получится ли так, что из-за своей вечной борьбы с матерью она лишится того, чего – она уже не сомневалась – хочет сама?
На Пилигрима она никогда больше не сядет – это точно. Даже если он выздоровеет, между ними никогда не установится прежнее доверие – конь всегда будет чувствовать засевший в ней страх. Но ведь можно ездить на другом коне – поменьше размерами. Только как бы это делать понезаметнее, чтобы, свались она или еще что, никто не обратил внимания, а она не чувствовала себя неумелой дурочкой.
Они подошли к конюшне, и Джо, открыв дверь, пропустил Грейс вперед. Теперь, с наступлением тепла, все лошади были на лугу, и Грейс недоумевала, зачем Джо привел ее сюда. Стук палки гулко раздавался в тишине. Джо распахнул дверь с левой стороны – которая вела в кладовую – и вошел внутрь. Грейс же, не понимая, что ему там понадобилось, остановилась на пороге.
В кладовой приятно пахло старой кожей и сосной. Джо направился к той стене, где висели седла, и заговорил с Грейс, не поворачивая головы. Изо рта у него по-прежнему торчала травинка, а голос звучал так буднично, словно он предлагал ей на выбор – выпить содовой или сока из холодильника.
– На ком поедешь – на моем пони или на Римроке?
* * *
Энни почти сразу же пожалела, что затеяла торжественный обед. Кухня в речном домике не подходила для приготовления гастрономических изысков, впрочем, Энни едва ли была на них способна. Не то чтобы у нее не хватало выдумки – просто она была слишком нетерпелива и готовила скорее по вдохновению, чем по рецепту. Три-четыре дежурных блюда она могла приготовить с закрытыми глазами, а что касается остальных, то шансы здесь были равны: она могла блеснуть, но могла и провалиться. Сегодня же – она предчувствовала – чаша весов явно склонялась к последнему варианту.
Энни подумывала о спагетти. Эта идея казалась ей самой безопасной. В прошлом году она здорово набила руку в их приготовлении. Блюдо было несложным, а впечатление производило отменное. Детям оно, несомненно, понравится; а может, даже и Дайане. Кроме того, Энни заметила, что Том почти не ест мяса, а ей, хотя она в этом себе не признавалась, хотелось сделать ему приятное. Ничего необыкновенного для этого блюда не требовалось, вполне обычные ингредиенты, главное, раздобыть еще базилик и спелые помидоры – все это она надеялась купить в Шото.
Но продавец в магазине посмотрел на нее так, словно Энни обратилась к нему на урду. Ей пришлось ехать в крупный супермаркет в Грейт-Фоллс, но и там не нашлось всего необходимого. Затея со спагетти становилась безнадежной. Пришлось на ходу придумывать что-то другое. Толкаясь среди прилавков, Энни все больше свирепела, бормоча, что она скорее провалится сквозь землю, чем опозорит себя заурядными бифштексами. Раз она решила приготовить спагетти, значит, так оно и будет. Кончилось тем, что Энни купила готовые спагетти, бутылку соуса «Болонья» и кое-что из специй – пусть блюдо выглядит хоть немного по-домашнему. Только положив в пакет две бутылки отличного итальянского вина, она немного успокоилась.
К тому времени, когда Энни вернулась в «Двойняшки», она сумела полностью вернуть себе душевное равновесие. Обед – самое малое, что она могла сделать для этой семьи. Все Букеры были так к ней добры, разве что любезность Дайаны иногда казалась искусственной. Энни несколько раз пробовала заикнуться о плате за аренду дома и за работу с Пилигримом, но Том неизменно переводил разговор на другую тему. Потом все обсудим, говорил он. Фрэнк и Дайана реагировали на ее приставания точно так же. В сущности, только этим обедом Энни могла показать Букерам, как им за все благодарна.
Отложив продукты, Энни понесла на стол кипу журналов и газет, купленных в Грейт-Фоллс. На столе из них скопилась уже изрядная горка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99