– Некоторые мужчины получают удовольствие, пугая женщин.
– В данном случае дело не в этом, – возразила Оливия. – Я уже пыталась вчера объяснить вашим коллегам.
– Мы знаем, – сказала женщина-полицейский. Оливия настороженно взглянула на нее:
– И они сказали вам, что я не в себе?
– Конечно, нет, – поспешно возразила женщина. – Они сказали, что у вас шок. Что вполне естественно. Не каждый день попадаешь под машину.
– Но они до сих пор считают, что у водителя просто сдали нервы?
– Они исследуют все возможные варианты, – уклончиво проговорил мужчина. – Мы всегда так поступаем, мадемуазель.
– Каким же образом? – не отставала Оливия. – Ведь свидетелей не было.
– Поэтому и установить что-либо почти невозможно, – честно призналась женщина.
– Значит, никто ничего не делает, – с горечью и досадой заявила Оливия.
– Должно быть, вы очень напуганы, – заметил мужчина.
– Да, я боюсь. И если бы меня хоть чуть-чуть знали, вы понимали бы, что для меня это состояние не характерно. – Оливия поставила чашку на стол, потому что у нее начала дрожать рука. – Никто ничего не хочет слышать. Хотя, я думаю, я не вправе вас винить. Конечно, эта история настолько чудовищна, что нормальному человеку трудно в нее поверить. Но кого же винить за то, что все это происходит на самом деле и происходит со мной.
Она умолкла, понимая, что продолжать бессмысленно. Без доказательств ей никто не поверит. А все доказательства исчезли вместе с сумкой.
– Есть человек, который мог бы с вами побыть? – спросил полицейский.
– Нет. – Оливия снова подумала о Бернаре, но поняла, что не может заставить себя к нему обратиться. – Сейчас никого.
– Может быть, – предложил полицейский, – вам лучше на время переехать в отель. До тех пор, пока вы не окрепнете.
– Нет, нет. – Она окинула взглядом их озабоченные лица и подумала, что эти люди ни в чем не виноваты. – Я жду звонка из Соединенных Штатов. Это очень важно.
Полицейские переглянулись и, очевидно, без слов пришли к какому-то соглашению.
– Мы попробуем установить патрулирование.
– Попробуете? – Оливия не смогла скрыть сарказма.
– Установим, – более уверенно произнес офицер. – В конце концов, мадам, у вас есть причины бояться, после того что произошло вчера.
– Этот человек был там, – повторила Оливия.
– Мы вам верим, – мягко ответила женщина-полицейский.
Полицейские еще раз обошли квартал, опять вернулись, осмотрели квартиру и проверили замки. Они сообщили Оливии, что патрульная машина будет проезжать по улице Эрнста Алларда каждый час. Если что-то случится, она должна звонить в участок. Они уверили ее, что обеспечат ее безопасность, а значит, ей остается отдыхать и заботиться о своем здоровье.
Оливия поблагодарила их обоих, заперла входную дверь, подхватила здоровой рукой Клео и вернулась в гостиную. Она не сомневалась в добрых намерениях полиции и не сомневалась, что по ее улице будет время от времени проезжать полицейская машина. Но она прекрасно понимала, что и эти двое офицеров не поверили в ее версию событий.
И если человек в черном кожаном пиджаке захочет до нее добраться, у него будет масса времени между двумя патрульными объездами.
Медленно тянулись часы. Оливия пыталась читать, смотреть телевизор, потом поработать, потом поспать. Ничего не получалось. Она то и дело подходила к окну, отодвигала штору и выглядывала в щелку на улицу. Два раза она видела полицейскую машину, которая притормаживала у ее дома, а потом с явным облегчением набирала скорость и уезжала.
Подспудно Оливия ни на минуту не переставала думать о том, что ей делать, хотя трудно рассуждать ясно и логически, когда сломанная рука болит все сильнее, а на груди и ногах черными розами расцветают все новые синяки. Сознание еще находится во власти потрясения и страха. Но постепенно становилось ясно: поскольку бумаги Остермана украдены, а Джимми сейчас находится в самом сердце вражеского лагеря, есть только один человек, к которому можно обратиться за помощью.
Ни в одном из писем не было никаких указаний на то, что Франклин Олдрич посвящен в дело Георга Браунера. Но тем не менее дом Энни тоже ограбили. Артур Сегал иногда обращался к Франклину Олдричу как к юристу, и бумаги Франклина хранятся в архиве нью-йоркского отделения фирмы.
«Если дочь мистера Олдрича пожелает получить доступ к архивам отца, то это, без сомнения, можно будет устроить», – сухо сказал Оливии Ричард Тайсон.
А Энни сейчас как раз была там, в Нью-Йорке.
Но если Артур передал копии блокнота и переписки Франклину Олдричу, то, значит, теперь только Энни может добыть доказательства против Ариаса. Но если посвятить ее в детали, ей будет грозить страшная опасность.
Оливия решилась, когда снова увидела мужчину в черном пиджаке.
Без десяти пять она подошла к окну и увидела, что он стоит прямо напротив ее окна, на другой стороне улицы. Ахнув, она инстинктивно бросилась на пол, судорожно зажала рот ладонью. А когда она овладела собой настолько, чтобы снова выглянуть в окно, его уже не было. Оливия поняла: в полицию звонить бессмысленно, потому что он опять исчезнет. И по-прежнему – никаких доказательств. Она подумала, не попробовать ли сфотографировать преследователя, когда он вернется, но пленки не было. А о том, чтобы выйти и купить ее, не могло быть и речи. Она боялась, боялась как никогда в жизни, и в первый раз пожалела о том, что в угоду своей любви к свету, воздуху и красоте не вставила во все окна толстых решеток. Даже маленькая Клео беспокойно мяукала и ходила за Оливией по пятам, как собака.
Оливии действительно ничего не оставалось делать, как позвонить Энни.
19
Она сидела на старинном, слегка выцветшем коврике, который они с Бернаром купили на аукционе, держала на коленях Клео, и звонила по сотовому в Нью-Йорк, в отель «Сент-Редж». В Брюсселе было восемь минут пятого, что означало начало одиннадцатого утра в Нью-Йорке. Эдвард наверняка уже отправился по делам, и скорее всего Энни была с ним.
– Мистера и миссис Томас, пожалуйста, – проговорила она в трубку и затаила дыхание.
Последовали три гудка.
– Алло?
– Энни, слава богу, я тебя нашла!
– Ливви! Как я рада. Я как раз собиралась выходить, чтобы встретиться с Эдвардом. – Энни замолчала, потом совсем другим тоном проговорила: – Ливви, что случилось?
Клео, сидевшая на коленях Оливии, выпустила когти, и Оливия на мгновение закрыла глаза от боли.
– Случилось очень многое, Энни. Мне хотелось бы избавить тебя от этого, но я не могу найти Джимми, не могу никому больше довериться и не могу справиться с этим одна.
– Конечно, – встревоженно проговорила Энни, – рассказывай, в чем дело.
И Оливия рассказала ей все.
Энни подумала, что если бы она услышала эту чудовищную историю не от Оливии, а от кого-то другого, то не поверила бы ни единому слову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
– В данном случае дело не в этом, – возразила Оливия. – Я уже пыталась вчера объяснить вашим коллегам.
– Мы знаем, – сказала женщина-полицейский. Оливия настороженно взглянула на нее:
– И они сказали вам, что я не в себе?
– Конечно, нет, – поспешно возразила женщина. – Они сказали, что у вас шок. Что вполне естественно. Не каждый день попадаешь под машину.
– Но они до сих пор считают, что у водителя просто сдали нервы?
– Они исследуют все возможные варианты, – уклончиво проговорил мужчина. – Мы всегда так поступаем, мадемуазель.
– Каким же образом? – не отставала Оливия. – Ведь свидетелей не было.
– Поэтому и установить что-либо почти невозможно, – честно призналась женщина.
– Значит, никто ничего не делает, – с горечью и досадой заявила Оливия.
– Должно быть, вы очень напуганы, – заметил мужчина.
– Да, я боюсь. И если бы меня хоть чуть-чуть знали, вы понимали бы, что для меня это состояние не характерно. – Оливия поставила чашку на стол, потому что у нее начала дрожать рука. – Никто ничего не хочет слышать. Хотя, я думаю, я не вправе вас винить. Конечно, эта история настолько чудовищна, что нормальному человеку трудно в нее поверить. Но кого же винить за то, что все это происходит на самом деле и происходит со мной.
Она умолкла, понимая, что продолжать бессмысленно. Без доказательств ей никто не поверит. А все доказательства исчезли вместе с сумкой.
– Есть человек, который мог бы с вами побыть? – спросил полицейский.
– Нет. – Оливия снова подумала о Бернаре, но поняла, что не может заставить себя к нему обратиться. – Сейчас никого.
– Может быть, – предложил полицейский, – вам лучше на время переехать в отель. До тех пор, пока вы не окрепнете.
– Нет, нет. – Она окинула взглядом их озабоченные лица и подумала, что эти люди ни в чем не виноваты. – Я жду звонка из Соединенных Штатов. Это очень важно.
Полицейские переглянулись и, очевидно, без слов пришли к какому-то соглашению.
– Мы попробуем установить патрулирование.
– Попробуете? – Оливия не смогла скрыть сарказма.
– Установим, – более уверенно произнес офицер. – В конце концов, мадам, у вас есть причины бояться, после того что произошло вчера.
– Этот человек был там, – повторила Оливия.
– Мы вам верим, – мягко ответила женщина-полицейский.
Полицейские еще раз обошли квартал, опять вернулись, осмотрели квартиру и проверили замки. Они сообщили Оливии, что патрульная машина будет проезжать по улице Эрнста Алларда каждый час. Если что-то случится, она должна звонить в участок. Они уверили ее, что обеспечат ее безопасность, а значит, ей остается отдыхать и заботиться о своем здоровье.
Оливия поблагодарила их обоих, заперла входную дверь, подхватила здоровой рукой Клео и вернулась в гостиную. Она не сомневалась в добрых намерениях полиции и не сомневалась, что по ее улице будет время от времени проезжать полицейская машина. Но она прекрасно понимала, что и эти двое офицеров не поверили в ее версию событий.
И если человек в черном кожаном пиджаке захочет до нее добраться, у него будет масса времени между двумя патрульными объездами.
Медленно тянулись часы. Оливия пыталась читать, смотреть телевизор, потом поработать, потом поспать. Ничего не получалось. Она то и дело подходила к окну, отодвигала штору и выглядывала в щелку на улицу. Два раза она видела полицейскую машину, которая притормаживала у ее дома, а потом с явным облегчением набирала скорость и уезжала.
Подспудно Оливия ни на минуту не переставала думать о том, что ей делать, хотя трудно рассуждать ясно и логически, когда сломанная рука болит все сильнее, а на груди и ногах черными розами расцветают все новые синяки. Сознание еще находится во власти потрясения и страха. Но постепенно становилось ясно: поскольку бумаги Остермана украдены, а Джимми сейчас находится в самом сердце вражеского лагеря, есть только один человек, к которому можно обратиться за помощью.
Ни в одном из писем не было никаких указаний на то, что Франклин Олдрич посвящен в дело Георга Браунера. Но тем не менее дом Энни тоже ограбили. Артур Сегал иногда обращался к Франклину Олдричу как к юристу, и бумаги Франклина хранятся в архиве нью-йоркского отделения фирмы.
«Если дочь мистера Олдрича пожелает получить доступ к архивам отца, то это, без сомнения, можно будет устроить», – сухо сказал Оливии Ричард Тайсон.
А Энни сейчас как раз была там, в Нью-Йорке.
Но если Артур передал копии блокнота и переписки Франклину Олдричу, то, значит, теперь только Энни может добыть доказательства против Ариаса. Но если посвятить ее в детали, ей будет грозить страшная опасность.
Оливия решилась, когда снова увидела мужчину в черном пиджаке.
Без десяти пять она подошла к окну и увидела, что он стоит прямо напротив ее окна, на другой стороне улицы. Ахнув, она инстинктивно бросилась на пол, судорожно зажала рот ладонью. А когда она овладела собой настолько, чтобы снова выглянуть в окно, его уже не было. Оливия поняла: в полицию звонить бессмысленно, потому что он опять исчезнет. И по-прежнему – никаких доказательств. Она подумала, не попробовать ли сфотографировать преследователя, когда он вернется, но пленки не было. А о том, чтобы выйти и купить ее, не могло быть и речи. Она боялась, боялась как никогда в жизни, и в первый раз пожалела о том, что в угоду своей любви к свету, воздуху и красоте не вставила во все окна толстых решеток. Даже маленькая Клео беспокойно мяукала и ходила за Оливией по пятам, как собака.
Оливии действительно ничего не оставалось делать, как позвонить Энни.
19
Она сидела на старинном, слегка выцветшем коврике, который они с Бернаром купили на аукционе, держала на коленях Клео, и звонила по сотовому в Нью-Йорк, в отель «Сент-Редж». В Брюсселе было восемь минут пятого, что означало начало одиннадцатого утра в Нью-Йорке. Эдвард наверняка уже отправился по делам, и скорее всего Энни была с ним.
– Мистера и миссис Томас, пожалуйста, – проговорила она в трубку и затаила дыхание.
Последовали три гудка.
– Алло?
– Энни, слава богу, я тебя нашла!
– Ливви! Как я рада. Я как раз собиралась выходить, чтобы встретиться с Эдвардом. – Энни замолчала, потом совсем другим тоном проговорила: – Ливви, что случилось?
Клео, сидевшая на коленях Оливии, выпустила когти, и Оливия на мгновение закрыла глаза от боли.
– Случилось очень многое, Энни. Мне хотелось бы избавить тебя от этого, но я не могу найти Джимми, не могу никому больше довериться и не могу справиться с этим одна.
– Конечно, – встревоженно проговорила Энни, – рассказывай, в чем дело.
И Оливия рассказала ей все.
Энни подумала, что если бы она услышала эту чудовищную историю не от Оливии, а от кого-то другого, то не поверила бы ни единому слову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89