Кукушкин охотно согласился, и они уединились за фонтаном в роскошных финских креслах. Вася догадался, что сейчас начнется деловая часть встречи.
Хитроумов небрежно достал из бумажника несколько сторублевых купюр и бросил их в большую хрустальную пепельницу рядом с пачкой сигарет. Закуривая, он как бы между прочим стряхнул соринку с ветки пальмы и сказал:
– Если не возражаете подрабатывать у меня, даю сразу задаток.
«Бери, пока не передумали», – мгновенно решил Вася, но деньги взял медленно, стряхнул с них невидимую пылинку и спрятал в карман пиджака. Затем закурил и с любопытством начал рассматривать импортные сигареты и зажигалку.
«Теперь-то, братец мой, я тебя куплю со всеми твоими потрохами…» – подумал Хитроумен, но тут же исправился:
– Я хотел сказать, что хорошо дружить, когда есть чем поделиться. Не правда ли?
– А можно, я маленькую поправочку сделаю? – ухмыльнулся самоуверенно гость.
– Естественно.
– Важно еще, с кем делиться.
– О, конечно, конечно! – захохотал хозяин, поглаживая свой живот. – Вы правы – очень важно, кто делится!
Вася поддержал смехом собеседника и прислушался к его мыслям: Хитроумов чувствовал себя человеком, для которого ничего невозможного и недозволенного нет.
– Я вас, милый, познакомлю с магнатами, – заговорил он тоном всемогущего человека, – но о ваших способностях никто больше не должен знать. Кроме меня, разумеется. Я считаю так: вы взяли задаток, значит, вы мой. Почему молчите?
– Думаю, – ответил Вася невозмутимо.
– А вы не думайте, вам за это платить не будут. Ваша зарплата зависит от результата. Работа ваша будет далека от криминала. Между прочим, я хотел бы, чтобы вы ушли с прежней работы…
– Да что вы, очень жаль расставаться со своей любимой должностью…
Хитроумов был уверен, что гость торгуется.
– В таком случае у вас есть два варианта. Первый – вы увольняетесь и я вам компенсирую ваш твердый оклад на несколько лет вперед. Второй – совдепия покупает ваш талант за копейки, в виде компенсации оставляя вам моральное удовлетворение.
– Я подумаю, какой вариант лучше. – Вася старался не выдать радостного волнения.
В квартире пропел соловей. Кукушкин не сразу понял, что это звонок. В гостиной появились женщины. Виктория Леопардовна на подносе несла кофе. Рита пошла открывать дверь. Не успела хозяйка расставить на столе чашки и кофейник, как из коридора донесся премиленький разговор. Действующих лиц Вася вычислил сразу.
– Хелло, моя любимая Макака Макаковна! – конечно же, это долгожданный жених Риты.
– Как ты сказал? – невеста не желает слушать его солдафонские шутки.
– Макака Макаковна, а что? Ты разве произошла не от обезьяны?! – жених разыгрывает удивление.
– Мама! – Рита в слезах вбежала в гостиную. – Мама, он говорит, что меня родила не ты, а обезьяна.
– Иногда мне кажется, дочка, – ответила спокойно Виктория Леонардовна, уходя на кухню, – что действительно лучше родить мартышку, чем такого человека, как твой Виктор.
– Между прочим, далеко не каждая обезьяна еще захочет стать невестой твоего неотразимого Виктора, – заржал Всеволод Львович.
«Дурдом какой-то», – подумал Кукушкин.
– О, лучшим людям нашего времени мое почтение! – Виктор, шаркая коротенькими ножками, подбежал к главе семьи и учтиво раскланялся.
Хитроумову это всегда нравилось. В таких случаях он был похож на кота, которого после сытной еды почесывают за ушками.
– Ну хитрец, ну плебей, ну придурок домашний, если бы ты еще умел делать на ушах стойку, я бы тебе, честное слово, платил по зелененькой за каждое выступление.
– Для вас и ради вас и гвозди жареные съем!
Хитроумов поднялся, и они трогательно обнялись.
– Смотрите, смотрите, Василий Васильевич, какое ничтожество я терплю! А что поделаешь, и у меня, Хитроумова, тоже могут быть слабости.
– Нет, Всеволод Львович, – льстил «зятек» в ответ, – так, как я вас терплю, никто не терпит. Так, как я вас люблю, никто не любит!
– Вот видите, врет, сволочь, а приятно, – хозяин снисходительно похлопал Виктора по щеке. – И это узколобое существо хочет испортить мою породу. Да не бывать этому, слышишь, никогда! Неужели я позволю своей дочери родить от такого кретина.
– Всеволод Львович, отец родной, в этом доме я и в качестве слуги буду чувствовать себя счастливым, – преданно смотрел хозяину в глаза широкоплечий низкорослый детина, и впрямь смахивающий на обезьяну: В голове его Кукушкин прочитал лишь одно: «Только бы не прогнал, а уж я вам…»
– Ну ладно, целуй пуговицу и вали отсюда, ты мне надоел, – Хитроумов дал поцеловать жениху пуговицу на рукаве рубахи и небрежно оттолкнул его в сторону.
Виктор покорно поспешил взять Риту под руку и решительно потянул ее в ее же комнату, не умолкая ни на секунду.
– Ты знаешь, Макакочка, вчера меня мой шлепнутый начальник спрашивает: интересно, каким местом вам хорошо думается? Я нагло перед ним извиняюсь и интеллигентно заявляю: тем местом, которым вам хорошо сидится.
– А он? – развеселилась Рита.
– Он мне ответил так: если вы думаете тем местом, которым мне хорошо сидится, вам очень неудобно целоваться…
Когда за ними закрылась дверь, Хитроумов спросил у Кукушкина:
– Ну как? – И мысленно добавил: «Стоит ли этот жених моей дочери?»
«Ваша дочь и этот жених – два сапога пара! Если честно, то ваше чадо стоит только верблюда», – подумал Кукушкин и ответил одним словом:
– Да.
– Что обозначает ваше «да»?
– Мое «да» обозначает: поменьше разговоров, побольше денег!
Хитроумов дернулся и некоторое время недоверчиво смотрел на гостя, затем расхохотался и пожал ему руку.
Глава 9
Может, кто и любит понедельники, но только не Кукушкин. В этот день он всегда чувствовал себя прескверно: после короткого праздника жизни, именуемого в обществе развитого социализма и недоразвитого сервиса выходными, – опять на работу или на поиски денег… У-у-у… волком завоешь. Но сегодня… Сегодня у Васи было преотличное настроение. Еще бы, он получил вчера от Хитроумова десять сторублевых купюр, и жизнь сегодня сияла для него всеми цветами радуги.
По пути на работу решил заехать к Любе. В магазине, где она работала, было много покупателей. Вася занял очередь в «Любимый» отдел и, когда они встретились взглядами, выдал банальную шутку, ставшую у них вроде пароля:
– У вас черная икра есть?
– Нет. А зачем, ведь ее никто не спрашивает, – обрадовалась Люба.
– А сколько стоит ваша улыбка?
Она не сразу заметила в его руке сторублевые купюры, которые он ей протягивал:
– Откуда я знаю, в конце смены подсчитаю. – До конца смены еще далеко, а пока я ее оцениваю в пятьсот рэ, – он деликатно положил ей на тарелку деньги и артистично откланялся. – Пока, Любчик, созвонимся!
Она быстро спрятала деньги в карман и под удивленные взгляды покупателей бросила ему вдогонку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76