Я услышал крик, и потом он вернулся весь красный.
– Хорошо, – сказал он, – напиши: «с глубоким уважением», а потом свое имя. Вот и все.
Папа взял мое письмо, удивленно посмотрел один раз, потом другой, глубоко вздохнул и взял чистый лист бумаги для нового черновика.
– Надеюсь, у тебя найдется почтовая бумага, – спросил папа, – с птичками? Тебе на день рождения ее подарила тетя Доротея.
– Там были зайцы, – напомнил я.
– Да, да, – сказал папа. – Принеси ее!
– Я не знаю, где она, – ответил я.
Тогда папа пошел со мной в мою комнату, и мы начали искать бумагу. И тогда из шкафа все вывалилось, и прибежала мама. Она спросила нас, чем мы занимаемся.
– Представь себе, мы ищем почтовую бумагу Никола, – крикнул папа, – но в этом доме ужасный, просто немыслимый беспорядок!
Мама сказала, что почтовая бумага лежит в ящике маленького стола в гостиной, что ей все это уже начинает надоедать и что ужин готов.
Я переписал папино письмо, и мне пришлось проделать это несколько раз из-за ошибок и из-за кляксы. Мама пришла и сказала, что тем хуже, ужин подгорит. А потом я три раза менял конверт. Наконец папа сказал, что мы можем идти ужинать, а я попросил у него марку.
– А, да, да! – сказал папа и дал мне марку. А еще я получил двойную порцию пирога.
Во время ужина мама с нами не разговаривала. И на следующий день я видел, как забеспокоился папа, когда зазвонил телефон. Он подошел и сказал:
– Алло, да! А-а, мсье Мушбум! Добрый вечер, мсье Мушбум… Да… Как?
Папа так удивился!
– Какое письмо? – спросил он. – А-а… Вот для чего Никола так таинственно попросил у меня марку вчера вечером!
Цена денег
Я оказался на четвертом месте по истории. Это было сочинение о Карле Великом, а я все знал о нем, и особенно – о подвиге Роланда и его непобедимом мече!
Папа и мама очень обрадовались, когда узнали, что я четвертый в классе. Папа вынул бумажник и дал мне… догадайтесь, что? Целых десять франков!
– Держи, дружок, – сказал папа. – Завтра купишь себе, что захочешь.
– Но, но… дорогой, – возразила мама, – не думаешь ли ты, что для ребенка это слишком много?
– Совсем нет, – ответил папа. – Пора, чтобы Никола учился понимать цену деньгам. Я уверен, что он с умом потратит эти десять новых франков. Ведь так, дружок?
Я сказал, что да, и поцеловал папу и маму. Отличные у меня родители! Я положил деньги в карман. Из-за этого мне пришлось во время ужина есть только одной рукой, потому что другой я все время проверял, на месте ли моя бумажка: у меня же никогда не было столько собственных денег. Иногда мама дает мне деньги чтобы сходить в бакалею мсье Компани. Но они не мои и мама всегда мне говорит, сколько мсье Компани должен мне дать сдачи. А теперь совсем другое дело.
Когда я лег спать, то положил деньги под подушку и с трудом заснул. Потом я видел во сне что-то чудное: человек, который нарисован на моих 10 франках, смотрит на меня и вдруг начинает делать гримасы, а большой дом за его спиной превращается в магазин мсье Компани.
Утром, когда я пришел в школу, прежде чем войти в класс, я показал свои деньги ребятам.
– И что ты с ними сделаешь? – спросил Клотер.
– Не знаю, – ответил я. – Папа мне их дал чтобы я знал цену деньгам, и надо, чтобы я их потратил с умом. А я бы хотел купить самолет, но только настоящий.
– Чего захотел! – сказал Жоаким. – Настоящий самолет стоит по крайней мере тысячу франков.
– Ха-ха-ха! Тысячу франков! – сказал Жоффруа. – Папа сказал, что он стоит тридцать тысяч, и к тому же еще маленький.
Тут все захохотали, потому что Жоффруа вечно плетет неизвестно что, он такой врун!
– Почему бы тебе не купить атлас? – сказал Аньян, первый ученик и любимчик. – Там такие карты, интересные фотографии, он тебе пригодится.
– Ты же не хочешь, в самом деле, – сказал я, – чтобы я потратил деньги на книгу. И потом, моя тетя всегда мне дарит книги на день рождения или когда я болею. Я еще не прочел ту, которую она мне принесла, когда я болел свинкой.
Аньян посмотрел на меня, больше ничего не сказал и пошел повторять урок по грамматике. Он просто ненормальный, этот Аньян!
– Надо бы тебе купить футбольный мяч, чтобы мы все могли играть в футбол, – сказал Руфус.
– Ты что, смеешься? – сказал я. – Деньги – мои, а я буду тратить их на вас! Сначала ты займи четвертое место по истории, если тебе уж так хочется играть в футбол.
– Ты просто жадина-говядина, сказал Руфус. – А получил четвертое место по истории, потому что ты любимчик учительницы, как Аньян.
Но я не успел дать ему в нос, потому что зазвенел звонок, нам надо было строиться и идти в класс. Вечно одно и то же: как только мы начинаем играть, так – дзинь! дзинь! – и надо идти на урок. А потом, когда мы построились, прибежал Альцест.
– Вы опоздали, – сказал Бульон, наш воспитатель.
– Я не виноват, – ответил Альцест. – К завтраку было на один рогалик больше.
Бульон вздохнул, велел Альцесту встать в строй и вытереть масло на подбородке.
На уроке я сказал Альцесту, он сидит рядом со мной.
– Видел, что у меня есть? – И показал ему деньги!
И тут учительница крикнула:
– Никола, что это у вас там за бумажка? Принесите ее тотчас же сюда и дайте мне.
Я заплакал и отнес деньги учительнице, она удивленно открыла глаза.
– Но, – спросила она, – что вы с этим сделаете?
– Еще не знаю, – объяснил я. – Мне их дал папа за сочинение о Карле Великом.
Учительница, – а я видел, что она с трудом сдерживает смех, иногда с ней это случается, и тогда она становится красивой, – вернула мне деньги и велела спрятать их в карман. Она сказала, что с деньгами не играют и что я не должен потратить их на какие-то глупости. Потом она вызвала Клотера, и я не думаю, что его папа даст ему деньги за отметку, которую он получил.
На перемене, когда все остальные гуляли, Альцест потянул меня за руку и спросил, что я буду делать с деньгами. Я ответил, – не знаю. Тогда он сказал, что на десять франков можно купить много плиток шоколада.
– Ты сможешь купить целых пятьдесят штук! Представляешь, пятьдесят плиток шоколада? – сказал Альцест. – По двадцать пять на каждого.
– А почему я должен тебе отдать двадцать пять? – спросил я. – Ведь деньги – мои!
– Брось ты с ним говорить, – сказал Руфус Альцесту. – Он жадина!
Они пошли играть, а мне наплевать на это, пусть говорят, что хотят. И что они мне все надоедают с моими деньгами?
Но Альцест неплохо придумал насчет шоколада. Во первых я очень люблю шоколад и у меня никогда не было пятидесяти плиток сразу, даже когда я гостил у бабушки, а она мне дарит все, что я захочу. Поэтому после уроков я помчался в булочную, и когда продавщица меня спросила, что мне надо, я сказал:
– Шоколад в плитках на все деньги, вы мне должны дать пятьдесят штук, так сказал Альцест.
Она посмотрела сначала на деньги, потом на меня и спросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Хорошо, – сказал он, – напиши: «с глубоким уважением», а потом свое имя. Вот и все.
Папа взял мое письмо, удивленно посмотрел один раз, потом другой, глубоко вздохнул и взял чистый лист бумаги для нового черновика.
– Надеюсь, у тебя найдется почтовая бумага, – спросил папа, – с птичками? Тебе на день рождения ее подарила тетя Доротея.
– Там были зайцы, – напомнил я.
– Да, да, – сказал папа. – Принеси ее!
– Я не знаю, где она, – ответил я.
Тогда папа пошел со мной в мою комнату, и мы начали искать бумагу. И тогда из шкафа все вывалилось, и прибежала мама. Она спросила нас, чем мы занимаемся.
– Представь себе, мы ищем почтовую бумагу Никола, – крикнул папа, – но в этом доме ужасный, просто немыслимый беспорядок!
Мама сказала, что почтовая бумага лежит в ящике маленького стола в гостиной, что ей все это уже начинает надоедать и что ужин готов.
Я переписал папино письмо, и мне пришлось проделать это несколько раз из-за ошибок и из-за кляксы. Мама пришла и сказала, что тем хуже, ужин подгорит. А потом я три раза менял конверт. Наконец папа сказал, что мы можем идти ужинать, а я попросил у него марку.
– А, да, да! – сказал папа и дал мне марку. А еще я получил двойную порцию пирога.
Во время ужина мама с нами не разговаривала. И на следующий день я видел, как забеспокоился папа, когда зазвонил телефон. Он подошел и сказал:
– Алло, да! А-а, мсье Мушбум! Добрый вечер, мсье Мушбум… Да… Как?
Папа так удивился!
– Какое письмо? – спросил он. – А-а… Вот для чего Никола так таинственно попросил у меня марку вчера вечером!
Цена денег
Я оказался на четвертом месте по истории. Это было сочинение о Карле Великом, а я все знал о нем, и особенно – о подвиге Роланда и его непобедимом мече!
Папа и мама очень обрадовались, когда узнали, что я четвертый в классе. Папа вынул бумажник и дал мне… догадайтесь, что? Целых десять франков!
– Держи, дружок, – сказал папа. – Завтра купишь себе, что захочешь.
– Но, но… дорогой, – возразила мама, – не думаешь ли ты, что для ребенка это слишком много?
– Совсем нет, – ответил папа. – Пора, чтобы Никола учился понимать цену деньгам. Я уверен, что он с умом потратит эти десять новых франков. Ведь так, дружок?
Я сказал, что да, и поцеловал папу и маму. Отличные у меня родители! Я положил деньги в карман. Из-за этого мне пришлось во время ужина есть только одной рукой, потому что другой я все время проверял, на месте ли моя бумажка: у меня же никогда не было столько собственных денег. Иногда мама дает мне деньги чтобы сходить в бакалею мсье Компани. Но они не мои и мама всегда мне говорит, сколько мсье Компани должен мне дать сдачи. А теперь совсем другое дело.
Когда я лег спать, то положил деньги под подушку и с трудом заснул. Потом я видел во сне что-то чудное: человек, который нарисован на моих 10 франках, смотрит на меня и вдруг начинает делать гримасы, а большой дом за его спиной превращается в магазин мсье Компани.
Утром, когда я пришел в школу, прежде чем войти в класс, я показал свои деньги ребятам.
– И что ты с ними сделаешь? – спросил Клотер.
– Не знаю, – ответил я. – Папа мне их дал чтобы я знал цену деньгам, и надо, чтобы я их потратил с умом. А я бы хотел купить самолет, но только настоящий.
– Чего захотел! – сказал Жоаким. – Настоящий самолет стоит по крайней мере тысячу франков.
– Ха-ха-ха! Тысячу франков! – сказал Жоффруа. – Папа сказал, что он стоит тридцать тысяч, и к тому же еще маленький.
Тут все захохотали, потому что Жоффруа вечно плетет неизвестно что, он такой врун!
– Почему бы тебе не купить атлас? – сказал Аньян, первый ученик и любимчик. – Там такие карты, интересные фотографии, он тебе пригодится.
– Ты же не хочешь, в самом деле, – сказал я, – чтобы я потратил деньги на книгу. И потом, моя тетя всегда мне дарит книги на день рождения или когда я болею. Я еще не прочел ту, которую она мне принесла, когда я болел свинкой.
Аньян посмотрел на меня, больше ничего не сказал и пошел повторять урок по грамматике. Он просто ненормальный, этот Аньян!
– Надо бы тебе купить футбольный мяч, чтобы мы все могли играть в футбол, – сказал Руфус.
– Ты что, смеешься? – сказал я. – Деньги – мои, а я буду тратить их на вас! Сначала ты займи четвертое место по истории, если тебе уж так хочется играть в футбол.
– Ты просто жадина-говядина, сказал Руфус. – А получил четвертое место по истории, потому что ты любимчик учительницы, как Аньян.
Но я не успел дать ему в нос, потому что зазвенел звонок, нам надо было строиться и идти в класс. Вечно одно и то же: как только мы начинаем играть, так – дзинь! дзинь! – и надо идти на урок. А потом, когда мы построились, прибежал Альцест.
– Вы опоздали, – сказал Бульон, наш воспитатель.
– Я не виноват, – ответил Альцест. – К завтраку было на один рогалик больше.
Бульон вздохнул, велел Альцесту встать в строй и вытереть масло на подбородке.
На уроке я сказал Альцесту, он сидит рядом со мной.
– Видел, что у меня есть? – И показал ему деньги!
И тут учительница крикнула:
– Никола, что это у вас там за бумажка? Принесите ее тотчас же сюда и дайте мне.
Я заплакал и отнес деньги учительнице, она удивленно открыла глаза.
– Но, – спросила она, – что вы с этим сделаете?
– Еще не знаю, – объяснил я. – Мне их дал папа за сочинение о Карле Великом.
Учительница, – а я видел, что она с трудом сдерживает смех, иногда с ней это случается, и тогда она становится красивой, – вернула мне деньги и велела спрятать их в карман. Она сказала, что с деньгами не играют и что я не должен потратить их на какие-то глупости. Потом она вызвала Клотера, и я не думаю, что его папа даст ему деньги за отметку, которую он получил.
На перемене, когда все остальные гуляли, Альцест потянул меня за руку и спросил, что я буду делать с деньгами. Я ответил, – не знаю. Тогда он сказал, что на десять франков можно купить много плиток шоколада.
– Ты сможешь купить целых пятьдесят штук! Представляешь, пятьдесят плиток шоколада? – сказал Альцест. – По двадцать пять на каждого.
– А почему я должен тебе отдать двадцать пять? – спросил я. – Ведь деньги – мои!
– Брось ты с ним говорить, – сказал Руфус Альцесту. – Он жадина!
Они пошли играть, а мне наплевать на это, пусть говорят, что хотят. И что они мне все надоедают с моими деньгами?
Но Альцест неплохо придумал насчет шоколада. Во первых я очень люблю шоколад и у меня никогда не было пятидесяти плиток сразу, даже когда я гостил у бабушки, а она мне дарит все, что я захочу. Поэтому после уроков я помчался в булочную, и когда продавщица меня спросила, что мне надо, я сказал:
– Шоколад в плитках на все деньги, вы мне должны дать пятьдесят штук, так сказал Альцест.
Она посмотрела сначала на деньги, потом на меня и спросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78