И мало кто знает, что прежде здесь была грязная Сенная площадь, на которой днем торговали сеном, а вечером, случалось, грабили прохожих. От того факта, что бульвар начинался с этой площади, зависела его ширина: самый широкий, более ста метров. А в девятом домике, на который сейчас смотрел, остановившись, Беляев, и любовался этим особнячком с заснеженной крышей, после Нарышкиной жил Сухово-Кобылин, обвиненный в убийстве француженки... Жил-был богач, аристократ Сухово-Кобылин, подсчитывал свои доходы, и вдруг такое дело. Разумеется, убийцей был не он, но мытарства, испытанные им при столкновении с полицейской машиной, окончили жизнь богача и начали, по освобождении, другую жизнь - творца "Свадьбы Кречинского", "Дела" и "Смерти Тарелкина"...
Беляев всегда поражался этой судьбе и думал - неужели Богу было угодно так спланировать эту жизнь?!
- Коля! - услышал вдруг Беляев женский голос.
Он обернулся и увидел у скамейки, шагах в пятнадцати, детскую коляску, этакий симпатичный бордовый фаэтончик, освещенный солнцем, и покачивающую за ручку эту коляску Лизу. У него сильно забилось сердце. Всего его охватил какой-то стыд. Но ноги сами повели Беляева к Лизе.
У нее были подкрашены ресницы, и от этого они казались очень длинными и пушистыми, и все лицо Лизы лучилось в солнечном морозном свете. При взгляде на это по-прежнему прекрасное лицо, Беляева охватила мелкая дрожь, а может быть, это морозец делал свое дело?
- Ты изменился, - сказала как ни в чем не бывало Лиза. - Повзрослел, возмужал...
- А ты - нет, - с волнением выдавил он и смущенно отвел взгляд от ее лица.
Лиза же продолжала рассматривать его. И Беляев понимал, что она гораздо смелее него, не вообще, а в этих отношениях, в семейно-брачно-любовных, что ли... Здесь не было простора для Беляева, здесь он становился не похожим на самого себя - энергичного, властного, мрачного; здесь он шел на уступки, что противоречило всем его взглядам на жизнь. И эти мелкие уступки угнетали его. То он вступал в спор с каким-нибудь дураком о совершенно бесполезных материях, например, о предназначении русского народа или о том, призывали ли на Русь варягов или нет, то терял время на непроработанных вариантах Пожарова и Комарова, то уступал просьбам Сергея Николаевича и соглашался выступить на партийной конференции, то, вот как сейчас, шел на поводу у Лизы...
- Как ты живешь? - спросила Лиза, продолжая покачивать коляску.
Беляев заглянул внутрь коляски, но лица ребенка не увидел за какими-то рюшечками, одеяльцами, пеленками. Лиза перехватила его взгляд и, склонившись над коляской, приоткрыла розовощекое младенческое лицо с голубым кружочком пустышки во рту.
- Ты задаешь очень трудные вопросы, - покашляв для очистки горла, в котором вдруг образовался комок, сказал Беляев. - Жизнь - это нечто разнополюсное и многоярусное...
- Нет, вообще?
- Вообще, хорошо...
- Как мама?
- Вышла замуж.
Лиза заметно оживилась и с улыбкой спросила:
- За кого?
Беляев как-то рассеянно взмахнул рукой и ответил:
- За теоретика одного... Ты его не знаешь.
Сказав это, Беляев понял, что напрасно сказал. Вообще, зачем он разговаривает с изменницей, зачем выдал информацию о матери, зачем он тут стоит с нею на Страстном бульваре, может быть, просто убить ее, как любовницу-француженку Сухово-Кобылина, прокрутиться через тюремно-милицейскую машину и написать свои "Свадьбу Комарова", "Безделье" и "Смерть гулаговца"?!
Лиза в сапожках постукивала каблучком о каблучок, поскрипывая снегом. Валик снега на спинке скамейки напоминал крем на торте.
- Теоретика? - спросила Лиза.
И Беляев, против воли, опять выдал информацию:
- Доказывает бытие Бога и все из этого вытекающее...
- Как интересно! - воскликнула Лиза, и так это она хорошо воскликнула, так притягательна была ее улыбка, так алели нежные щеки, что Беляеву мгновенно захотелось поцеловать ее.
И этот порыв был столь странен и силен, что как во сне Беляев быстро качнулся к ней и отрывисто поцеловал.
Лиза ничего не сказала, но он заметил, что глаза ее вспыхнули, и он прочитал в них тайное желание, ответную реакцию на взаимность.
Им стало неловко.
Чтобы как-то скрасить паузу, Беляев заговорил о Германе Донатовиче:
- У него эта теория получается довольно стройной... Но беда в том, что отовсюду его с этой теорией гонят...
- Ты спешишь? - вдруг спросила Лиза.
- И нет, и да, - сказал он. - Через два часа мне нужно быть в институте...
- А я взяла академический, - сказала Лиза, с оттенком любви поглядывающая на Беляева.
- Понятно.
- Где же теперь твои живут? - спросила Лиза.
- Снимают квартиру... Пока маме не дадут...
- Значит, ты один? - голос Лизы дрогнул и она замялась.
Время было неподвижно. Снег продолжал искриться. Беляев отвел взгляд от Лизы и смотрел на него, и чем дольше он смотрел, тем отчетливее различал каждую только что, казалось, упавшую снежинку, в которой, как в зеркале, преломлялся солнечный свет и раскладывался на голубой, красный, лиловый... Иногда Беляев прикрывал глаза, как птица, и прислушивался к себе. Страсть, которая возникла в нем, запульсировала, ожила, подхватила его и понесла, он с радостью ощущал это плавное покачивание и думал о том, что любовь в нем не оборвалась, не кончилась.
- Значит, ты один? - повторила вопрос Лиза.
- Пока один.
- Что значит - пока?
- Да нет, один.
Она улыбнулась.
Беляев взглянул в коляску на закутанного ребенка и тоска коснулась его души. Беляев подумал о том, что он какой-то невольник жизни. Ведь он не выбирал места и времени для появления на свет, да и вряд-ли сможет выбрать день и час ухода из этой жизни, это лишь удел самоубийц. По преимуществу люди смиряются с этим произволом сторонних сил и даже не задумываются о том, что право выбирать есть одно из бесценнейших свойств разума. Конечность жизни вызывает тоскливое чувство. А что вызывает тоска? Вот они эти умствования! Лежишь иногда на диване подавленный тоскливым чувством, смотришь на обои, разглядываешь мух и от этого ничегонеделания начинаешь плести паутину мыслей. Кто я? Зачем я появился в этом дремучем до пошлости мире? Виноваты ли мои родители в этом?
- Значит, ты один? - спросила Лиза или повторила свой вопрос? Или в первый раз спросила?
- Да, - сказал он.
Мысль, обращенная в себя, есть спутник, сподвижник страсти.
- Так пошли, - сказала она почти что шепотом и покатила коляску. ~ Куда?
- К тебе.
- С ним, - кивнул он на коляску.
- С ним.
- Странно.
- Ничего странного нет.
- Ты думаешь?
- Да, - сказала она.
- Ты помнишь тот Новый год?
- Новый?
- Старый...
Лиза звонко рассмеялась.
- Помню, - сказала она.
- Нам уже есть что вспоминать.
В один из моментов Лиза перехватила взгляд Беляева и ей показалось, что он посмотрел на нее как на вещь, которая не совсем ему принадлежала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94