Я позвал Его. Он не ответил.
Я подумал, что Он ушел.
Я ожидал этого с того самого момента, как мы покинули лабораторию. Все
это время я ждал, что Он бросит меня, вычеркнет из своей жизни. Некоторые
скрытые грани Его личности заставляли меня пессимистично смотреть на вещи. Я
полагал, что в глубине души Он знает, что я Ему не нужен, что Он, на
самом-то деле, высшее существо и не нуждается ни в ком. Теперь Он ушел. Это
произошло. Я ощутил странное чувство -- смесь печали и облегчения. Теперь я
мог вернуться и сдаться властям. Интересно, что они со мной сделают? Посадят
в тюрьму? Казнят? Придумают что-нибудь еще? Любопытно будет посмотреть. Я
решил перекусить, а потом спуститься по тропе обратно к главным воротам,
оттуда вернуться в Кантвелл, потом -- в Нью-Йорк, в лаборатории Всемирного
Правительства. Я пошел на кухню -- и обнаружил там Его.
Он изменился.
Изменился...
-- Что за чертовщина... -- начал было я, пятясь к двери. Мое сердце
бешено заколотилось, а легкие на минутку забыли, как дышать.
-- Все в порядке, Джекоб, -- сказал Он. Его голос стал глубже, дикция
ухудшилась. Но он по-прежнему звучал успокаивающе и покровительственно.
-- В порядке? -- спросил я, глядя на Него. Пол был засыпан двумя
сотнями пустых консервных банок. Должно быть, Он ел непрерывно с того самого
момента, как я отправился спать. Каждая банка была начисто вылизана; ни в
одной не осталось ни крошки. Он сидел на корточках посреди горы банок. По
сравнению с тем моментом, когда я видел Его в последний раз, Он вырос
наполовину. Он прибавил в весе добрых сто двадцать пять фунтов, а то и
больше. Его шея сравнялась по размеру с головой. Он снял брюки и рубашку и
сидел нагишом. Конечно, теперь прежняя одежда просто не налезет на него. Его
грудь была окружена складками плоти, но это были сплошные мышцы, ни унции
жира. Его руки были огромны -- не меньше галлона в бицепсах и добрых
десять-одиннадцать дюймов в запястьях. Мужское достоинство, затерявшееся
среди груды мышц, что придавало ему какой-то бесполый вид, свисало между
ног, как некий гротеск природы. Его ноги возвышались, как колонны, и были
глянцевитыми, как сосиски. Коленных чашечек не было видно -- они оказались
погребены под мышцами, которые явно мешали нормально работать суставу.
Ступни напоминали лопатки турбины, а пальцы -- толстые огурцы, покрашенные в
телесный цвет. Ногти утонули в мясе и лишь изредка выглядывали оттуда.
Я был оглушен. Мне казалось, что я вижу какой-то старый, безвкусный,
неуклюжий карнавальный номер, пришедший из глубины веков, когда было принято
выставлять напоказ самых невероятных уродцев. Над входом в палатку явно
должна была красоваться вывеска: "Спешите видеть! Только у нас!
Человек-гора! Его могучие мышцы так тяжелы, что он едва может двигаться! Вам
будет о чем рассказать внукам! Одно из чудес света!"
Он рассмеялся. Даже смех Его был каким-то жирным -- неприятный
квохчущий звук, зародившийся в его глотке.
-- Джекоб, Джекоб, Джекоб, -- напевно произнес Он. -- Поверь же
наконец. Говорю тебе -- я изменяюсь.
-- Но что хорошего в такой перемене? -- я не мог оторвать глаз от Него.
Я не знал, смогу ли я заставить себя посмотреть на Него снова, если все-таки
отведу взгляд. Это напоминало ощущение, которое испытываешь при виде
несчастного случая или катастрофы, когда части тел валяются вокруг, словно
старые тряпки. Тебе не хочется смотреть, но ты не отводишь взгляда, зная,
что должен смотреть, чтобы уловить мгновение прихода смерти.
-- Это всего лишь промежуточная ступень, Джекоб. Я принял эту внешность
не потому, что она хороша. Просто нужно пройти через это, чтобы достичь
того, что действительно важно, того, к чему я стремлюсь. Можешь ты это
понять? Или тебе все это кажется чушью?
-- Не знаю, -- честно признался я.-- А к чему ты стремишься?
-- Увидишь, -- сказал Он. -- Увидишь, Джекоб.
-- Как ты ухитрился нарастить весь этот... все эти ткани всего за
несколько часов? И что, на это хватило пары сотен консервных банок фруктов и
овощей? -- во мне снова заговорило любопытство медика. Оно зародилось еще во
времена розового детства, с того самого набора игрушечных медицинских
инструментов, подарка Гарри.
-- Это мой организм, -- сказал Он. -- Он ничего не расходует впустую.
Он находит применение почти всему, что я потребляю. Превосходная штука.
Представляешь, Джекоб, -- он перерабатывает все, практически без остатка.
Когда я съедаю фунт пищи, создается около фунта мышечных тканей. --
Невероятно!
-- Именно так, Джекоб. Ну, само собой, вода теряется. Но все прочее
идет в дело.
Я присел за кухонный стол -- ноги у меня были как ватные -- и посмотрел
на Него. Мне казалось, что моя голова сейчас сорвется с плеч и начнет летать
по комнате, как воздушный шар.
-- Не знаю, -- произнес я, продолжая пристально разглядывать Его. --
Сперва я думал, что ты -- нечто хорошее, нечто такое, что способно помочь
человечеству. Должно быть, я остался идеалистом, несмотря на свой возраст.
Но теперь я в этом уже не уверен. Ты нелеп!
Несколько секунд Он безмолвствовал и сидел настолько неподвижно, что
казался, -- если смотреть на него краем глаза, -- чем-то неживым, грудой
дров или стогом сена. Потом Он произнес:
-- Мне нужно еще два дня, Джекоб. Больше я ни о чем тебя не прошу.
После этого я действительно стану приносить пользу твоему народу. Я изменю
весь мир, всю вашу жизнь, Джекоб. Я могу намного увеличить продолжительность
человеческой жизни. Я могу научить вас множеству вещей, которые мне удалось
узнать. Я могу даже научить людей исцелять самих себя и изменять свои тела,
как я изменяю свое. Хватит ли твоей веры в меня еще на два дня?
Я посмотрел на Него. А что, собственно, я теряю? Со мной или без меня,
но Он будет продолжать развиваться. Так что я вполне могу побыть здесь.
Кроме того, я, возможно, смогу узнать, что с ним происходит: мне страстно
хотелось понять природу Его молниеносной эволюции.
-- Ладно, -- сказал я. -- Я тебе доверяю.
-- Тогда могу я попросить тебя кое о чем? -- спросил Он.
-- О чем же?
-- Я сегодня несколько раз включал радиоприемник и слушал сообщения об
охоте на нас. Кажется, власти определили район поисков гораздо быстрее, чем
мы ожидали. Сейчас они формируют поисковые отряды и хотят этой ночью
прочесать парк.
Я подобрался.
-- Им непременно придет в голову мысль, что нужно обыскать и все
домики. А может, уже пришла.
-- Вот именно, -- произнес Он своим новым, низким голосом. Я уже успел
немного смириться с ним.
--Но я не вижу, что мы можем сделать.
-- Я думал об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41