Думаю, что это может поставить Вас в очень незавидное положение.»
«Я уже нахожусь в незавидном положении,» — сказал Келсон, беря коробочку и крутя ее в поисках замка, — «хоть я не могу понять, что Кайтрина, по ее мнению, может предложить, чтобы заставить меня обменять Сидану и Лльювелла на Истелина.»
«Я подозреваю, что за это мы должны сказать спасибо Лорису,» — спокойно сказал Морган, когда Келсон открыл коробочку. — “По меньшей мере, записка от него. Боюсь, что остальное принадлежало Истелину. И это не только кольцо.»
Глаза Келсона расширились, и он отшатнулся, чуть было не уронив коробочку.
«Господи Иисусе!» — прошептал он, мечась взглядом между остальными, словно ища подтверждения, что он увидел не то, что на самом деле было в коробочке. — “Посмотрите, что они сделали!»
Внутри коробочки, на мелко исписанном клочке пергамента, лежало епископское кольцо Истелина, внутри которого был отрубленный палец.
«И Лорис угрожает присылать более важные части тела нашего пленного епископа, если Вы не передумаете,» — спокойно сказал Морган.
Глава 14
Сила наша да будет законом правды, ибо бессилие оказывается бесполезным
Премудрости 2:11
«Я подозревал, что у Лориса совершенно нет совести, но я не мог даже и подумать, что он будет настолько безжалостен,» — сказал Архиепископ Брейден, когда король ознакомил свой совет с ультиматумом Кайтрины и ужасным приложением к письму, сделанным Лорисом. — “И, конечно, я никогда не думал, что Леди Кайтрина примет участие в подобном действе.»
«Вы недооцениваете желание леди стать королевой, Сир,» — пробормотал Эван.
Кардиель мрачно кивнул. — “Его Сиятельство прав, Сир. И не надо забывать, что Лорис умеет убеждать, когда ему это нужно. Видит Бог, два года назад он чуть не одурачил многих из нас. И, несомненно, он смог одурачить епископов, которые на этот раз присоединились к нему в Ратаркине.»
«В данный момент я волнуюсь за епископа, который не присоединился к нему,» — сказал Келсон, — «и палец которого лежит находится в этой коробке.»
Его жест на коробочку, прижимавшую край наглого письма, возродил гнев, возникший в сердце каждого из присутствовавших, когда они только узнали о происшедшем.
«Боюсь, что это — только начало того, что Лорис припас для Истелина,» — продолжил Келсон после некоторой паузы. — “Будь что будет, но я не могу согласиться с меарскими условиями. И я не могу пожертвовать своим королевством ради одного человека, каким бы ценным он не был для любого из нас. Как мои советники, вы должны знать это с самого начала.»
Собравшиеся не представляли собой полный состав Совета, поскольку некоторые из его важных членов еще не прибыли из своих отдаленных владений, чтобы принять участие в обязательном приеме при дворе по поводу Рождества, но те, кто был на месте, представляли лучшие умы Гвинедда. Некоторые из этих умов Келсон знал в буквальном смысле, а в отношении остальных он мог только гадать, не решаясь применять свои способности без необходимости.
Естественно, Морган не представлял для него секрета; по крайней мере, его чувства по этому вопросу были очевидны. Сидя, как обычно, справа от короля, он был легко досягаем, как рукой, так и разумом. Морган излил весь свой гнев после первого прочтения письма и поэтому оставался хладнокровным, преследуя единственную цель: его старый враг не должен одержать победу.
Дункан занимал следующее кресло, в котором когда-то сидели его отец и брат, которые были герцогом Кассанским и графом Кирнийским; за ним сидел Эван, владевший тремя герцогствами Гвинедда. Келсон чувствовал беспокойство Дункана, вызванное не только общением с Дугалом, но и боязнью за Истелина, а для того, чтобы узнать мысли Эвана ему вообще не требовались его способности Дерини: тот, как обычно, говорил то, что думает.
За Эваном сидели епископы Арилан и Хью де Берри — Дерини Арилан, мысли которого Келсон не смог бы прочитать, даже если бы отважился на это, и серьезный, верный Хью. Арилан получил место в Совете, став епископом Дхассы, а Хью никогда не был членом Совета. Но раньше Хью был секретарем умершего коллеги Лориса, Патрика Корригана, что означало, что он знает Лориса не хуже остальных присутствующих.
Дугал тоже знал Лориса — не близко, но недавно — и меарское семейство, с которым больше никто не сталкивался. Он тоже не был официальным членом Совета, но Келсон планировал поправить это как только Дугал будет утвержден в качестве графа Траншского. Теперь, когда они снова были вместе, король хотел, чтобы его кровный брат всегда был рядом с ним, особенно учитывая неожиданные и таинственные экраны, которыми обладал Дугал. Молодой лорд еще не полностью пришел в себя после недавнего исследования этих экранов и своих травм, но, тем не менее, находился рядом с Келсоном, застенчиво сидя в высоком кресле между королем и архиепископом Брейденом.
Следом за Брейденом сидел архиепископ Кардиель, потом Джодрелл и Сайер де Трейхем. Все четверо были новыми членами Совета, назначенными Келсоном после своего восхождения на престол. Найджел, будучи наследником престола, сидел на противоположном от Келсона конце стола, а справа от него сидел Коналл, присутствовавший на заседании в качестве наблюдателя.
«Никто не подвергает сомнению вашу позицию, Сир,» — спокойно сказал Брейден, когда некоторые начали беспокойно поерзывать. — “Истелин тоже вряд ли стал спорить с этим. Как сказал Дугал, Истелин прекрасно понимает последствия своей лояльности.» — Он вздохнул. — “Я боюсь, что мы можем только молиться о спасении Истелина.»
«Молитвы не спасут его от мучений, которые Лорис уготовал для него,» — еле слышно пробормотал Арилан. — “Если бы у меня была возможность, я бы предпочел, чтобы Истелин получил coup de grace.»
Открытая поддержка Ариланом поступка, который Церковь запретила как убийство, поразила Брейдена и Хью, которые только недавно вышли из уединения монастыря и академии. Но для закаленных в сражениях coup de grace был обычным, хоть и нежелательным проявлением человечности по отношению к другу или врагу, которого отделяли от смерти только бессмысленные страдания. За исключением двух епископов, только Коналл делал этого. Даже Дугал не избежал этого. В основном, юный приграничный лорд имел дело с животными, неизлечимо больными или травмированными, но однажды ему пришлось добить человека из его собственного клана, сорвавшегося с прибрежного утеса, и поблизости не было никого, кто мог бы взять на себя ответственность за этот акт милосердия. Когда Дугал добрался до него, человек уже не мог говорить, и вряд ли хоть одна из его костей осталась целой, но затуманенные болью глаза молили о прекращении мук, что Дугал и сделал чиркнув своим кинжалом ему по горлу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
«Я уже нахожусь в незавидном положении,» — сказал Келсон, беря коробочку и крутя ее в поисках замка, — «хоть я не могу понять, что Кайтрина, по ее мнению, может предложить, чтобы заставить меня обменять Сидану и Лльювелла на Истелина.»
«Я подозреваю, что за это мы должны сказать спасибо Лорису,» — спокойно сказал Морган, когда Келсон открыл коробочку. — “По меньшей мере, записка от него. Боюсь, что остальное принадлежало Истелину. И это не только кольцо.»
Глаза Келсона расширились, и он отшатнулся, чуть было не уронив коробочку.
«Господи Иисусе!» — прошептал он, мечась взглядом между остальными, словно ища подтверждения, что он увидел не то, что на самом деле было в коробочке. — “Посмотрите, что они сделали!»
Внутри коробочки, на мелко исписанном клочке пергамента, лежало епископское кольцо Истелина, внутри которого был отрубленный палец.
«И Лорис угрожает присылать более важные части тела нашего пленного епископа, если Вы не передумаете,» — спокойно сказал Морган.
Глава 14
Сила наша да будет законом правды, ибо бессилие оказывается бесполезным
Премудрости 2:11
«Я подозревал, что у Лориса совершенно нет совести, но я не мог даже и подумать, что он будет настолько безжалостен,» — сказал Архиепископ Брейден, когда король ознакомил свой совет с ультиматумом Кайтрины и ужасным приложением к письму, сделанным Лорисом. — “И, конечно, я никогда не думал, что Леди Кайтрина примет участие в подобном действе.»
«Вы недооцениваете желание леди стать королевой, Сир,» — пробормотал Эван.
Кардиель мрачно кивнул. — “Его Сиятельство прав, Сир. И не надо забывать, что Лорис умеет убеждать, когда ему это нужно. Видит Бог, два года назад он чуть не одурачил многих из нас. И, несомненно, он смог одурачить епископов, которые на этот раз присоединились к нему в Ратаркине.»
«В данный момент я волнуюсь за епископа, который не присоединился к нему,» — сказал Келсон, — «и палец которого лежит находится в этой коробке.»
Его жест на коробочку, прижимавшую край наглого письма, возродил гнев, возникший в сердце каждого из присутствовавших, когда они только узнали о происшедшем.
«Боюсь, что это — только начало того, что Лорис припас для Истелина,» — продолжил Келсон после некоторой паузы. — “Будь что будет, но я не могу согласиться с меарскими условиями. И я не могу пожертвовать своим королевством ради одного человека, каким бы ценным он не был для любого из нас. Как мои советники, вы должны знать это с самого начала.»
Собравшиеся не представляли собой полный состав Совета, поскольку некоторые из его важных членов еще не прибыли из своих отдаленных владений, чтобы принять участие в обязательном приеме при дворе по поводу Рождества, но те, кто был на месте, представляли лучшие умы Гвинедда. Некоторые из этих умов Келсон знал в буквальном смысле, а в отношении остальных он мог только гадать, не решаясь применять свои способности без необходимости.
Естественно, Морган не представлял для него секрета; по крайней мере, его чувства по этому вопросу были очевидны. Сидя, как обычно, справа от короля, он был легко досягаем, как рукой, так и разумом. Морган излил весь свой гнев после первого прочтения письма и поэтому оставался хладнокровным, преследуя единственную цель: его старый враг не должен одержать победу.
Дункан занимал следующее кресло, в котором когда-то сидели его отец и брат, которые были герцогом Кассанским и графом Кирнийским; за ним сидел Эван, владевший тремя герцогствами Гвинедда. Келсон чувствовал беспокойство Дункана, вызванное не только общением с Дугалом, но и боязнью за Истелина, а для того, чтобы узнать мысли Эвана ему вообще не требовались его способности Дерини: тот, как обычно, говорил то, что думает.
За Эваном сидели епископы Арилан и Хью де Берри — Дерини Арилан, мысли которого Келсон не смог бы прочитать, даже если бы отважился на это, и серьезный, верный Хью. Арилан получил место в Совете, став епископом Дхассы, а Хью никогда не был членом Совета. Но раньше Хью был секретарем умершего коллеги Лориса, Патрика Корригана, что означало, что он знает Лориса не хуже остальных присутствующих.
Дугал тоже знал Лориса — не близко, но недавно — и меарское семейство, с которым больше никто не сталкивался. Он тоже не был официальным членом Совета, но Келсон планировал поправить это как только Дугал будет утвержден в качестве графа Траншского. Теперь, когда они снова были вместе, король хотел, чтобы его кровный брат всегда был рядом с ним, особенно учитывая неожиданные и таинственные экраны, которыми обладал Дугал. Молодой лорд еще не полностью пришел в себя после недавнего исследования этих экранов и своих травм, но, тем не менее, находился рядом с Келсоном, застенчиво сидя в высоком кресле между королем и архиепископом Брейденом.
Следом за Брейденом сидел архиепископ Кардиель, потом Джодрелл и Сайер де Трейхем. Все четверо были новыми членами Совета, назначенными Келсоном после своего восхождения на престол. Найджел, будучи наследником престола, сидел на противоположном от Келсона конце стола, а справа от него сидел Коналл, присутствовавший на заседании в качестве наблюдателя.
«Никто не подвергает сомнению вашу позицию, Сир,» — спокойно сказал Брейден, когда некоторые начали беспокойно поерзывать. — “Истелин тоже вряд ли стал спорить с этим. Как сказал Дугал, Истелин прекрасно понимает последствия своей лояльности.» — Он вздохнул. — “Я боюсь, что мы можем только молиться о спасении Истелина.»
«Молитвы не спасут его от мучений, которые Лорис уготовал для него,» — еле слышно пробормотал Арилан. — “Если бы у меня была возможность, я бы предпочел, чтобы Истелин получил coup de grace.»
Открытая поддержка Ариланом поступка, который Церковь запретила как убийство, поразила Брейдена и Хью, которые только недавно вышли из уединения монастыря и академии. Но для закаленных в сражениях coup de grace был обычным, хоть и нежелательным проявлением человечности по отношению к другу или врагу, которого отделяли от смерти только бессмысленные страдания. За исключением двух епископов, только Коналл делал этого. Даже Дугал не избежал этого. В основном, юный приграничный лорд имел дело с животными, неизлечимо больными или травмированными, но однажды ему пришлось добить человека из его собственного клана, сорвавшегося с прибрежного утеса, и поблизости не было никого, кто мог бы взять на себя ответственность за этот акт милосердия. Когда Дугал добрался до него, человек уже не мог говорить, и вряд ли хоть одна из его костей осталась целой, но затуманенные болью глаза молили о прекращении мук, что Дугал и сделал чиркнув своим кинжалом ему по горлу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101